— Что? — спросил Бен. Он сидел на корточках рядом с кроватью и смотрел на Эльзу настолько чистым и испуганным взглядом, что неясно было, как его вообще можно в чем-то подозревать.

— Вы знали, что будет взрыв, — промолвила Эльза, понимая, что надо бы промолчать. Но она не могла этого сделать. — Вы откуда-то знали, что поезд взорвется.

С улицы доносились голоса, собиравшие народ к месту крушения. «Поезд рванул!» — проорал кто-то вдалеке. Бен вдруг стал каким-то растерянным и очень несчастным — словно в том, что случилось, в самом деле не было его вины, но он знал, что Эльза ему не поверит. Сунув руку за воротник, он извлек золотой амулет на потертом и засаленном кожаном шнурке и, продемонстрировав его Эльзе, произнес:

— Я заговоренный. Амулет нагревается, когда смерть рядом… но я могу взять с собой только одного человека. Вообще…. — он провел ладонью по лицу и продолжал: — Это второй случай. В первый раз он нагрелся во время того Прорыва, и я смог спасти Магду.

Горло стиснуло тяжелой лапой, но Эльза сумела взять себя в руки и не расплакаться. В Бене было что-то такое, что заставляло ему верить. Глядя в открытое бледное лицо нового знакомого, Эльза подумала, что теперь в неоплатном долгу перед ним.

— Я ваш должник, — глухо промолвила Эльза. — Не знаю, как мне теперь отблагодарить вас за это.

Бен беглым легким движением дотронулся до ее колена.

— Ничего не нужно, — ответил он. — Просто ждите внизу, когда привезут раненых.

— Я не вижу ее следов.

О взрыве пассажирского поезда неподалеку от поселка лесозаготовителей все газеты сообщили утром. Поезд шел в Алехандрию, и Габриэль, прочитав статью, вдруг почувствовал противный озноб.

Он испытывал сходные ощущения тогда, когда ее величество, плача и обнимая его, сказала, что родители Габриэля погибли, а он сам избран и помечен смертью. Тогда Габриэль почти увидел тонкую красную нить — ту самую, которая отделила его детство от взрослой жизни. И сейчас, когда он читал о погибших, эта нитка, грязная и растрепанная, снова мелькнула перед глазами.

Жан-Жак еще раз опустил в артефакт волосок Эльзы и, дернув за одну из скрученных металлических полос, сообщил:

— Никаких следов, дружище.

— То есть… — Габриэль прикрыл глаза и сжал подлокотник кресла так, что руке стало больно. — То есть, ее больше нет среди живых?

На лице артефактора появилось тяжелое скорбное выражение.

— Боюсь, что так, — ответил Жан-Жак и, отложив артефакт, нырнул в ящик стола и вынул пузатую бутылку темного стекла — хессалийский коньяк. Наполнив бокал, он протянул его Габриэлю и добавил: — Конечно, артефакты могут и ошибаться. Там остались живые?

Габриэль вспомнил статью в газете и сопровождавшие ее дагерротипические снимки. Какие уж живые… там весь район не выгорел только потому, что поселковый артефактор успел активировать одну из своих машинок и унял пламя. Но спасать было уже некого.

— Нет, — ответил он. — Есть, конечно, шанс, что она вышла на станции, но ей нет смысла это делать.

Жан-Жак печально вздохнул.

— Сочувствую, дружище, что тут еще можно сказать… Что собираешься делать?

Габриэль пока не мог ответить точно. Что-то все-таки мешало ему окончательно примириться со страшной гибелью Эльзы. Возможно, дело было в том, что он не видел ее мертвой — и не мог поверить до конца, что все закончилось. В его мыслях она оставалась живой.

— Министерство внутренних дел считает, что это был теракт, — равнодушно ответил Габриэль. — В поезде был один из заместителей министра безопасности, он в последнее время лихо взялся за работу. Через час я выезжаю в этот Лесной Угол в составе следственной группы.

— Понятно, — кивнул Жан-Жак. — Его величество разрешил?

Его величество сказал прямо: тебе там нечего делать — но Габриэль чуть ли не впервые за всю карьеру королевского палача взял и уперся. Конечно, поездка на место преступления была ему не по статусу. Габриэль уже предвидел, какие физиономии будут корчить следователи.

Он прекрасно знал, что его не любят — но сейчас это не имело значения. Габриэль хотел увидеть погибшую Эльзу и закрыть эту страницу навсегда, только и всего.

— Он, в общем-то, не очень доволен, — признался Габриэль, решив не вдаваться в подробности. — Но я поеду. Я хочу ее найти.

Если допустить безумную мысль, что Эльза жива, то в ближайшие часы она никуда не денется: движение в тех краях полностью остановлено. А пробираться куда-то по лесным тропинкам — сомнительное удовольствие.

— Ну тоже верно, — согласился Жан-Жак. — Хотя бы похоронить по-человечески.

Следственная группа состояла из десяти человек — восемь старших офицеров полиции и служб безопасности и двое артефакторов. На Габриэля они смотрели так, словно с трудом сдерживали желание дотронуться до лба молитвенным жестом, отгоняющим нечистого. В принципе, Габриэль давно привык и к таким взглядам, и к такому поведению, но сейчас они его раздражали настолько, что он вынул из кармана четки и принялся резко отщелкивать сердоликовые шарики, чтоб успокоиться.

— Итак, все здесь, — командир группы угрюмо посмотрел на Габриэля и продолжал: — Отправляемся через Бросок. Старайтесь дышать носом, и глубоко, чтоб не вырвало. Все готовы?

Участники следственной группы дружно кивнули, и командир быстро раздал всем по золотой пластинке, исчерченной рунами — тот самый артефакт Бросок, который умел отправлять людей через пространство. Габриэль вспомнил, что когда появились эти артефакты, ученые всерьез говорили о конце эпохи транспорта.

Не задалось.

— По моей команде, — подал голос один из артефакторов, низкорослый и настолько рыжий, что было больно глазам. — Раз… два… Пуск!

Артефакт обжег ладонь, и Габриэль закрыл глаза и дисциплинированно принялся дышать носом. Он чувствовал, что летит сквозь спрессованную вековечную тьму, и тьма ненавидела пришельца и пыталась вытолкнуть его прочь. Противное, действительно тошнотворное ощущение. Теперь Габриэль не удивлялся тому, что люди по-прежнему предпочитают поезда и экипажи такому способу передвижения.

Земля ткнулась в ноги. Габриэль открыл глаза и первым делом увидел, как одного из офицеров полиции шумно рвет на газон — видно, решил не послушаться руководителя.

Да и дьявол с ними, у него своя работа.

Габриэль посмотрел по сторонам. Артефакты выбросили их на площадь поселка. Вот небольшая статуя Георга Первого Победоносного, прадеда нынешнего короля, который установил вечный мир со всеми державами. Вот скромное, но очень аккуратное и чистое двухэтажное здание — табличка у дверей гласила, что это гостиница. А вот и поселковая управа, с триколором на крыше. Красный, белый и зеленый — сейчас яркие цвета казались поблекшими. За площадью теснились дома разной степени убогости: видно, что постоянных жителей тут раз, два и обчелся.

И лес кругом, который так и напирал на домишки. Тяжелый, мрачный, давящий. Габриэль в принципе довольно равнодушно относился к силам природы, но сейчас ощутил томительное неудобство.

Из здания управы вышел высокий молодой человек в поношенном костюме по той моде, которая принята у банковских служащих, и, увидев прибывших, замахал рукой и быстрым шагом двинулся к ним.

— Добрый день! — воскликнул он, подойдя, и, расплывшись в широкой улыбке, представился: — Беньямин ауф Перес, здешний лесовладелец, к вашим услугам.

Фамилия была знакомой. Габриэль не очень следил за тем, что происходит в свете, но про ауф Переса слышал. Прекрасный экономист и ученый, бросил успешную карьеру, теперь зарабатывает исключительно частными консультациями. Он хотел было пожать протянутую руку, но командир группы угрюмо шагнул вперед и спросил:

— Вы доставали тела?

Добродушная физиономия ауф Переса сразу же стала серьезной. Он махнул рукой куда-то на юг и ответил:

— Да, что-то уже смогли достать. Здешний голова организовал там площадку, недалеко от места крушения. Пойдемте, я провожу вас.