– Нет. Не совсем… – она замялась, не зная, что ответить. – Ладно, я пойду, – произнесла обрадованно, вздохнув с облегчением.

Ес! Как удачно всё сложилось! И сделала, что обещала, и унижаться не пришлось. Вышла на улицу с лёгкой душой. Как мало надо для маленького счастья! Даша улыбалась, не обратив особого внимания на подъехавшую к зданию белую машину. Оглянувшись на звук захлопнувшейся дверцы, она внезапно остановилась, как вкопанная! Это же он, Арсений. Не успела… Не сбежала… Невезучая она… Подавив вздох разочарования от так внезапно исчезнувшей радости, Дарья опустила голову.

– Даша? Почему ты здесь?

Хороший вопрос, но у неё нет на него достойного ответа. Хотелось просто провалиться сквозь землю, немедленно исчезнуть, а не придумывать какие-то слова, произнеся которые, она не будет выглядеть полной дурой.

– Ладно, – видя её замешательство, произнёс Арсений, – садись в машину, я сейчас. – И товарища там сурового займи пока разговорами.

Он направился к дверям автосервиса, а Даша, постояв минуту, подумав и ничего дельного не придумав, направилась к автомобилю.

– Садись, я не кусаюсь, – сказал вдруг кто-то, молодой и сердитый, в открытое заднее окно.

А, была-не была! Даша уселась на кресло рядом с водителем, разгладила ладонями подол сарафана, пристроила на колени сумку.

– Ты кто?

– Я Даша, – она повернулась к говорящему.

Первое, что бросилось в глаза, белокурые есенинские кудри и прищур серых, как пепел, глаз. А потом взгляд наткнулся на костыли, аккуратно пристроенные рядом, зловещий знак беды. Даша сразу поняла, его это костыли, была в нём какая-то отчаянная лихость, когда уже плевать на всё, даже на своё здоровье. У неё аж сердце ёкнуло, такой молодой, такой красивый, и костыли? Несправедливо, неправильно.

– Даша, и всё? – снова спросил парень.

– Да. Просто Даша. Этого мало?

Интересно, если она спросит, что у него с ногой, это будет верх неприличия?

– Мало. Я хотел услышать от вас пространный рассказ о себе. Развлеките меня, пока прохлаждается наш водитель. Кстати, я Никита.

– Очень приятно.

– А мне не очень, – парень понизил голос. – Знаете, он украл меня. Да-да! Хочет вылечить. Не получится. Пытались уж, – добавил он с наигранной весёлостью.

У Дарьи опять сжалось сердце. Жалостливая она, всю жизнь себя за это ругает.

– Знаете, а надо верить в лучшее, – с жаром начала девушка, ей хотелось убедить парня, что всё будет хорошо. – В городе есть хорошие доктора, а если что, в Москве можно отличную клинику найти…

Что она несёт? Может, он уже десятки больниц обошёл, и московских, и всяких…

– Добрая вы девушка, Даша…

Открылась дверь, и на кресло водителя плюхнулся Арсений.

– Поехали. Даша, поможешь?

Дарья кивнула, не понимая, какая помощь может от неё понадобиться. Да она много чего не понимала. Арсений разговаривал так, словно они расстались десять минут назад. И в её появлении не увидел ничего особенного. Странно. С этим парнем всегда есть над чем поломать голову.

Не мог, не мог он оставить Никиту в таком состоянии, и физическом, и моральном. Это как раненого на поле боя бросить, большей подлости не придумаешь.

Тогда, в день долгожданной встречи, когда Арсений шагнул в его комнату и их взгляды встретились, молодые люди сразу узнали друг друга. Хоть и изменились оба за эти годы. Но после письма здесь Арсения ждали. Никита неловко попытался подняться навстречу гостю, но не сумел. Было больно видеть его торопливые движения, и Арсений быстрей обнял друга, чтоб тот не увидел жалости в его глазах. Это обидит парня, и он не унизит его этим горьким чувством, не ужалит, хотя жалость – самая короткая дорога к сердцу другого человека.

Арсений не сразу отпустил его крепкие плечи, сжимал их до тех пор, пока Никита сам не выскользнул из его медвежьих объятий.

– Братан, наконец-то! А ты всё такой же вихрастый, – Арсений старался делать вид, что всё в порядке, подумаешь, его друг на костылях, бывает…

Старался не обращать внимания и на небогатую обстановку комнаты, и на застиранную футболку Никиты, и на все те мелочи, которые кричат о том, что дела плохи.

– Сенька, как же я рад! Чёрт, красивый какой!

Они разговорились. Мать несколько раз подходила предложить им чай, но молча уходила обратно. Тут не до чая…

– После твоего отъезда я совсем… заскучал. Плохо было, одиноко. Меня усыновили в десять лет. Сначала хорошо жили, дружно и сытно. Мне так нравилась моя новая жизнь. Учился неплохо, не хотел расстраивать родителей двойками, старался быть идеальным сыном. Чтоб ни минуты они не жалели, что взяли меня в свою жизнь, понимаешь… Но потом отец умер… – Никита помолчал, вздохнул. – Обширный инфаркт. Мама долго не могла с этим смириться. И сразу как-то всё разладилось… А потом вот я… Операция, больницы, костыли, – он горько усмехнулся. – Чёртова судьба, видно, здорово невзлюбила меня… Ты-то как, Ташков?

– Да всё хорошо. Никита, сейчас не обо мне. Предлагаю тебе со мной поехать. Прямо завтра, чего тянуть. Врачам в областной больнице покажемся, про эндопротезирование всё узнаем. Поставим тебя на ноги, я уверен.

– Ещё чего! – отмахнулся от его слов Никита, но в глазах как будто мелькнула искорка надежды. Той, которая не умирает никогда. – Уже замучили меня в этих больницах. Лечат, лечат, а всё без толку!

Вошла мама с подносом в руках. На нём чашки, варенье, сушки, угощенье самое простое.

– Попейте чаю, мальчики. Пока горячий.

Она присела на диван. Помолчав, сказала:

– Арсений, я слышала, что вы предложили Никите, – её глаза заблестели. – Спасибо вам, хороший вы человек. – Женщина перевела глаза на сына. – А ты даже не думай отказываться. Соглашайся.

– Да я и не приму никаких отказов. Едем, и это не обсуждается, – Арсений поднялся, не давая Никите возможности придумать ещё какие-нибудь доводы для отказа. – Завтра в восемь заеду, собирайся. Документы, главное, не забудь. Всё, до завтра!

До гостиницы добрался уже ближе к ночи, снял номер, заставленный старой мебелью советских времен. Растревоженный встречей, Арсений долго не мог заснуть на тонком, комковатом матрасе, ворочался, заставляя жалобно скрипеть своё расшатанное ложе. Вспоминал детский дом, пожилую нянечку, единственного человека, который был добр к ним с Никитой. Мария Фёдоровна всегда говорила пацанам что-нибудь ласковое, совала им яблоки и леденцы, а по праздникам вкуснейшие «Гусиные лапки». Вспоминал стычки с мальчишками в туалете, куда редко заходили воспитательницы, и свои синяки под глазами, за каждый из которых он был наказан…

Заснул под утро, и опять приснился ему этот сон, где маленький Сенька бежал по заснеженной улице, стучался в двери домов. Один дом, второй, третий… Красивые дома, там тепло, там хорошо. Но почему-то он знал, что ему не откроют, нет, ведь он чужой, ненужный, лишний…

Проснулся Арсений хмурый, не выспавшийся. Выглянул в окно – вот так, куда-то делось лето, день, как назло, выдался серый, будто подстроился его настроение. Голубизна неба была заляпана тёмными тучами, обещавшими дождь, и надолго. Позвонил Алевтине, рассказал про Никиту, спросил, может ли тот пока остановиться у них. Хотя знал ответ, Алевтина никогда и ни в чём ему не откажет. Так и есть, расчувствовавшись, она горячо поддержала сына, дала несколько дельных советов по поводу больницы, сказала, жду и буду рада тоже помочь парню.

В восемь Арсений уже подъезжал к калитке Никитиного дома. Загрузились быстро, всего и вещей-то – спортивная сумка и рюкзак. Никита присвистнул, увидев красавицу Мазду, но ничего не сказал. Сдвинув переднее сиденье, Арсений устроил парня сзади, так ему будет удобнее. Мама обняла сына, сдерживая слёзы, уткнулась в плечо. Волоча обрывок цепи, выбралась из конуры рыжая Найда, тоже подошла попрощаться, глядя на хозяина печальными шоколадными глазами. Ну, что ж, вперед, обратного хода нет. Они вернутся сюда победителями, иначе нельзя, нельзя, чтоб вечно были слёзы на глазах этой чудесной женщины.