– Приятно познакомиться, адмирал флота Джеймс, – приглушённо проговорил чумной доктор, – Должен сказать, впечатлён Вашей работой. Вы даже не оставили им времени воспринять боль от вмешательства. Многое о Вас говорит, – мягко поделился незнакомец и уважительно кивнул.

– Убери от них щупальца. Не оскверняй их память, – настойчиво повторил Джеймс.

– Нет. Милосердие нужно только живым, – твёрдо отказался доктор и до того, как Джеймс успел снова уничтожить его тело, продолжил: – Вы ведь тоже немало тел исследовали, чтобы научиться убивать так быстро и безболезненно, верно? Точно так же мне необходимо изучение заражённых излучением, – пояснил он. Обдумав услышанное, Джеймс медленно убрал кинжал в ножны.

– Благодарю Вас за понимание, адмирал, – кивнул незнакомец, – Позвольте представиться – Саймон Карн, путешественник и исследователь.

– Я, как понимаю, уже представился, – проговорил Джеймс, бросив быстрый взгляд на созданный из его расплавленной плоти кинжал, – Зачем Вы здесь? – обратился он к исследователю.

– Я исследую феномен излучения – мой мир наполнен неимоверным количеством более интенсивной его версии. Поэтому я направился сюда – несмотря на более мягкую симптоматику, ввиду ускоренного течения времени в этом мире я могу успеть найти избавление от этого недуга и вернуться обратно, чтобы излечить тех, что остались позади, – объяснил Саймон.

Джеймс с сомнением наклонил голову и ещё раз осмотрел своего собеседника.

– Я понимаю, почему Вы направились сюда. Но к чему этот костюм? – спросил он, вызвав у доктора короткий смешок.

– Это Вы меня таким видите, Джеймс. На деле у меня здесь нет материальной формы – я виден только тем, кто понимает мою сущность и в ком я нахожу отклик. Судя по всему этому, – заметил он, очертив рукой внутренний двор, – меня Вы понимаете как раз-таки лучше всего.

– И чем Вы являетесь? – спросил с недоверием Джеймс.

– Я – милосердие, – вновь представился Саймон.

– Милосердие? – горько усмехнулся Джеймс, – Я думал, это одна из добродетелей, а не то, что приводит к таким исходам, – заметил он.

– Это и есть милосердие, Джеймс, – серьёзно ответил доктор, – Одной помощи близкому мало – может, и Вам от того лучше станет. Мне кажется, что истинное милосердие несёт в себе самопожертвование – потому я Вами и впечатлён. Проделывать такую работу и всё ещё оставаться человеком должно быть настоящим испытанием, – пожалел своего собеседника Саймон.

– Я давно уже не человек, – едва слышно пробормотал Джеймс.

– Адмирал, я хотел у Вас кое-что попросить, – не стал спорить Саймон, – Позволите ли Вы сопровождать Вас в дальнейшем пути? Мне нужен способ перемещения, и, помимо этого, доступ к заражённым Древним очень бы помог моему исследованию, – аккуратно проговорил доктор, наблюдая за реакцией Джеймса, – Конечно, я буду рад помочь Вам и Вашему кораблю всеми полученными и проверенными мною промежуточными результатами – возможно, это поможет и Вам достичь Вашей цели.

Джеймс впился взглядом в Саймона, обдумывая предложение. Когнитивный шум, доносивший до него информацию от других своих вариаций, убеждал капитана удовлетворить просьбу доктора.

– Хорошо, доктор Карн, – согласился адмирал, – Я позволю Вам путешествовать вместе со мной и моей командой, однако должен поставить два условия. Первое – никакого проникновения в наши тела, никакой синхронизации. Только анализ взятых у меня и Судьбы образцов. Никакого трупоедства, – отвращённо отрезал Джеймс, не заметив промелькнувшую на своём лице гримасу, – Второе: никаких контактов с командой. Они не должны знать о Вашем существовании. Мы не можем позволить им симпатизировать нам или нашему поведению – они должны считать нас бессердечными чудовищами, в которых не осталось ничего человеческого, – потребовал Джеймс. Саймон любопытно наклонил голову, как будто по-новому смотря на капитана.

– Впечатляет, капитан. Конечно, я буду придерживаться обоих условий. Более того, Вы можете оставить свои беспокойства по поводу Вашей команды – своим давлением Вы приучили их к довольно простой картине мира, и вряд ли кто-то из них может попасть в те условия, в которых находитесь Вы, – успокаивающе сказал доктор. Действительно, капитан облегчённо выдохнул.

– Хорошо, что они избавлены от этой ноши. Надеюсь, все они успеют проявить свою храбрость перед исчезновением, – грустно улыбнулся, отвлекшись, Джеймс, – В таком случае добро пожаловать на борт Судьбы, доктор Карн. Надеюсь, Вы сможете ей помочь.

– Я сделаю всё возможное, капитан. Спасибо большое, – легко поклонился Саймон и исчез в поверхности острова. Алые корни, обвивавшие свежие трупы, действительно исчезли.

Джеймс повернулся к дверям крепости – впереди его ждало куда более чудовищное испытание, и он всё ещё не мог унять дрожь в руках. Освежив в памяти предыдущие сценарии, по которым развивались события в таком случае, Джеймс плотно сжал пальцы в кулак.

Двери внутреннего святилища были крепко заперты и, судя по увиденному через бесплотные глаза, забаррикадированы. По ту сторону двери Джеймс ощущал слабый пульс двух непробудившихся Древних – хозяина острова и плода в чреве его жены. Узнав по пульсу хозяина острова, капитан закрыл глаз и беззвучно выдохнул, приготовившись к грядущему. Когда он открыл его снова, радужка была налита кораллово-синим сиянием, придававшим ему зловещий, бесстрастный вид.

Алая волна поглотила и дверь, и баррикаду, и в этот же момент Джеймс ощутил острую боль в своей шее – стоящий по ту сторону аристократ выстрелил в него из арбалета. Опустив взгляд на гигантское остриё, кончик которого застрял в плоти капитана, Джеймс медленно положил руку на стальное древко стрелы и выдернул её из своей шеи.

– [Хорошая попытка, Михаил. Жаль, что бесплодная, – холодно проговорил он сквозь стены и начал медленно двигаться в сторону хозяина острова. Тот пытался перезарядить арбалет, несмотря на свой ужас, вызванный его неэффективностью, – Я не за тобой пришёл. Отдай то, что полагается Флоту, и я сохраню твою жизнь, ] – твёрдо проговорил Джеймс.

– Чёрта с два, – ответил Михаил и, навскидку выстрелив из арбалета и достав саблю, устремился к Джеймсу, – Защищайся!

– [Я не окажу тебе эту честь, ] – отказался доставать меч адмирал. Вместо этого из стен тут же вырвались алые щупальца, связав аристократа и подвесив его в воздухе. Оплёвшие конечности и грудную клетку отростки хаотично сокращались, ломая пленнику кости и разрывая его суставы. Комната наполнилась пронзительным хрипом, выходившим из сжатых и разрезанных обломками рёбер лёгких мужчины. Вскоре раздался короткий крик – жена Михаила выглянула из-за алтаря, обратив на себя внимание захватчика.

Пурпурное щупальце тут же закрыло нижнюю половину её лица, и аристократка потеряла сознание. С помощью алых отростков Джеймс аккуратно перенёс её в центр комнаты, расположив её бессознательное тело прямо напротив ужаснувшегося происходящему аристократа и встав по другую от него сторону.

– Её не убивай, прошу, – слабо прохрипел Михаил, – Меня убей, но её пощади, – умолял он.

– Я не собираюсь её убивать, – пожал плечами Джеймс, смотря прямо в глаза Михаила, – Это сделаешь ты, – коротко бросил он и достал кинжал, – На каком, говоришь, она месяце? – беззаботно спросил капитан и разрезал ткань на животе женщины.

– Не смей! – опять прохрипел мужчина, однако щупальца вновь натянулись, разрывая уже его мышцы и кожу.

– Останови меня, – коротко ответил Джеймс, не прерываясь и не поднимая взгляд на узника, – Ты ведь хотел быть героем, когда решил меня убить. Если даже не можешь вырваться из пут, о каком героизме может идти речь? – спросил он и принялся за дело.

В ответ раздался лишь отчаянный вой: Михаил беспомощно наблюдал за тем, как адмирал медленно, методично разрезал живот его жены. Алая кровь расползлась по белой ткани платья, а дыхание женщины всё учащалось и учащалось.

– Или же дело в том, что всю свою жизнь ты провёл как последний недоносок, а тут – я! Какой удачный подвернулся случай, чтобы погибнуть героем и искупить свою бесхребетность, правда? Только вот о своих жене и ребёнке-то ты и не подумал – думал только о том, как бы в бою со мной погибнуть. Даже спрятал её, чтобы помереть пораньше и не заставлять себя представлять, что я с ней сделаю, – мягко, рутинно говорил Джеймс, – Да вот только я не собираюсь одаривать тебя такой роскошью, трусливая ты мразь, – процедил Джеймс и поднял безжалостный взгляд на узника – тот был без сознания.