– Привет, ты случайно взяла мой телефон, – сказали в трубке очень вежливо, как будто постучались.

Полина глянула на Александра, телефон и сказала позвонившему: Я приеду попозже, а может и раньше если меня сейчас уволят. И нажала отбой. Александр улыбнулся: Мне не за что вас увольнять! Вы хорошо работаете.

Полина кивнула головой, извинилась и ушла в свой кабинет фильтровать свои фотографии. Через час, другой Полина спустилась в кафе чтобы выпить кофе и единственный свободный столик был занят ее боссом. Он махнул ей рукой как старой знакомой.

Полина села рядом с ним и только когда ей принесли заказ, поняла, что они оба не сговариваясь заказали одинаковое. Александр тоже заметил это и улыбнулся. Еще минутка и она возьмет его за руку, такой он свой и родной. Да, что с ней такое? И этот запах, и в голове опять закрутились песни.

Полина закрыла глаза и увидела Аленку, рыдающую над Иваном.

Зазвонил в кармане ни ее телефон. Полина съела, выпила и ушла не прощаясь, да и боссу как раз звонили. Они не говорили.

Полина вышла на улицу чтобы поймать такси и услышала крик.

– Дура, ты зачем лезешь под колеса?! Из-за тебя, в тюрьму садиться? – и к ней бежит толстый мужик, какие-то люди, босс, Аленка, ну все она сходит с ума. Александр взял ее на руки, Полина смотрела ему в глаза. Левый бок болел и болел. Она закрыла глаза. Открыла и увидела чистое поле. Цветы, тонкий горький аромат полыни стягивающий как чьи-то руки.

Открыла.

Александр тихонько гладил по голове:

– Мне тоже снится этот сон, и запах, и песни. Ты мой, Иванко, любы мой.

– Алена…

Саша кивнул.

Полина заплакала.

– С тобой все в порядке, Полина, ты просто упала. А этот таксист очень похож на моего отца.

– Этого не может быть, мне кажется мы все-таки сбежали тогда, он не убил меня. Бред какой-то.

– Ну что жива? – спросил таксист, – Ох и напугала ты меня девонька, – Куда везти? В загс? В больницу?

Саша с Полиной переглянулись, и одновременно увидели улицы, таксиста, людей, чистое поле, чувствуя запах полыни, костров и песен, разбивающих сердце.

Я родилась потому что звезды и небо были частью не только Вселенной, но и моей семьи. Отец еще подростком строил телескопы и часами мог смотреть на звезды. Моя мать читала книжки, рисовала, танцевала и никакого внимания не обращала на этого вихрастого худощавого малолетку, хотя сама была старше только на год.

Она мечтала вырваться из маленького городка, от тихой и монотонной жизни, возможности работать на одной из двух фабрик, места где все тебя знают всю жизнь, и ты их знаешь тоже.

Танец был ее билетом в мечту.

Она уже выигрывала и не раз в своем и ни только городе всевозможные конкурсы, ее снимали на телевидение, писали в газетах. Ее хотели взять танцовщицей в знаменитую группу. Она должна была поехать на пробы.

Ее подружка Женя везла ее в своем автомобиле, смеясь рассказывала: Ты бы видела его лицо. Я пыталась его поцеловать, а он испуганно мне треплется про большое созвездие медведицы.

Это все что запомнила моя мать в последние минуты.

Потом она видела свет, тоннель, почувствовала любовь, увидела еще какие— то картинки и проснулась от боли. Болело все от кончиков пальцев до корней волос. В тот день она увидела свое лицо, правую ногу, чуть ли не заштопанную во всех местах и поняла можно попрощаться с мечтой навсегда.

Через пару дней к ней в палату с цветами пришел мой отец, он был в костюме клоуна падал, наступая на свои туфли, говорил смешным голосом, читал детские стишки. Соседки, которые были с мамой в палате смеялись, принимая шарики в виде цветочков, зайчиков и непонятных существ.

Мама грустно смотрела в окно.

Рядом на больничной тумбочке лежали ее любимые «Мастер и Маргарита», «Ромео и Джульетта», «Джейн Эйр».

Клоун, мой отец посмотрел на все это и попросил писклявым детским голосом выпуская из носа мыльные пузыри: «А букварь у тебя есть? А то я совсем читать не умею». Мама почему-то рассмеялась, хотя совсем не хотела и сказала, пытаясь его скопировать: «Нет».

Клоун обиделся: «Передразниваешь?» – достал из ее уха пищалку.

Мама и соседки уже хохотали во весь голос.

После выписки мама узнала про отца, и удивилась, они жили совсем рядом и, если честно она считала его странным.

А он всего лишь любил звезды и помогал людям.

– Ты думала я придурок?

– Нет, – блаженно улыбалась она, когда они уже вместе лежали или на крыше чердака, или сидели на капоте машины и изучали уже вместе свои тела и Вселенной.

– Я подавал тебе сигналы в школе. Ты не обращала на меня никакого внимания.

– Какие сигналы?

– Как-то я засунул тебе лягушку в сумку с намеком что ты принцесса, спас твоего кота, перелезавшего в неположенном месте, подарил тебе букет ромашек на день рождения, назвал звезду в честь тебя.

– Ух, ты! А ты, не мог просто подойти ко мне и познакомиться? – рассмеявшись спросила моя мама.

– Я боялся. Кстати твоя подружка Женя может быть крестной нашего сына.

– Что? Тебе нет еще восемнадцати.

– Какая же это ерунда, милая, – отец поцеловал маму, – время не существует. Есть только мы и наши близкие.

Дальше их истории расходятся. Кто кого уговаривал жениться, выйти замуж, как подбирали имена мне и брату.

Завтра в нашем городе праздник, день равноденствия. И наша мама будет танцевать на сцене спустя много лет. А я буду сидеть на шее отца, внизу будет брат и куча других людей и мы все будем кричать, петь: Йоххууу, ла, ла.

Дмитрий ел, смакуя каждый кусочек им приготовленный, мясо казалось самым сочным, салат очень питательным. Здесь не играло радио, не работал телефон и не было вообще никаких источников связи. А он давно от этого устал. В последний раз, когда жена хотела новый телефон, Дима впервые соврал, сказал, что перепутал и купил ей тоненькую золотую цепочку. Жена удивилась и поблагодарила. Потом телефон купила себе сама.

И зачем он сейчас об этом?

Нет бы дочку вспомнить как в первый класс пошла и радовалась, а потом неделю плакала и говорила, что больше не пойдет. Дима пришел тогда к ней и читал сказки, говорил о своих школьных друзьях, об физике и химии, которые ждут его солнышко Аленушку.

Или как они втроем съездили в Палангу, встретили там старых друзей и уже семьями ходили к морю, по музеям. Те ночи вновь вернули им с женой страстность и нежность в их отношения.

Только спустя время, из случайного письма, найденного при уборке Дима узнал, что это путешествие спасло их брак. Жена собиралась уходить к другому.

Опять он об этом.

Перед тем как Дима узнал о своей болезни он раздражался, злился по поводу и без, фирма разваливалась на части, и ничего не хотелось. Жена терпела, дочь прощала и любила. А может он, Дима всегда был таким? Ему всего лишь 38 лет, а что он сделал, как жил?

Ушел из дома в 15, построил свой бизнес с нуля, жене не изменял никогда, дочь любил без памяти.

А в чем был смысл? Что он понял? Были ли счастливы его близкие? Он сам? До операции Дима бредил всеми этими вопросами и не мог найти ответов. Он чувствовал, что не вернется. Значит уйдет так.

Почему-то вспомнил отца, как они встретились через годы и тот удивился, что Дима не спился, и вообще еще жив.

– И что жену свою не бьешь? – рассмеявшись спросил тот.

Дима ничего не сказал тогда, просто вышел из кафе. Больше они не виделись.

Дима вышел из домика, перед ним простиралось море и горы, место показалось знакомым и даже родным. Дима чувствовал если сядет в лодку, то все закончится. И любая боль вместе с воспоминаниями уйдет. Диме показалось, что он слышит голос. И как— будто рядом отец и просит прощения. Дима закрыл глаза и заплакал. Он молился и тоже просил прощения у тех, кого знал и помнил, у всех. И стало легче.

Дима открыл глаза.

Рядом стояли жена Света и дочь Алена, врач и медсестра, и что-то говорили. Операция прошла успешно, Дима будет жить. Во время выписки Дима опять же совершенно случайно узнал, что в тот день когда его оперировали в соседнее отделение привезли его отца. Он попал под машину, умер, когда привезли в больницу.