— Эдмунд! — недовольно насупившись, возмутилась Люси, встречаясь с довольной полуулыбкой брата, который тут же сорвался с места и ворвался в гущу событий, размахивая мечом.
Эдмунда прозвали королем Справедливым не за красивые глаза, он просто не мог позволить, пусть и пирату, но помогшему спасти сестру человеку гнить до скончания веков в нарнийской тюрьме. Он, в силу своего опыта, отпечатавшегося глубоким рубцом на сердце, искренне верил, что каждый достоин второго шанса, не смотря на совершенное преступление. Когда-то этот шанс дали ему самому.
Их битва с многочисленной охраной продлилась не долго. Все трое — Джек с веревкой на руках, Уилл со шпагой, а Эдмунд наперевес с мечом — отбивались очень ловко, с толикой комедии. Даже размотали путы, охватывающие руки Воробья, и игриво привязали троих солдат к столбу. Однако, их взяли в плотное кольцо на самом верху мыса, с которого однажды в море упала Люси.
— По возвращении домой вас сразу помиловали, мистер Тернер, — Каспиан вошел в круг, чтобы посмотреть на этих трех мушкетеров, — Но я подозревал, что какая-нибудь глупая попытка к бегству будет предпринята. По всем законам я должен немедленно бросить вас троих в тюрьму.
— Четверых! — Люси с вызовом смотрит на Каспиана, занимая место между братом и Уильямом.
Повисает неловкая тишина.
Каспиан Х король мудрый и в справедливости своих решений не сомневался до сих самых пор, он чтил закон и традиции своей страны, ставя их превыше всего, ведь закон делает короля королем. Он секунду назад хотел закрыть глаза на произошедшее, отмахнуться, так как среди преступников находился теперь и его названный брат. Но Люси заставила тальмаринца ответить тем же вызовом. Ему стало обидно, что младшая Певенси допустила мысль, будто бы Каспиан осмелится исполнить сказанное им ранее.
Молчание нарушает Джек.
— Что ж, я, в общем-то, рад, что так все вышло, — Воробей выходит своей фирменной, слегка пошатывающейся походкой, и оказывается почти вплотную к губернатору Суонн, обдавая мужчину неприятным запахом изо рта. — Дело подходит к своей кульминации — духовной, экуменической, грамматической! — Далее, словно насмехаясь, пират подступает к Каспиану и выставляет указательный палец, готовясь сказать нечто, по его мнению, важное. — От ее сестренки ром прячь подальше. Еще раз поздравляю с брачными оковами! — после чего он разворачивается на пятках своих сапог. — Люси, — его лицо становится наигранно жалобным, — имей ввиду, у нас бы ничего не получилось, — и, выдержав драматическую паузу, добавляет, — извини.
За всем этим спектаклем одного актера с разинутыми ртами наблюдали не только персоны, знакомые с Воробьем, но и пара десятков королевских гвардейцев, которые будто бы очарованные пиратской наглостью, позволили ему подняться на пару ступеней вверх.
— Уилл, — все с той же наигранной печалью на лице Джек приковывает к себе внимание, — чудная шляпа!
Пират стремительно преодолевает еще несколько ступеней и несется к краю мыса, сразу прикидывая, что раз королева Люси, упав с такой высоты, не разбилась о камни, стало быть, и он со своей необычайной везучестью выживет.
— Друзья! Этот день вы запомните, потому что чуть… — и вся его феерическая прощальная речь сливается в один удаляющийся крик, потому что Джек не рассчитывает свой последний шаг и падает вниз.
— Что вы прикажете, Ваше Величество? — интересуется капитан гвардии, завидев на горизонте корабль на черных парусах, к которому направился Джек.
— Дадим денек-другой форы, — Каспиан переводит взгляд на улыбающуюся Люси, готовую прыгать от счастья, — меня все-таки ждет невеста. Пора возвращаться в Кэр-Паравел.
Чуть позже вечером, когда стихли все волнения от подстроенного Эдмундом побега пирата, что часть нарнийцев восприняли с воодушевлением и задором, а другая — с разочарованием, Люси и Уильям прогуливались в вечерней прохладе по улочкам портового городишки.
— Так то, что ты сказал, — растягивая от неловкости слова, заговорила Люси и нервным жестом заправила прядь волос за ухо, — часть плана?
— Это была чистой воды импровизация, — смутившись, отвечает юноша и останавливается. Последовал тяжкий вздох, означающий, что парень пытается найти в себе силы повторить сказанное. Все пошло не по плану, он ведь считал, что уплывет на жемчужине вместе с Джеком и знание, что с Люси они видятся в последний раз, облегчало груз. — Когда мы впервые встретились, я и подумать не мог, что ты королева.
— Я знаю.
— Подожди, дай мне сказать, — он перебил Певенси, выставив вперед ладонь, и вновь вздохнул. — Мы подружились сразу, а потом ты и Эдмунд исчезли. Прошло немало лет, но я все не мог забыть твои испуганные глаза, думая, что хочу вернуть тебе долг за свое спасение. А потом, когда тебя украли…
Люси недовольно поджала губы.
— Тебе представилась возможность, — с досадой подметила девушка.
В голове королевы Отважной, как в голове любой влюбленной шестнадцатилетней девчонки, картину дорисовывает бурная фантазия, заставляя испытывать чувства, никак не относящиеся к реальным, и делать поспешные выводы. Люси была готова заплакать, пропуская в речи Тернера истинно важные слова, и заостряя внимание на том, что имеет совершенно другой смысл, если вырывать из контекста.
— Да, но я тогда не думал о каком-то там долге. Я думал о том, что люблю тебя.
Люси слышит эту фразу будто бы в первый раз, смотрит на Уилла удивленно, а затем уголки ее губ растягиваются в улыбке.
Они прогуляли всю ночь, держась за руки, смеясь и рассказывая каждый о своих приключениях. И когда первые лучи солнца коснулись медных волос юной королевы, на ее губах расцвел первый поцелуй.
========== К5.Г3. Игры воображения ==========
Ресницы трепещут от падающих на них снежинок, и кожа на щеках отдается холодящей колкостью, будто бы он пробыл на зимней прохладе не менее часа. Кончики пальцев немеют, потому что варежек с собой нет, ведь о каких варежках может пойти речь, когда на улице весна?
— Эй! Вставай! — звонкий смеющийся голос Сьюзен вырывает Питер из омута смятения и полного недоумения. — Чего разлегся?
Он открывает глаза, обнаруживая себя лежащим в сугробе, над ним темное вечернее небо, на котором не видно ни одной звезды. Впереди юного короля расстелился каток, где люди катались не только парами и семьями, но и небольшими группами друзей. Яркие гирлянды обвивали плющом деревья и фонарные столбы, расположенные по периметру всего поля, и в воздухе ощутимым эфиром слышался запах Рождества. Все эти наблюдения, которые успел сделать сидевший в снегу Питер, привели только к одному умозаключению — они вернулись в Лондон.
— Нет, — срывается шепот с губ короля, когда, наконец, осознание ситуации пробивает его мысли болезненной молнией.
Розовощекая веселая Сьюзен смотрит на старшего брата с приятной мягкой улыбкой, протягивая руку, чтобы он смог подняться на ноги. У девушки чуть пухлые щеки, придающие ей особый шарм, а не осунувшееся и побледневшее лицо после стольких злоключений. В глазах девушки искрит чистое счастье, нет намека ни на тоску, ни на литры слез, вылитые из-за своих братьев и сестры, нет намека даже на грусть из-за того, что они вновь оказались в сером и скучном мире, к которому больше не принадлежат. В ней нет даже толики гнева, прожигающего все тело от макушки до самых кончиков пальцев, какой в данную секунду овладел Питером.
— Почему мы вернулись? Почему мы здесь? — он поднимается на ноги, отряхивая попутно одежду, а в голосе слышится неприкрытое раздражение.
— А где нам еще быть? Мы ведь приехали на Рождество. — Сьюзен смотрит с непониманием, часто моргает, будто бы это как-то могло прояснить, почему же две минуты назад веселый Питер стал таким смурным.
— В Нарнии, конечно же! — не думая, резко выпаливает молодой человек и оглядывается на место, откуда только что поднялся.
Все точно так, как было, кажется, целую жизнь назад, когда они еще не знали, что могут вернуться в сказочную страну из детства. Все осталось ровно так же, как было до битвы на Северном пределе, до похищения пиратами Люси, до исчезновения самого Верховного короля в темницах Валинора, и теперь его, Питера Великолепного, одолел целый рой вопросов, адресованных одному лишь Аслану.
