− Собралась, и пошла за мной, − он отпустил меня и пошел в сторону выхода.

Как только черноволосый отошел от меня, ноги подкосились, и я осела на пол, который вибрировал из-за танцующих людей, а также из-за битов, доносящихся из колонок. Через пару минут, человек, который оставил меня, вернулся. Снова недовольный и злой. Он пытался поставить меня на ноги, но его попытки не увенчались успехом, тогда ему ничего не оставалось, как перекинуть меня через плечо. За время полета я успела увидеть космос.

− Моя сумочка, − проблеяла я.

− Где?

Мы пробрались к ребятам и никак не среагировав на ошалелые взгляды, он забрал мои вещи.

− Эй, парень. Она с нами, − Ромка приподнялся с дивана.

− Была, − коротко ответил Громов.

Ромка все же приблизился к нам.

− Поставь ее на землю. Девушка с нами и ты никуда ее не уведешь.

Веселое выражение лица старосты, как рукой сняло. Рядом приподнялись одногруппники.

Низкий хриплый смех Громова заставил кожу покрыться мурашками.

− Детвора, идите развлекаться. Ее я отвожу домой. К ней домой, а не к себе.

Ромка все еще стоял на пути.

− Ты не понял. Оставь ее или пеняй на себя, мажор.

− Все нормально, − буркнула я. – Он знакомый.

Громов, после моих слов, прошел мимо Ромки и направился к выходу. По дороге я раскачивалась из стороны в сторону, и алкоголь все ближе подступал к горлу. Складывалось впечатление, что он очень скоро выйдет наружу и только тогда, мое головокружение пройдет.

Когда меня вынесли на улицу, я почувствовала свежий воздух и, тошнота отступила. Зато голова не переставала гудеть. А еще, мне хотелось спать.

Громову видимо, было не тяжело, и он донес меня до машины. Красивая, белая и дорогая. Он затолкал меня внутрь и пристегнул ремнем. Не знаю, зачем он это сделал. Будто я не справилась бы сама. В машине было очень холодно. Часы показывали пол второго. Я приехала в клуб примерно в одиннадцать. Ну, я довольно весело провела время. Никаких мыслей. Никакой грусти. Думаю, этот первый поход в клуб запомнится надолго. И это была последняя минута, когда я была в сознании.

На утро я ощутила весь результат вчерашнего дня. Голова трещала так, будто готова вот-вот расколоться пополам, во рту было очень сухо и наверняка, целое ведро воды не могло бы унять мою жажду. Ноги гудели от танцев. Тело пропахло алкоголем и сигаретами.

Я пошарила рукой под подушкой в поиске телефона, но так и не нашла. Все-таки не утро, а уже день. На тумбочке, чьей-то заботливой рукой, был оставлен стакан воды с таблеткой, видимо от похмелья. Проигнорировав спасение от моего нынешнего состояния, я поплелась в ванную, стараясь не упасть по дороге. Холодный душ, вот что взбодрит меня.

После всех процедур, мое тело явно проснулось, и я начала вспоминать событие минувшей ночи. Последнее, что я помню, как садилась в машину. Это не мог быть Ромка, так как он тоже пил. Такси? Черт, но кто-то же посадил меня туда. Может Лейла с Викой. Лейла точно не пила.

В квартире было тихо, значит никого нет дома. Каждое воскресенье родители ходили на могилу сестры. Я никогда с ними не посещало это место памяти, только в день похорон. Если они и упрекали меня, то только молча. Мы привыкли молча общаться.

Сменив одежду, я в приподнятом настроении, направилась на кухню, чтобы позавтракать. Чувствовался жуткий голод, так как со вчерашнего вечера, в моем желудке были лишь одни коктейли.

Проходя мимо комнаты сестры, остановилась. Я там ни разу не была, со дня ее смерти. Помню, как было страшно туда заглянуть и не увидеть ее там. Порой проходила мимо и видела, как они весело болтали там с Димкой. Их невозможно было разлепить, он будто жил в нашем доме, хотя и имел собственную квартиру.

Мама только один раз перебрала ее вещи. Я слышала, как она плакала тогда, и мне хотелось зайти и утешить мать, побыть с ней, но я так и не сумела переступить порог комнаты сестры.

Сейчас, пока никого нет, я решилась сделать это. Рано или поздно, все-равно придется, потому что… потому что так надо. Несколько раз я видела, как она писала что-то в свой блокнот, который на самом деле, оказался дневником. Она объясняла, что память может подвести, а записи − никогда. Я же считала это − пустой тратой времени. В ответ, она шутила, что после смерти, оставит свой дневник для меня.

Рука потянулась к ручке двери и надавила. Медленно и с особой осторожностью, я приоткрыла дверь. Сердце с каждым ударом билось все быстрее. Ладони начали потеть и мне хотелось вытереть их об халат, но они прилипли к двери. Я как-будто слышала, как сестра зовет меня в комнату. Она звонко смеется и говорит, чтобы я поторопилась.

Звук поворота ключа в замке заставил меня захлопнуть дверь. Я выпрямилась и, за пару шагов, преодолела расстояние до своей комнаты. Я залезла на кровать и укрылась с головой, несмотря на мокрые волосы после душа.

Я была почти готова зайти в ее комнату. Могла встретиться со своим страхом, унять чувство вины перед ней, оказавшись там. Может, я узнала бы причину их гибели, потому что знала, как Дима хорошо водит машину и вряд ли он потерял управление. Так нам сообщили.

− Она, наверное, спит, − услышала я папин голос. – Ты могла бы с ней поговорить. Вчера она пришла пьяная. Что потом?

− Ты сам не хочешь? – мама явно была раздражена. – Она, между прочим, и твоя дочь тоже.

− Лида, ты мать, тебе проще…

− Мне проще? Мне проще?! Да что ты говоришь! Вчера этот Громов приперся к нам, как не бывало! Ты хоть знаешь, как мне плохо было? Видеть его лицо… Это его брат погубил нашу дочь! Из-за Димы умерла Злата! Теперь еще и Соня! А ты просто остаешься в стороне и делаешь вид, что все тебя не касается.

Раздался хлопок двери и в квартире воцарилась тишина. Снова мама плачет. Я слышу, как она пытается задушить эти рыдания. Мои же глаза остаются сухими. В них никогда не было слез. В день, когда я убежала из дома, мама обвинила меня в бездушности и черствости. А еще, она сказала, что это должна быть я, а не Злата. Эти слова убили во мне любовь к ней. Вчера она даже не извинилась, а попросту сослалась на проблемы в своей компании. Меня раздражает, что я постоянно зацикливаюсь на этих моментах, хотя и дала себе обещание просто забить на это. Раз они могут, почему я не могу.

Где-то завибрировал телефон. Я еле отлепила от себя мокрую подушку и прислушалась. Сумочка лежала на рабочем столе и звук вибрации шел именно оттуда. На дисплее я обнаружила незнакомый номер.

− Алло?

− Вчера я так и не забрал свои ключи. Будь добра, принеси мне их.

− Прямо сейчас? – ничего лучше я не нашла, как спросить это.

− Да. Жду в подъезде.

Разговор окончен. Я минут пять пялилась на телефон, недоумевая. Откуда-то этот человек узнал мой дом, а теперь, еще и номер телефона.

Ключи от его квартиры лежали на тумбе. Я взяла их и уже рванула к двери, но вовремя вспомнила, что не одета. Накинув первое попавшее, я приоткрыла дверь, надеясь не застать маму в коридоре. Будто услышав мои мысли, мама приподнялась с колен и ушла в свою комнату, волоча за собой голубой шарф сестры. Тот, что она связала ей на восемнадцатилетние.

На цыпочках я прокралась к входной двери и, как можно тише и быстрее, вышла из квартиры. В подъезде никого не было, и тогда я выглянула на улицу. Неподалеку была припаркована белая машина. Через лобовое стекло я увидела его черные волосы. Сегодня они не были уложены, а свободно падали на лоб. Заметив меня, он вышел и непринужденной походкой направился ко мне. Но мне казалось, что его непринужденность была напускной. Его глаза осматривали улицу, цепляя каждую деталь.

− Вчера ты мне казалась веселее, − с ехидной ухмылкой заговорил он. – Куда подевалась девочка-зажигалка?

Вчера? Я напрягла свои мозги. Не может быть!

− Ты даже не помнишь, что я отвозил тебя домой? – Громов поцокал языком и покачал головой. – И как тебя родители отпустили? Тебе восемнадцать-то хоть есть?