Присев рядом с ней на корточки, Диппер поспешно оторвал кусок от своей рубахи и перевязал Мэйбл плечо. Хотя кровь, текущая из ее раны уже остановилась, видимо, начала действовать вампирская регенерация.

— Пошли скорее! — Диппер потянул ее за руку.

Мэйбл покорно встала, она словно была под гипнозом или в трансе. Диппер потащил ее выходу из комнаты, на полпути вспомнил про Вальтера, но тот уже очнулся и встал сам. Женщины продолжали вопить, не пытаясь впрочем нападать на убийц Короля. Возможно, солнечный свет их слишком сильно дезориентировал. А вот свет в большом зале уже погас. В проходе Диппер натолкнулся на Отто и Генриха, которые отчаянно отстреливались от напирающей толпы вампиров.

— Сияй!

Диппер швырнул шарик, и вампиры тут же отпрянули, закрывая головы руками.

— Уходим! — скомандовал Диппер.

У него было промелькнула мысль об оставшихся невестах Короля. Но ведь не одна из них не проявила чувств, как Мэйбл. Наверняка, они уже слишком долго находятся у Ночного клана и потеряли все человеческое. В любом случае, не было времени рыскать среди них в поисках тех, кто еще что-то соображает. Но для очистки совести Диппер все же обернулся к толпе женщин и крикнул:

— Все, кто может, уходите с нами!

Ответом ему был вой и стенанья.

Обратный путь превратился в сплошную стрельбу. Окружившие Диппера и Мэйбл кольцом австрийцы палили, не переставая. Диппер разбил все шарики, но свет сдерживал далеко не всех вампиров, и они преследовали беглецов до самого выхода.

В какой-то момент серые тела перегородили коридор, и стало казаться, что спасения нет. Но серебряные пули все-таки расчистили дорогу, а когда впереди замаячил белый кружок выхода, вампиры отстали. Снаружи еще был день, и твари не могли преследовать добычу на свету.

Отряд вырвался из гнезда, кто-то из австрийцев крикнул:

— Шпренген!

Тут же громыхнуло, пахнуло жаром, но Диппер едва обратил на это внимание.

Настоящий солнечный свет его ослепил. Но каким же он был прекрасным! Как красива сочная зеленая трава! И белые цветочки! И елки, которые теперь вовсе не казались угрюмыми и мрачными!

На пару секунд Диппер просто потерялся в ворохе красок и света, но тут рядом захныкала Мэйбл, и он очнулся. Потащил ее к стоящему у выхода из гнезда ящику, уложил туда, словно куклу, и захлопнул крышку.

Рядом оказалась Гренда с покрытым копотью лицом, спросила одними глазами «Ну как?».

— Вырвали, — выдохнул Диппер.

И тут силы оставили его. Он рухнул на траву, чувствуя, как все тело наливается свинцом. Вот бы лежать так вечно… Кажется, он потерял сознание, потому что в себя пришел уже на заднем сиденье машины. С одной стороны его подпирала Гренда с другой кто-то из австрийцев, сейчас покрытые грязью, разводами синей и алой крови, они стали еще больше похожи друг на друга, и Диппер даже не пытался их различать.

Диппер собрался что-то спросить, но Гренда с медвежьей лаской ткнула его локтем в бок.

— Все хорошо, спи. Мы едем домой.

Диппер проспал всю обратную дорогу до Лос-Анджелеса и на этот раз ему ничего не снилось.

***

Диппер буквально влетел по ступенькам и, прижимая одной рукой к груди Пухлю, кулаком другой забарабанил в дверь квартиры Гильермо. Мэйбл находилась у него «на лечении» уже неделю, и Диппер начал лезть на стену. Это время стало для него, пожалуй, не менее тяжелым, чем дни поиска Мэйбл. Постоянно грызла мысль, что, возможно, он опоздал, процесс превращения в вампира необратим. И что тогда? Если бы Мэйбл стала таким же вампиром как в кино — полностью сохранила бы свою личность и просто вынуждена была бы пить кровь да прятаться от солнца, в этом не было бы никакой проблемы. Да Диппер был готов поить ее собственной кровью! Но это только в кино вампиризм овеян романтикой. В реальности обращенные теряли разум, превращаясь в подобие животных. Если бы Мэйбл стала вампиром, она бы умерла. Осталась бы лишь оболочка, да и та постепенно потеряла бы знакомые Дипперу черты.

На третий день после спасательной операции внезапно позвонил Барнетт.

— Шон О’Брайен пропал, — как всегда без всяких экивоков заявил он.

— Надо же, — холодно процедил Диппер. — Туда ублюдку и дорога.

Помолчав, Барнетт с горечью произнес:

— Самосуд — это не выход, Пайнс. Он оставит тебе шрам до конца жизни… Если О’Брайен еще жив, верни его, и я не буду заводить на тебя дело.

— Я не видел его с того допроса в участке, — ровно проговорил Диппер.

Барнетт вздохнул и отключился, не прощаясь.

Что бы он ни говорил, Диппер не жалел о своем поступке. Он спасал сестру. А это было самым главным.

Когда Гильермо позвонил и сообщил, что Мэйбл наконец-то пришла в себя, Диппер гнал до его дома так, что чуть не попал в аварию.

И вот теперь стучал и стучал в дверь, чувствуя, как внутри закручивается пружина паники. Пухле передалось его волнение, он вырвался из рук и теперь прыгал на полу, наскакивая на дверь, будто та была виновата в том, что его хозяйка надолго пропала.

Через несколько минут, показавшихся Дипперу вечностью, Гильермо открыл дверь и, отступив, обронил только:

— Она в спальне.

Диппер рванул туда, сумев обогнать Пухлю. Сердце колотилось где-то под горлом, по коже бегали мурашки. Он шагнул в окутанную запахом трав спальню и замер на пороге.

Пухля пробежал мимо, запрыгнул на кровать, где лежала укутанная одеялом Мэйбл. Он лизнул ее в щеку, а она обняла его одной рукой. Мэйбл сильно исхудала, щеки ввалились, руки стали тонкими, точно тростинки. Но ее взгляд был совершенно осмысленным, и она слабо улыбнулась Дипперу бледными губами.

— Бро-бро, — прошептала она. — Я слышала твой голос, там… во тьме… Если бы не он, я бы растворилась, но ты звал меня…

В этот миг внутри Диппера что-то сломалось. Наверное, тот стержень, который поддерживал его все эти дни. Рухнув рядом с постелью Мэйбл на колени, он спрятал лицо в складках одеяла и разрыдался, не стыдясь слез. Мэйбл гладила его по голове, Пухля ободряюще лизал ухо, а Диппер сквозь всхлипы рассказывал, как искал Мэйбл, как пытал и принес в жертву демону человека, как отобрал рога у единорогов, как отправил в логово вампиров трех людей, которые вполне могли бы там погибнуть.

— Все хорошо, — с материнской лаской приговаривала Мэйбл. — Все будет хорошо.

И Диппер действительно знал, что теперь все будет хорошо. Пусть им придется переехать из Лос-Анджелеса подальше, пусть придется оставить любимую работу и уютную квартиру. Пусть придется все время опасаться мести вампиров… Пока вся семья вместе, им ничего не страшно.