Помню, как он крепко обнял меня и начал гладить по волосам. И сказал, что теперь мы сами по себе. И никого у нас больше нет, есть только мы у друг друга… Было много обещаний в те дни. И я плакала вместе с ним. Мне было очень тяжело. Мама была для меня всем — и другом, и родителем, и наставником. Она всегда была рядом. Безумно умная женщина, чьи советы всегда помогали. Я неделю плакала в комнате. Месяц не улыбалась. И до сих пор вспоминаю ее, но уже с огромной любовью и теплотой в душе. Я лишь могу сказать спасибо… И даже почти простила водителя той машины. Конечно, нам выплатили компенсацию, попросили прощения, обещали помогать. Но, даже тогда, я понимала, что нашей семье ничего не было нужно от них… Просто от обиды, просто от боли, просто от того, что происходило следующие года после смерти мамы.

Отец не смог смириться со смертью и начал пить, а после срывался на мне: обвинял постоянно в чем-то, а потом долго плакал, рассматривая фото матери. Мне пришлось рано повзрослеть. Пришлось учиться готовить, много времени уходило на быт. Дом был довольно большой, хоть и скромно обставлен. Часто, я даже не успевала спать. Учеба занимала тоже большой промежуток времени. И с годами становилось лишь хуже. Если поначалу он лишь кричал, то, когда мне было около 17 лет, он начал и руку поднимать. Пощечины, резкие толчки. А после извинения и слезы. Он постоянно твердил, как я похожа на мать… Мне было реально страшно. Я совсем не знала, что можно еще ждать от этого человека. И все ждала, что смогу уехать учиться, оставив это все позади. Начать новую жизнь без потерь, страха и боли. Только вот из таких бедных школ мало кто поступал на бюджет, но я оказалась исключением.

Улыбаюсь своим же мыслям. Воспоминания вещь такая… Всегда есть взлеты и падения. Даже если падения куда жестче и болезненнее, чем взлеты, которые в сравнении оказываются схожи с прыжком на пару сантиметров. Это опыт, а он в любом виде важен. Немного успокоилась, потому что воспоминания о маме всегда давали мне силы идти вперед. Боль перестала зудеть в голове, заполняя все мысли. Я обрела силы, чтобы встать с пола. Опираюсь о раковину, а потом быстро поднимаю голову. Немного пошатнулась, но глаза не закрыла. Мда. А на подиум меня выпустили бы лишь на Хэллоуин. Лицо в разводах крови, опухшее, да и смотреть на все это больно, хотя по ощущениям, не так все и страшно. Включаю воду и уже окончательно смываю кровь с лица и шеи. Вглядываюсь в лицо. Побита, сломлена, но не повержена. Ну уж нет. Точно не повержена. Стягиваю с себя одежду, оставляя ее на полу в ванной, а сама, нагая, аккуратно иду по стеночке в комнату. Зачем? Потому что здесь я оставаться больше не намерена. Если менять жизнь — то кардинально. Тело ноет, двигаться тяжело, но я иду. Лишь на мгновение замираю напротив зеркала, замечая синяки на животе, пришлось поморщиться то ли от вида, то ли от боли, которая напомнила о себе. Но лучше об этом не думать. Где тут таблетки? Открываю ящик с медикаментами, а точнее с пародией на них, ибо нормальных препаратов в наш район не завозят, лишь какие-то браки, или самые примитивные. А у нас и выбора нет — мы берем, что дают. И вот сейчас я беру обезболивающие со странным названием без инструкции в упаковке, просто ее не было при покупке в аптеке даже, и закидываю пару таблеток себе в рот. Чтобы наверняка. Нужно чем-то запить. Оглядываюсь по сторонам и вижу банку с, надеюсь, остатками пива. Прижав руку к животу, аккуратно опускаюсь на кровать, а потом беру банку. Удача. Там что-то еще осталось. Как удивительно. Обычно мой муж выпивает все до последней капли, как это он так умудрился? Ухмыляюсь, а после быстро заливаю жидкость в рот и глотаю. Противно. Я итак не любитель данного напитка, а тут еще после ночи в открытом виде он стал теплым и абсолютно потерял всю газированность. В общем, та еще гадость, но выбора не было. Откидываюсь на постель и прикрываю глаза. Слегка знобит, а потому накрываюсь одеялом. Спать не планирую, но вот подождать действия таблеток — очень даже хотелось бы. Да и ждать, на самом деле, нужно не так много. Этот странный препарат был довольно убойным средством. Не удивлюсь, если это наркотики, что вызывают привыкание и завезены нам лишь для истребления. Но сейчас было плевать. Хочу убраться из этой квартиры как можно скорее.

Через минут 15 таблетки уже пришли в действие и боль притупилась. Как и моя реакция, в общем. Теория про наркотики становится уже более похожей на правду. Подскакиваю с кровати, и, как мне казалось, очень быстро, но, на деле, вполне медленно и размеренно. Для моего избитого тела это даже лучше. Подхожу к шкафу и достаю оттуда нижнее белье, которое надеваю на себя, а после штаны и кофту. В сумку же быстро запихиваю оставшиеся вещи, которых, по сути, не так и много, что было довольно удобно.

Замираю и дыхание будто останавливается, как и время вокруг. Нужна секунда, чтобы принять все это. Чтобы сделать шаг. Я готова. Я должна. Но мне страшно. Причем настолько, что коленки дрожат. Страшно бросать такую привычную, хоть и ужасную, жизнь. Да и вообще привычки губительны. Нужно сделать усилие, чтобы избавиться от них. Перешагнуть прошлое и настоящее, сделать шаг в новое будущее. И никому никогда не давать себя обижать. Кулаки непроизвольно сжимаются. На смену пустоте и боли приходит злость. Препараты притупили не только физическую боль. Все же, я переборщила с дозировкой, а потому ощущала себя чуть замедленно и опустошённо, а потому нужно было быстро заполнять дыры. И заполнились они гневом. Нет, я ничего не била кулаками и не пинала мебель. Я просто тяжело начала дышать и понимала, что таким глупым насилием я ничего не сделаю. Мне не станет легче, ведь такой путь не для меня. И тут в голову пришла гениальная идея…

Я стремительно двинулась в соседнюю комнату, но по пути взяла с собой с кухни скалку… Ну а что? Лучшее женское оружие. И нет, я не иду убивать своего мужа, выкрикивая все проклятья и наказывая его за всю боль. Нет. Сейчас я стою напротив капсулы, которую он так бережет. Он запрещал мне даже заходить в эту комнатку. Чуть ли не каждый день протирал ее от пыли и заботился куда больше, чем о ком-либо. Просто в свое время он «выбил» ее после сражения с другим игроком. Кажется, это была его первая и единственная победа. И сейчас я намерена забрать такую дорогую его сердцу вещь. Замахиваюсь, но в паре миллиметров останавливаюсь. Задумалась. Что такого в этой игре? Почему он, да что он, почему все так на ней помешаны? Чего я не понимаю? Протягиваю свободную руку и дотрагиваюсь до нее, провожу рукой. Приятный материал… случайно дотрагиваюсь до кнопки и стеклянный верх капсулы раздвигается, приглашая залезть внутрь. Видимо, я ее активировала. Соблазн был велик. Но я резким ударом бью по панели, и она начинает трещать, огоньки загорелись красным. Еще удар, потом еще и еще. Да, сейчас я выпускаю гнев на этой машине. И я не жалею, что не залезла в нее. Может, немного… Но сладость от ее разрушения куда больше, чем мне того ожидалось. Приятно внутри. Месть… Я будто почувствовала ее на языке. Такая сладкая, но нисколько не приторная. Будто так и нужно. Будто именно это лекарство от боли, которое мне было нужно. И я с победной улыбкой, осматривая урон, подняла гордо голову и направилась, захватив сумку, из дома.

Но это лишь начало пути. Что делать дальше — я все еще не понимала. Так. Дом я бросаю. Идти мне некуда. Жить на улице? Явно не вариант. Прятаться? Почти, но где? И тут я вспоминаю о своей бывшей подруге, которая мало того, что имеет свое жилье, так еще и врач, хоть и подпольный. В городе ее уважают за острый ум, и очень многие ходят к ней на лечение, правда, редко бесплатно. А в магазине работает, по сути, для прикрытия, на самый всякий случай, ведь никогда не знаешь, что захочет сделать верхушка.

Значит, решено. Выдвигаюсь к Игне. Я очень надеюсь, что она меня не пошлет куда подальше… Я правда дорожила ей, только вот ругались много из-за моего брака, особенно, когда заходила к ней в магазин с синяками, которые, увы, даже косметика не скрывала. Так и разошлись. Муж настоял, а она и разозлилась на меня. Сказала, что прибегу еще… Как в воду глядела.