— Да нет, — соврал юноша. — Просто не хотелось бы, чтобы всякие мелочи отвлекали меня во время боя. Насколько я понял Эса, армия эделе на подходе, а встретить ее нам надо во всеоружии.

Альберт покосился на запад. Пожалуй, совсем скоро противника можно будет различить и без такого острого зрения, как у дракона и ребенка леса.

— Хорошо, — сказал он и торопливо шагнул к лестнице, рассчитывая отыскать в Сельме травника, а если не травника — то хотя бы «ведьму», превосходящую его собственные способности.

Уильям снова остался на стене. Ему спешить было некуда, а здесь, по крайней мере, никто не обратил бы внимания на его дрожащие колени и похолодевшие ладони. Да, он пришел на зов короля Этвизы, он ни за что не позволил бы себе не прийти, но липкий, противный, тянущий страх поселился в его сердце и не давал покоя ни ночью, ни днем — и особенно теперь, когда вражеская армия неотвратимо, словно бедствие, приближалась к высокому холму Сельмы.

Его Величество медленно, осторожно выдохнул, будто воздух был в состоянии его ранить. Рыцари идут на бойню решительно и без колебаний, эльфы абсолютно бесстрастны, хайли — отважны и бесконечно верны своему королю, так чего он боится? Количеством нынешнее войско Этвизы превосходит племя эделе, колдуны готовят свои позиции на стенах, Эльва, опять же, клялся и божился выручить Эса, Уильяма и компанию, но…

Это было сродни предчувствию: ты понятия не имеешь, что произойдет, но оно заранее тебе не нравится.

Уильям сжал тонкие пальцы на рукояти меча. Надежная, прохладная, она, тем не менее, ни капли его не успокоила.

Прошло, наверное, около минуты — он по-прежнему стоял, присматриваясь к полосе горизонта, — и армия эделе наконец-то показалась. Дорожная пыль реяла над ней, словно запасное знамя.

Уильям смотрел на вражеских воинов, как через битое стекло. Боль размеренно, вкрадчиво расползалась от виска по всей голове, вызывая острое желание прилечь, а лучше — упасть и не шевелиться.

Вновь гортанно и низко затрубил рог, и рыцари Этвизы ответили азартным боевым кличем. Они, в отличие от юноши, были готовы одержать победу — или умереть за нее.

Его Величество спустился по лестнице и направился к цитадели, едва заметно пошатываясь и прикидывая, доживет ли до вечера, а если нет — то по какому из поводов?

***

До сих пор война рисовалась крылатому звероящеру, как нечто забавное, и сегодня он впервые выступал против кого-то не в образе дракона, а в слабом человеческом теле, пускай и вооруженном парными мечами. Мечи были довольно легкими, но Эса, не привыкшего пользоваться чем-то, что, по идее, в битве должно ощущаться продолжением руки, невыносимо раздражали. Он мечтал выбросить их к чертовой матери и воспользоваться драконьими когтями, но вокруг торчала целая прорва бойцов Этвизы и Хальвета, а бойцы Этвизы и Хальвета жили в счастливом неведении, не представляя, что поблизости находится крылатый звероящер, и что этот крылатый звероящер выступит на их стороне.

Черно-белая макушка Уильяма, макушка без венца и короны — жалко потерять в бою такую драгоценную вещь, — маячила впереди. Юноше предоставили сердитого вороного коня, и этот конь вел себя так, будто столетиями перекусывал своим противникам шеи. Рядом с Уильямом устроились господин Альберт — на правах генерала хайли, и сэр Говард — на правах оруженосца. Оба были преисполнены уверенности, что сыграют роль защиты Его Величества, и оба мрачно оглядывались, прикидывая, чего будет стоить битва для лесного племени и для юного короля.

Уильям, как показалось дракону, слегка покачивался в седле и порой болезненно, подслеповато щурился, будто его подводили ясные серые глаза. Эсу стало нехорошо, и он попробовал было протолкнуться к приятелю, чтобы убедиться, что он в порядке — но ворота Этвизы распахнулись, выпуская на разнотравное поле перед холмом конницу и эльфов, и хайли, ударив пятками боевых копий по мостовой, двинулись навстречу армии эделе. Их провожали испуганные горожане — тщетно стараясь утаить свои переживания, бросали цветы с балконов, желали удачи, шептали, что уж кто-кто, а лесное племя справится, не зря же господин Нойманн его позвал — и закрывали побелевшими ладонями лица, не в силах выдержать натиск своих эмоций.

Далеко за стенами столкнулись конница и внешний ряд войска небесных детей. Грохот, крики, ржание лошадей и лязг оружия в клочья разорвали относительную тишину, спутники Эса настороженно перехватили свои мечи, а кто-то и обнажил. Уильям поднял руку, повелительно указал направо и налево, и армия послушно разделилась на три части: две отправились поддерживать фланги, а одна присоединилась к линии фронта, где уцелевшие конные безжалостно уничтожали тех эделе, кому не оказывали поддержку шаманы.

Перед боем Эс объяснил — магия шаманов пахнет чем-то вроде пепла, и, уловив этот запах, любому хайли, а особенно Уильяму, следует немедленно отойти, а в идеале — отбежать от опасного места. Юноша передал информацию рыцарям Этвизы и эльфам — благо, Его Величество Улмаст относился к своему коллеге с почтительным интересом, — и пока что воины Сельмы успешно избегали магических атак.

Но затем появился он.

Две косы цвета меди обрамляли его насмешливые черты. Он хохотал и бросался пламенем, он призывал острые ледяные копья, он ронял на землю невидимый молот — и, когда этот молот падал, рыцари, остроухие и народ хайли были уже не собой, а сплошным скоплением крови и костей на сломанной, изуродованной траве, и черепа зловеще скалились из-под сохранившейся плоти: мол, здесь умер я, и ты умрешь тоже…

Отмахиваясь мечами, разрубая двумя лезвиями чужие шеи, не присматриваясь, кого именно разит — врага или, нечаянно, друга, Эс пробивался к Уильяму, прокладывал себе дорогу из мертвецов. Но вокруг царило сумасшествие, крики, лязг и ржание лошадей стали оглушительными, так сокрушительно пахло кровью, что различить запах пепла не получалось ни у кого, и защитники Этвизы гибли, как гибнут высокие упругие стебли под взмахами косы.

Небесно-голубые глаза эделе беспощадно следили за боем, и никто из них не задумался — а все ли правильно, а не ошиблась ли королева Ами, а надо ли убивать всех этих людей, эльфов и хайли? Тяжелый палаш рассек спину сэра Говарда, двуручный меч ловко разорвал — даже не разбил, разорвал — правое плечо господина Альберта, и хайли уронил оружие, но тут же перехватил его уцелевшей левой и, как зверь, бросился на противника — впрочем, не сомневаясь, что опоздает…

Эс неловко споткнулся о тело погибшего рыцаря, ткнул рукоятью в зубы подскочившего с метательным ножом наголо эделе — и дико огляделся, но не увидел черно-белой макушки. Надрываясь, подали голос боевые рога — не от Сельмы, а из тыла армии небесных детей, приказывая бросить разнотравное поле и отступить. Растерянный, наполовину оглохший, крылатый звероящер то ли преследовал противника, то ли бесполезно рыскал по окрестностям, периодически натыкаясь на союзников, бегло извиняясь и опуская рефлекторно вздернутые мечи.

— Уильям! — плюнув на все, заорал Эс. — Уильям, ты где?!

Армия эделе уходила, быстро, как-то панически, будто предатель, так и не обнаруженный на стоянке, нашелся в бою. Жаль, что крылатый звероящер пока не догадывался, насколько точно это предположение.

Уцелевшие хайли, эльфы и рыцари собирались в нестройные, лишенные командиров отряды. Кто-то отчаянно звал господина Альберта, из города спешили к раненым лекари, Нойманн, король Этвизы, в покрытом ржавыми потеками шлеме наводил порядок среди своих подчиненных, напрасно пытаясь их приободрить. Эльфы с Улмастом во главе, потрепанные, едва живые, терпеливо ждали, пока шум уляжется.

— Презренная… рептилия, — кто-то поймал крылатого звероящера за лодыжку, стиснул, как стальными клещами, и потянул на себя. Мгновением позже хватка ослабла, но утраченное равновесие было не вернуть, и дракон позорно шлепнулся на задницу, перепачкав штаны багровым. — Стой…

Внутри у Эса оборвалось что-то очень важное, рассыпалось в порошок, на прощание зазвенело — мол, мы расстаемся до конца времен, так не забывай же меня, крылатый звероящер!