— Ты ведь не думал, что будет так просто попасть в мою обитель? — она обошла жреца кругом и стала напротив. — А если думал, то ты глуп. Один раз я уже впустила тебя, и второй раз не посмела бы.

— Зачем ты пришла?

Калипсо улыбнулась, ласково проведя рукой по щеке мужчины, спускаясь к сердцу.

— Чтобы забрать то, что по праву мое. — Она прислушалась, и тут же лицо ее стало недовольным и печальным. — Только ты не принес его с собой. Хотя какой толк от твоего сердца, если оно не способно любить. Ты стал чудовищем.

— Ты меня сделала таким!

— Твое предательство тебя сделало таким! — резко ответила океанида, сверкнув злым взглядом. — Я любила тебя, подарила вечную жизнь…

— Ты обрекла меня на вечные муки! — протестовал Имхотеп.

— Нет, — она помотала головой отрицательно, — я лишь дала тебе желаемое, взамен попросив о малом. Только твое сердце, но ты пошел на поводу страхов и алчности. Ты ничем не отличался от других людей, такой же монстр.

— Я любил тебя, — Имхотеп сделал шаг к ней и, не касаясь, провел ладонью перед лицом океаниды. — Lerato la ka (сесото. Моя любовь.). Но тот, кого ты видишь перед собой, тебя не любит. — Жрец крепко схватил Калипсо за шею, и протащил по каюте, пока она не оказалась прижата к стене. — Зачем ты пришла?

Океанида бы начала задыхаться, будь она простой смертной, заключенной в теле женщины, но растянувшись в коварной улыбке, она схватила за запястье жреца и, с силой надавив, заставила его ослабить хватку.

— Я намного сильнее тебя. Или ты забыл, — глаза ее стали темными и злыми, а сама женщина чуть подросла, нависая сверху над жрецом. Лицо ее вытянулось, а зубы заострились, превращая Калипсо в невиданного монстра, — какой я бываю в гневе?

— Я повторю еще раз, — он не отступал и не испугался. Имхотепу нечего было бояться, он распрощался с этим чувством еще, будучи человеком. — Зачем ты явилась?

Океанида вновь стала маленькой хрупкой девушкой, но не было в ней больше того пленительного очарования.

— Чтобы увидеть твой конец, — океанида растянулась в коварной улыбке, а глаза ее сверкнули в темноте победным огнем. — Он совсем близко.

— Мы связаны, или ты забыла? — жрец подошел к ней очень близко, устрашающе глядя в ее невинное личико. — Умру я, умрешь и ты. Обряд связал нас навечно.

— Я смерти не боюсь, моя любовь. Лучше стать морской пеной, нежели оставаться заточенной на треклятом острове, в надежде, когда-нибудь еще увидеть тебя. — Калипсо обошла стороной Имхотепа и, оказавшись у него за спиной, продолжила. — Этот день должен был настать рано или поздно. За то, что нарушили естественный круг жизни, мы обречены на скорую гибель. Но я ни капли не жалею, что отдала когда-то свое сердце тебе.

— Ты меня ненавидишь.

— Да, — отозвалась она шепот уверенно. — Но ненависть лишь обратная сторона любви. Они идут рука об руку. Я ненавижу тебя так сильно, что желаю тебе смерти. Но и люблю настолько, что уйду за тобой следом.

========== К4.Г8. Конец наконец ==========

На острове в самом разгаре шла битва между живыми и мертвыми. Джек и Барбосса все так же резво скакали, не обращая внимания на остальных, они были заняты лишь друг другом. Эделмира пряталась за горами золота, а Люси, Эдмунд и Уилл пытались разобраться с оставшимися пиратами.

— И что дальше, Джек Воробей? Мы, двое бессмертных, так и будем рубиться, пока не настанет судный день? — усевшись на минутную передышку, хотя она и не была нужна, насмешливо спросил Барбосса.

— Да, если ты не надумал сдаться, — пожал плечами Джек и тут же напал, продолжая этот бессмысленный и беспощадный бой.

Они кружили бы так, как и сказал Гектор, до скончания времен, если бы Тернера не осенило, что остановить всю эту бессмыслицу могут лишь он и Эделмира, которая, как нельзя кстати, попалась кузнецу на глаза.

— Идем!

Уилл схватил тельмаринку за руку, надеясь, что она беспрекословно послушается, но вышло все как раз наоборот. Принцесса недовольно посмотрела на грубо схватившего ее парня и сильно ударила по его руке каким-то кубком, валявшимся в куче золота.

— Да дурная ты, нам проклятье разрушить надо! — прошипел, тряся конечностью, чтобы унять боль, Тернер, и тут же пригнулся чисто инстинктивно.

Пират, подлетевший к Тернеру, чуть было не отсек ему голову. Кузнецу пришлось отбиваться, пока Мира, поджав колени к груди, вжималась в сокровища. Было жутко неудобно и страшно, и потому, когда Уилл скомандовал, девушка кинулась бежать, закрывая голову руками. Почему-то голова ей казалась самым важным, ведь если ее отрубят, то она умрет, а Мира умирать не хотела.

Она подлетела к сундуку, наполненному золотыми монетами. На каждой из бляшек был узор в виде черепа, сверху лежали два медальона. Тот, что передал ей принц Тибальд, отличался изящностью, а второй напоминал бляшку ацтецкого золота, коими был заполнен сундук.

Уильям подбежал спустя пару минут, дезориентировав пирата тем, что надел на его голову какую-то вазу. Дальше все происходило слишком быстро, чтобы можно было что-то понять. Тернер бросил одну окровавленную монету, которую ему кинул Джек минутой ранее, в сундук. Он протянул девушке ее медальон с лунным камнем, а сам взял свой, и, выплатив кровавую дань, двое хранителей соединили амулеты в свете полной луны.

Раздался выстрел.

— Ты хранил эту пулю десять лет, и потратил ее зря! — с некоторой досадой произнес Барбосса.

— Нет, не зря! — громогласно заявил Тернер, заставив обернуться капитана Черной жемчужины.

Они выпустили амулеты из рук, и когда оба камня оказались в сундуке, проклятие пало. Не было теплых волн, подтверждающих, что магия совершилась, да и никто из живых не понял, что произошло. Только Гектор и его пираты. Грязная рубаха Барбоссы окрасилась в бордовый, и он упал с застывшей улыбкой на лице.

— Покойся с миром, друг. — С грустью произнес Воробей.

Он грустил недолго и через несколько секунд уже рылся в сокровищах, выискивая то, что придется по нраву.

На Покорителе зари не сразу поняли, что произошло. Сначала зазвонил колокол, а затем на них набросились скелеты, притом не убиваемые.

Каспиан очнулся в самый разгар битвы, когда лорд Дриниан вылил на его Величество ушат воды. Сначала он не понял, почему с палубы раздаются крики и звуки битвы, голова немного побаливала от удара. Последнее, что он видел, это Эдмунда, с которым сражался. Очень коротко капитан корабля объяснил, что творится, и Каспиан, решив не терять ни единой минуты, кинулся на помощь своим товарищам.

Удача была далеко не на стороне нарнийцев, пока вдруг напавшие на них разбойники не стали скидывать оружия и поднимать руки. Пираты сдались, как только поняли, что снова смертны, без боя, потому что теперь им всем было что терять. И теперь им грозил срок длиною в жизнь провести в тюрьмах Нарнии.

Сначала на тархистанском судне стихли крики и любые звуки, напоминающие драку. Те фиаллэ, кому повезло остаться в живых, стояли, молча и совсем не понимая, почему скелеты, которые только что с ними дрались, стали настоящими людьми. Кто-то из пиратов смеялся от счастья, кто-то ощупывал себя, пытаясь удостовериться в правдивости случившегося, но драку продолжать не осмеливались даже самые ярые бойцы. Они сложили оружие точно так же, как собратья, находившиеся на нарнийском судне.

Старпом тархистанского корабля поспешно закрепил саблю на портупее и спустился в каюту командира, чтобы доложить обстановку. Он постучался прежде, чем открыть дверь. Каюта, освещенная парой масляных ламп, пустовала, лишь неприятный сквозняк гулял из-за открытого окна. Мужчина недоверчиво огляделся, затем закрыл оконный засов и, предположив, что Имхотеп должно быть поднялся на капитанский мостик, сделал пару шагов. Под ногами что-то захрустело, заставив старпома остановиться и посмотреть вниз.

— Откуда здесь песок?