Эльф хитрым прищуром посмотрел на задумавшегося Питера.
— Тельмар, — протянул нарниец.
Ему вспомнились тут же слова Аслана, когда они возвращались в Лондон во второй раз. Тельмаринцы ведь прибыли из их мира, через какую-то пещеру, а теперь он полную историю услышал.
— Да, Тельмар. — Улыбаясь, подтвердил лекарь. — Но речь пойдет дальше о тех, кто остался жить на островах. Я покинул тот остров спустя год, вернулся в Альквалонде и вновь стал рыбаком. Но после увиденного волшебства радости жизни в Валиноре приобрели пресный вкус. Я пошел учиться в септу.
Учеником меня взяли не сразу, раза с девятого, наверное. Мне стало интересно, откуда там взялась эта магия, почему те люди возникли из воздуха. В септе много разных книг хранится, но те, в которых я мог найти ответ, мне в руки не давали. Да и не сразу вообще допустили к чтению каких-либо книг. — Менельтор горько усмехнулся. — Был я в септе поначалу горшочником. Ночные горшки чистил и менял. Тебе, верно, интересно, как это все связано с людьми на острове? — Питер кивнул согласно. — Да никак!
Старец громко засмеялся, а вот нарнийцу смешно не было вовсе. Он не совсем понимал, зачем ему эта информация и что с ней делать. Обезумевший старик вновь говорил загадками, заставляя задумываться над вещами, которые до рассказа вовсе не волновали. А самое интересное, что Питер теперь сгорал от вопроса — что же стало с людьми на острове?
Смех старика стих так же внезапно, как и начался.
— Я вернулся на Лабион через сто лет, когда меня повысили до писаря. Хранитель септы, Авраам, послал меня на первое задание, нужно было описать Зачарованные острова. Я знал, что люди не живут долго. Если не умирают от болезней и войны, то от старости, потому и не думал, что встречу там кого-то. Не прав я был. Меня встретила та девушка, благодаря которой я жив остался. Она все еще была молода и красива, научилась эльфийской грамоте и родила двух сынишек. Здоровые ребята выросли, как и многие другие. От эльфов они отличались лишь тем, что жизнь их короче, да чувства не такие острые. Веришь или нет, Питер, но удивлен я был не меньше твоего сейчас, только вот ты можешь не поверить россказням старого дурака, а я видел все глазами своими.
Питер сидел с открытым ртом, стараясь поверить во все сказанное. Ему хотелось поверить, но не потому, что он жаждал долгой жизни, а потому что любил без памяти эльфийку и не желал ей страданий. Звезда надежды вновь загорелась над его головой, хоть логика голосом Сьюзен вторила — такое невозможно.
— И что с ними стало потом? С людьми, разумеется. — Нетерпеливо поинтересовался нарниец.
— То же, что и со всеми нами. Они умерли, но прожили долгую жизнь. Что ж, — Менельтор вдруг встал с кресла своего и схватил кисет, — сказке конец, выводы делайте сами. А мне пора.
— Менельтор, — Питер окликнул лекаря уже на самом выходе, — как мне узнать, какой остров мне нужен?
— Не ты приходишь к волшебству, сынок, — улыбнулся загадочно старый эльф, — оно само тебя найдет.
Долго еще этот рассказ крутился в мыслях Верховного короля, не давая спокойно спать. Он вновь был воодушевлен, заинтригован до глубины души, а потому и невнимателен, рассеян. Порой он не слышал, что ему говорят, потому что мыслями своими простраивал путь до Зачарованных островов. Менельтор лишь дал наводку, подробную, но и вопросов оставил не мало.
Ему приготовили коня. Умбар, верный изабелловый скакун, был рад видеть Питера, он ржал, довольно пыхтел и первым делом ткнул свою морду в короля, вызывая всеобщий смех.
— Ты уверен, что хочешь покинуть меня? — она старалась быть спокойной, но в глазах ее образовались океаны слез.
Питер улыбнулся по-доброму, искренне, обхватил личико эльфийки своими ладонями и оставил на губах ее целомудренный поцелуй.
— Прости, — скрепя сердцем, тихо ответил он, в последний раз взглянув в небесной голубизны глаза девушки.
Вскочил в седло и без долгих излишних прощаний отправился в путь, вновь отказавшись от сопровождения. Он мчал на север, к Тропе мертвых, чтобы поскорее вернуться домой. А Тиарет, не ведая планов нарнийца, смотрела вдаль еще долго, пока отчаяние не заставило задыхаться от горя.
— Седлайте коня, — строго приказала она конюху, — проведаю матушку.
========== К3.Г8. Тархистанское судно ==========
Как Люси и предполагала, с острова их спасли, правда она не подумала о том, что в море ходит много разных кораблей, а не только нарнийские, что занимаются ее спасением.
Сначала, когда к берегу причалила лодка, и из нее вышли два здоровых и сильных мужчины, она ничего не заподозрила. Моряки бывают разными, а солнце у воды — жестоким, потому и загорелая кожа девушку не смутила. Она по собственной воле села в лодку, когда недовольного сожжением провианта и острова в целом Джека затолкнули туда силком.
Люси Певенси не очень хорошо разбиралась в судах, потому и не могла определить на глаз тархистанская перед ней шхуна или же нет, да и разницы никакой не было. Они выбрались с необитаемого острова, спаслись от неминуемой смерти, что было первостепенной задачей. Когда же они поднялись на борт судна, Люси, будучи младшей, но все-таки королевой, потребовала встречи с капитаном.
Ей явился статный лысый мужчина, лицо его даже в спокойном состоянии вселяло ужас, и от того спеси у Люси поубавилось.
— Я требую, доставить нас на Исла-де-Муэрто, — девушка нервно сглотнула, а голос ее не звучал уверенно вовсе.
— Ты сказала на Остров проклятых? — заинтересовался капитан, вглядываясь в лицо девушки, а затем он посмотрел на пирата. — khudhha lilsijn, watarak li alqurasinat. (араб. Отвести ее в тюрьму, а пирата оставьте мне).
Приказ Имхотепа привели в исполнение сиюминутно, Люси силком утащили в карцер, а Джек остался на палубе. Жрец внимательно осмотрел пирата, и зацепился взглядом за одну вещицу, некогда подаренную ему самими океаном. Это был компа́с, указывающий самые заветные желания.
— Так тебе и надо! Посиди и подумай над своим поведением! — крикнул вдогонку Джек, наблюдая, как Люси уводят. Он повернулся и обнаружил голодный взгляд жреца на себе, от чего не по себе стало немного. — Ваш образ, капитан, весьма аутентичный, — вновь заговорил Джек заплетающимся языком, — а голову не напекает?
Имхотеп закричал громко, находясь в паре сантиметрах от пирата. Лицо его вытянулось и представило собой нечто страшное, рот его сделался широким и бездонным, а кожа на миг превратилась в песок. Джеку доводилось видеть разное, но такое впервые. Он готов был поспорить, что эти бредни ему привиделись, и на самом деле Люси не сжигала ром, а он спит под палящим солнцем и жует песок.
— А можно мне тоже в карцер? — шепотом поинтересовался Воробей у одного из матросов.
Имхотеп схватил пирата за шкирку и швырнул со всей своей нечеловеческой яростью в сторону своей каюты, а затем зашел и сам, закрыв за собой двери. Команда фиаллэ, некогда одобрившая нового повелителя и бога, живого мертвеца, восставшего из песка, тут же приступили к обыденной работе. Каждый из них боялся, и слово лишнее сказать, дрожал по ночам, и дышать свободно не мог.
Джек нехило приложился спиной об угол стола, перекувыркнулся и поднялся на ноги, будто ничего и не было. С характерным только ему одному безразличием пират поднял свою треуголку, отряхнул и надел на себя. Его хоть и испугало чудовище, стоявшее у дверей и словно ястреб глядящее на него, но вида показывать Джек не собирался. Он словно манерный барон пробежался взглядом по комнате и подошел к одному из столов, заваленных ценнейшими вещами. Тархистанское судно было заполнено серебряными и золотыми ножами и вилками, подсвечниками и безделушками. Джек незаметно, как ему показалось, сунул один из таких ножичков в свой рукав и только потом развернулся лицом к капитану корабля.
— У тебя есть мое, отдай, — заговорил жрец с явным акцентом, не успев еще привыкнуть к международному языку. И если бы он пальцем не указал на компа́с, то пират и не понял бы.
