Столкновение было случайным и неловким — эделе вынырнул из арки там, где заканчивалась лестница, и врезался в юношу, с недоумением ойкнув. Больше он не издал ни звука — подаренное господином Язу оружие вонзилось в относительно мягкую плоть в тени его подбородка, и Его Величество бережно усадил убитого на шестую ступеньку, чтобы ни у кого не вызвал подозрения звук падающего тела.

— Поторопись, Аст, — произнес кто-то за аркой. — Господин Кьян…

Уильям сноровисто, но какими-то чужими руками обыскал мертвеца, присвоил себе его тяжелый палаш и револьвер, явно не гномий — гномы работали над оружием куда старательнее, и получалось оно у них более тонким.

— Аст? — насторожились вверху. — Ты там?

— Да, — нарочно грубо отозвался юноша. — Слушай, приятель, тут что-то странное происходит…

Товарищ погибшего эделе выглянул из просторного, ярко освещенного зала. Взмах, серебристый росчерк, и его голова улетела в темноту, а перепачканная стена зашипела и породила облако пара, горячее и пахнущее металлом.

Уильям с усилием подавил рвотный позыв, поднял револьвер и покинул залитый алыми блестящими лужами лестничный пролет.

В зале, где обычно, должно быть, коротали рабочие часы стражники, было так же холодно, как и в тюремных коридорах. Слабое пламя в глубине камина не согревало, а словно бы усиливало впечатление, что здесь царит самый настоящий зимний мороз. У потолка над противоположной камину стеной белыми и голубыми пятнами виднелись колючки инея.

Револьвер бесплодно обшарил окружающий короля мир, не нашел противника, но и не опустился.

Юноша двинулся дальше, оставляя на ковре красные следы. Его покачивало, мертвенная бледность расползалась по хмурому лицу, неоправданно быстро стучало сердце. Болела голова — по-прежнему остро и мучительно.

Различив голоса, он замер у обитых стальными шипами створок, перехватил оружие — рукоять палаша, рукоять револьвера, — пощупал стилет, абы как заткнутый за пояс. Его не учили убивать, это было отвратительно, он брезговал, он кривился, но, кажется, больше не боялся…

— Куда они подевались? — спрашивал первый, низковатый и слегка охрипший, голос. — Я послал их за пленником полчаса назад!

— Они долго болтали у костра, — виновато отвечал ему второй. — Спорили, кто пойдет. Там же господин… то есть… там же Язу, и никто из наших сородичей не хочет на него наткнуться. Пусть он и говорит, что потерял магию, но после всего, что он сделал — кто ему поверит? Вы правильно поступили, когда отдали его на общий самосуд. Правильно, что каждый получил шанс заплатить за все те лишения, на которые он обрек племя эделе. Я всегда вас уважал, господин Кьян, и сегодня…

Тощий мужчина, чья одежда выглядела, будто мешок, повисший только за счет ширины плеч, ощутил прикосновение стали к озябшей коже и застыл, как ледяная скульптура. Растрепанные золотисто-рыжие волосы приятно сочетались с небесно-голубыми глазами — одинаковыми у всех ангельских детей.

— А вот и пленник, — безо всякого испуга заключил господин Кьян. — Я упоминал, что надо было сразу его убить? Или вы пропустили мой приказ мимо ушей?

— Он хайли, мой господин, — растерянно пояснил его спутник, не зная, что делать: бежать за подмогой или спасать военачальника самому. — Вы же сказали, что хотите поймать живым хотя бы одного хайли. Их серебряная кровь…

— У меня красная, — со злостью перебил Уильям.

========== Глава девятая, в которой господину Кьяну предлагают вернуться домой ==========

Вместе с магией господина Язу умерла и магия остальных шаманов — или, правильнее сказать, вернулась туда, откуда в незапамятные времена пришла. В составе подземной огненной реки она сожгла Эдамастру, она приняла обратно всех детей ангела, наивно построивших дома там, где проходили ее смертоносные притоки.

С побережья Этвизы, из опустевшего Шакса было видно, как она полыхает вдали, за морем, как поднимаются и пачкают облака клубы дыма. Багровые всполохи бились в синих тревожных небесах, дрожали звезды, а соленые волны приносили с собой лохмотья серого пепла — полной противоположности снега.

Армия эделе расположилась у особняка благородных — вернее, бывшего особняка, потому что его хозяев сожгли вместе с телами жителей города. Он успел подобраться к кованой ограде вплотную, прежде чем кто-то из дозорных встрепенулся, натянул тетиву лука и заорал: «Дракон!»

Песочного цвета чешуя не отражала, а как будто впитывала рассеянный лунный свет. Он промчался над лагерем, словно кошмарное сновидение, и редкое зрелище — драконье брюхо, раскаленное докрасна, — промелькнуло над воинами Эдамастры.

Он чувствовал, где находится Уильям. Это было сродни волшебству, но зарождалось не в драконьей сущности крылатого звероящера, а в человеческой. Уильям — драгоценный друг, и он ни за что не должен пострадать. Значит, крышу следует убрать аккуратно…

Когтистые лапы вцепились в деревянные перекрытия, разнесли добрую половину постройки — так, что камни полетели во все стороны, словно дождь, но внутрь упало всего три-четыре булыжника. Казалось, дракон, будто охотничья собака, пытается раскопать нору своей будущей добычи. Он пыхтел, рычал, его глотка пламенела во мраке не хуже солнца, а хвост, длинный шипастый хвост лупил по земле, превращая в мокрые пятна самых смелых копейщиков.

Каменный осколок зацепил правое плечо Уильяма, и рука, сжимавшая рукоятку револьвера, дрогнула и безвольно опустилась.

Кьян, кажется, только этого и ждал. Широкий нож промелькнул в его грубоватой ладони, и дракон негодующе заревел — так, что эделе на макушку посыпались оранжевые искры, больше похожие на комки пламени.

— Эс, хватай меня! — закричал Уильям. — Хватай, скорее!

Когтистая лапа покладисто перехватила его за пояс и дернула. Такой способ передвижения был для юноши в новинку, и на мгновение он потерял то ли сознание, то ли зрение — перед веками поплыли круги и пятна, смешиваясь и образуя нечто настолько тошнотворное, что горло Его Величества перехватил спазм.

Хлопали драконьи крылья, вопила армия эделе, шаманы боязливой сиротливой кучкой собрались у самого берега. Чуть дальше, на расстоянии выстрела от полосы прибоя, болтались над пучиной гибкие силуэты кораблей: легкие парусники и фрегаты, скопление парусов, мачты, вымпелы, реи…

Эс в свое удовольствие гробил и крушил противника. Почуяв безнаказанность, понятия не имея, почему шаманы не огрызаются, он ронял на эделе вырванные с корнем деревья, плевался огнем, кого-то глотал… и все это время кружился над песчаным берегом, кружился так, что голова Уильяма, изначально просто болевшая, закружилась и едва не слетела с плеч.

Его Величество попробовал ударить по чешуйчатой лапе, но для нее человеческий удар был не опаснее комариного укуса. И если бы внимание дракона не привлекла одинокая фигурка всадника за воротами особняка, юношу наверняка бы стошнило.

— Как там тебя — презренная рептилия?! — азартно окликнул всадник, а его товарищ, сидевший позади и нежно обнимавший спутника за талию, улыбнулся. — Спускайся к нам, мы тоже хотим кататься!

Уильям похолодел. Что она тут забыла, более того — зачем она притащила с собой брата-близнеца?! Ясно, что крылатый звероящер от всей души устроил настоящий бардак, но армия эделе по-прежнему опасна!

Эс изобразил нечто, похожее на усмешку, и приземлился. Разоренный город содрогнулся так, что последние стекла высыпались из оконных проемов, и прозрачное крошево, подобно снегу, замерцало на мостовой.

— Герррртруда, — прогремело из гортани дракона. — Что ты здессссь забыла?

— Ого! — восхитилась девушка. — Рычит, как лев, шипит, как змея! Вот это я понимаю — сила!

— Герррртруда, — строго повторил Эс. — Какого черррта ты сссюда приехала?

Девушка подбоченилась.

— Я же сказала госпоже Ванессе, что пойду на бой вместе с отрядом лучников — и пошла, но мы толком не пригодились. А когда Говард сообщил, что эделе украли господина Уильяма, я тайком взяла из конюшни лошадь и…