— Нет, нет, такое бывает только в сказках. На самом деле целоваться можно в любое время.

«Ты что несешь?!» — возопила самая трезвомыслящая часть разума.

Люси действительно понесло, как на повозке с горы, и остановиться она уже не могла.

— Тогда давай попробуем. — Нацу опять придвинулся к ней поближе.

Когда его теплое дыхание коснулось ее лица, Люси вздрогнула, ощутив одновременно испуг и непонятное томление. Но идти на попятный было уже поздно.

— Закрой глаза и не двигайся, — велела она.

Нацу покорно зажмурился и замер. Люси тоже замерла, сообразив, что не умеет целоваться. Нет, теоретически она, конечно, знала, что делать, но вот на практике…

Наверное, не меньше минуты она просто сидела, вглядываясь в сосредоточенное лицо Нацу. В который раз с момента их первой встречи, она отметила, что он — симпатичный. Пусть и не писаный красавец, каких изображают на портретах в романах для дам. Но было в его мальчишеских чертах что-то особенное, какая-то скрытая сила, которая притягивала Люси. Ей хотелось к нему прикоснуться.

Склонившись вперед, она быстро прижалась губами к теплым, твердым губам Нацу и так же быстро отстранилась, точно клюнула, а вовсе не подарила сладкий поцелуй.

Она не ощутила в этот момент удара молнии, как писали в романах. Люси вообще затруднялась описать свои чувства. Скорее поцелуй показался ей глупым и не особо приятным.

— Ну как? — спросила она у Нацу.

Открыв глаза, тот выдал небрежно:

— Мокро.

Слово словно плюхнулось Люси на лоб, ставя печать идиотизма.

Ну, по крайней мере, она проверила и теперь можно расставить все по местам.

— Вот видишь, значит, возбуждения ты в моем присутствии не испытываешь, — подвела она итог упавшим голосом.

Интересно, почему она, кстати, так разочарована? Впервые с момента начала их странного разговора Люси задумалась над вопросом, который давно должен был прийти ей в голову: сама-то она любит ли Нацу? Пытаясь выяснить природу его чувства, она как-то забыла о своем.

— Я запутался, — буркнул Нацу, хмурясь. — Что это за возбуждение, о котором ты все талдычишь? Что я такого должен почувствовать от поцелуя?

— Жар во всем теле, мурашки по коже, — принялась перечислять Люси, потом посмотрела в непонимающие глаза Нацу и привела более привычный для драконов грубый пример. — Всякие ощущения в органе, которым ты собрался детенышей делать.

К ее удивлению, Нацу просиял.

— Во! Так бы сразу и сказала. А то всякие поцелуи да мурашки. Когда ты гладишь меня по голове, я иногда всякое такое чувствую. И пипирка твердеет.

У Люси самым глупейшим образом отвисла челюсть. Несколько минут она приходила в себя, пытаясь подобрать слова, и только блеяла что-то бессвязное. Выходит, что все это время, когда она гладила Нацу, он чувствовал… О, боги! Она-то думала, все так невинно. Ага, как же. Погладь урчащего дракончика. А тут оказывается не дракончик, а целый драконище.

— У тебя физиономия опять красной-красной стала, — обеспокоенно проговорил Нацу. — Ты смущаешься или болеешь?

— С тобой и заболеть недолго, — пробормотала Люси.

Она провела рукой по лицу.

— Знаешь, мне надо тщательно обдумать все, о чем мы говорили.

— Я давно заметил, что ты вообще слишком много думаешь, Люси, — с умным видом сообщил Нацу. — Может, поэтому ты так плохо ешь и все время волнуешься? Думать — вредно.

Какой бы растерянной Люси ни была, но это последнее заявление заставило ее усмехнуться.

— Иногда, думать наоборот, очень полезно… Кстати, мы сейчас все время говорили только о тебе, но ты не спросил ничего о моих чувствах.

Теперь уже Нацу выглядел растерянным.

— Точно…

Принявшись остервенело чесать темечко, он отвел взгляд — Люси впервые видела его таким смущенным.

— Ну… я как-то решил, что я тебе нравлюсь… и ты захочешь со мной спариться.

«Самомнение у тебя, однако», — подумала Люси.

Но Нацу сейчас выглядел таким поникшим и пришибленным, что ей тут же стало его жалко.

Люси осторожно коснулась его руки.

— Ты мне очень нравишься. Просто насчет спаривания я не уверена. Мне, правда, надо подумать.

Мгновенно взбодрившись, Нацу широко ей улыбнулся.

— Ладно, подумаешь, спаривание. Больно надо! Наверняка нет в нем ничего такого уж особенного. Главное, что ты — со мной… И мы ведь будем спать вместе?

— Будем-будем, — покорно согласилась Люси.

Все равно в этом вопросе она бы Нацу переубедить не смогла, а выгнать из своей кровати — подавно.

— Вот и отлично! — Нацу спрыгнул на пол. — Ух, что-то от всей это болтовни так жрать захотелось!

Прежде, чем Люси успела ему напомнить, что стоит умыться, он уже вылетел за дверь и из коридора донесся удаляющийся топот босых ступней…

Люси действительно собиралась хорошенько обдумать свои отношения с Нацу, но как можно думать о любви, когда кругом столько дел?

После завтрака Люси, выполняя данное самой себе обещание, засела за разбор бумаг в кабинете отца. Драконам, чтобы не мешали, она вручила несколько книжек с картинками, которые сама любила в далеком детстве.

Погрузившись в колонки цифр и сухие бухгалтерские отчеты, Люси быстро забыла о делах сердечных.

А после обеда нужно было начать уборку дома. Он больше месяца простоял запертый и естественно, что во всех комнатах скопилась пыль. Люси удалось привлечь к себе в помощь и Нацу, и Венди, представив беготню с тряпками, ведрами и метлами как некую игру. Нацу особо яростно включился в соревнование под названием «Кто быстрее вымоет свой участок», так что приз в виде самой большой порции пирога достался ему.

Вечером на лечение к Венди пришел Макаров, притащивший на буксире своего закадычного приятеля Яджиму — такого же дряхлого дедульку с полной тележкой старческих болячек. Пока Венди возилась с ними, Нацу уговорил Люси рассказать очередную сказку. Она уселась в кресле у камина, он расположился прямо на ковре и внимательно слушал повесть про исполняющую желания Золотую рыбку.

В какой-то момент Нацу положил голову Люси на колени, и она, не отдавая себе в этом отчета, начала перебирать пряди его волос. Все было так привычно и обыденно, что Люси не сразу вспомнила утренний разговор, а, вспомнив, поспешно отдернула руку. Нацу недовольно замычал и поднял на нее щенячий взгляд.

— Ну ты чего, приятно же… Или тебе не нравится меня гладить? Так и скажи. Если хорошо только мне, это не честно.

Не то, чтобы Люси было неприятно. Часть ее, переполненная женской гордостью, наслаждалась от мысли, что ее прикосновения доставляют Нацу удовольствие. Но в то же время Люси отчаянно смущалась.

— Нет, все в порядке.

Она снова положила руку Нацу на голову, и он, довольный, потерся щекой о ее колени, от чего у Люси внутри словно сжал лепестки цветочный бутон.

Но вот к их компании присоединилась уставшая после применения магии Венди, и Люси сразу расслабилась. Она рассказала драконам еще одну историю и затем погнала всех спать.

Уже второй день с тех пор, как Нацу и Венди поселились в ее доме, проходил тихо и мирно. Люси уже начала надеяться, что так будет всегда…

Согласно записям в бумагах отца с арендаторов уже давно пора было собирать плату. Раньше за деньгами ходил секретарь, но теперь Люси придется заниматься этим самой. После полудня она отправилась в деревню. Нацу и Венди увязались с ней, Люси не возражала — жителям Магнолии стоило привыкать к виду драконов на улицах.

Визит в дом первого же арендатора показал, что присутствие Нацу и Венди совсем не лишнее.

Драконы задержались у забора посмотреть на цветочные клумбы, поэтому, когда крепко сбитый крестьянин открыл Люси дверь, она стояла на пороге совершенно одна.

Она не знала этого человека лично, поэтому, здороваясь, представилась:

— Добрый день. Я — Люси, дочь Джуда Хартфилии. Прошу прощения за беспокойство, но подошел срок вашего платежа по аренде…

Люси слегка смущалась, говоря так: ей было непривычно требовать у кого-то денег. Крестьянин, похоже, истолковал ее неловкость, как слабость. Окинув Люси с головы до ног неприятным, насмешливо-презрительным взглядом, он заявил развязно: