Мальтри углубился обратно в лагерь, стараясь не оборачиваться на просторный шатер господина Язу. Он плохо смыслил в чужих стремлениях, но не сомневался, что о разговоре верховного шамана и его товарища необходимо доложить Кьяну, а Кьян решит, как с ними разобраться.
Но тонкая холодная ладонь поймала его за локоть в десяти шагах от временной обители военачальника, и кто-то ласково, с отеческой нежностью, спросил:
— Разве ты спешишь, Мальтри?
***
Дозорный не прогадал — послы Этвизы прибыли на рассвете, еще до того, как Уильям проснулся и достиг вменяемого состояния. Добрую половину ночи (или, вернее, недобрую половину) юноше снился какой-то бред: огненные реки глубоко под землей, сгоревшие города, трещины в земле, заполненные морем, и белый песок, похожий на снег. Кто-то сидел на краю мертвого континента и пел, но из многих и многих слов, растянутых им, Его Величество различил всего одну фразу:
— Белый песок сотворяет ряды пустынь;
Тесно в пустынях, повсюду — одни кресты.
— Я как будто всю ночь работал, — пожаловался он Альберту. Бывший оруженосец дедушки сопровождал его к приемному залу, где ожидали послы, и, как всегда, со спокойным вниманием относился к откровениям своего короля. — И совсем не отдыхал. Голова болит…
— Выпейте вина, милорд, — посоветовал хайли. По его мнению, вино быстро и просто решало все проблемы, возникающие в жизни людей. — Или, если пожелаете, я прикажу Эли приготовить вам травяную настойку. А чтобы она не была такой паршивой, как в прошлый раз, я лично подброшу в нее весь тот сахар, что найду в кухне.
Уильям содрогнулся:
— Да брось, не нужно. Само пройдет.
— Ну, если вы уверены… — засомневался Альберт, но, по счастью, от его дальнейших рассуждений юношу спасли двери приемного зала, возникшие впереди. Хайли уверенно их распахнул, переступил порог и объявил:
— Его Величество Уильям, владыка Драконьего леса и повелитель народа хайли — к вашим услугам, господа.
Троица послов — старый седобородый гном, голубоглазый человек и до смешного серьезный колдун, — низко поклонились, выражая свое почтение.
Изумленный Уильям замер у входа, моргнул и растерянно уточнил:
— Тхей? Кельвет? Господин Кливейн?
— Они самые, — улыбнулся гном. Его явно обрадовало, что юноша, чье положение после побега из Талайны взлетело до небес, с прежней невозмутимостью обращался к наемникам, хотя уж теперь-то они были не более чем жалким мусором под его ногами. — Доброе утро, мой король. Мы прибыли из Этвизы, со срочным посланием от Его Величества Нойманна, чей дворец, да будет он навеки благословенен, возвышается на Сельмском холме.
— Неужели вы там обосновались? — не поверил юноша.
Господин Кливейн почесал бороду.
— На самом деле нет, — вмешался Тхей. — Мы предупредили Сельму о том, что неизвестная армия атаковала Шакс. Оставила его целым, если не учитывать сожженную береговую крепость, но жителей перебила, а сбежать удалось исключительно тем, кому помогли мы.
— Троих мы точно спасли, — гордо сообщил Кельвет.
Уильям нахмурился, но все же похвалил:
— Молодцы.
Господин Кливейн кашлянул и вытащил из дорожной сумки свиток пергамента, исчерканный крупным детским почерком.
— Если позволите, я зачитаю. Прекрасно. «Я, полноправный король Этвизы, обращаюсь к Его Величеству Уильяму, владыке Драконьего леса и повелителю народа хайли. Между мной и лесным племенем до сих пор не было союза, но сейчас моему королевству грозит смерть, и я прошу о помощи всех, кто может ее оказать и кто является достаточно благородным, чтобы не бросать в беде того, кто отчаянно хочет ее предотвратить».
— В этом письме, — перебил его Альберт, чей силуэт притаился у книжного шкафа, где блестели корешки стихотворных произведений, — мне так и чудится пренебрежение, милорд. Я предлагаю ответить Его Величеству, что ради спасения он мог бы обратиться к нам и с большим уважением.
— Тише, Альберт, — попросил король, бросив на бывшего оруженосца дедушки веселый взгляд: действительно, хозяин Этвизы мог бы и постараться, а не вкладывать в свое послание столь прозрачный вызов. — Извините, господин Кливейн.
— Не беспокойтесь, Ваше Величество. — Старый гном покосился на хайли со смутным интересом. — Тут еще пара строк. Наш наниматель пишет, что будет бесконечно благодарен королю Уильяму, если тот не откажет ему в поддержке. И еще пишет, что Этвиза готова стать другом лесного племени, особенно теперь, после того, как трон по праву достался вам. Его Величество считает, что ценность народа хайли всей Тринне ясно доказала госпожа Элизабет, а все войны с Драконьим лесом были недоразумением, спровоцированным скорее людьми, чем вашими подданными.
— Какая тонкая лесть, — проворчал Альберт. — Семилетний мальчишка, и тот использовал бы ее осторожнее. Я не спорю, что причиной конфликтов постоянно были мерзкие человеческие выходки, вроде убийства вашей матери, мой король, или пьяного нападения на пограничный пост со стороны Этвизы, после чего мои разгневанные сородичи показали рыцарям, как нехорошо и опасно связываться с народом хайли. Но меня, если честно, бесит, что прежде эту информацию отвергали и называли фальшивкой, а теперь вспомнили, надеясь тем самым заслужить вашу признательность. Опять же, я предлагаю ответить Его Величеству, что…
Уильям вздохнул. Бывший оруженосец был по-своему прав: люди причинили Драконьему лесу немало зла, и прощать их на ровном месте, не получив хоть какой-то компенсации (сошла бы даже моральная) хайли не собирались. Но бросить Этвизу умирать ради застарелых обид, ради шрамов, пускай и глубоких, как рана на переносице Эльвы, значило поступить так же, как поступили бы те, кого презирали дети лесного племени — и сделаться ничем не лучше.
— Нет, Альберт, — разочаровал мужчину он. — Мы поможем.
— Поможем?! — бывший оруженосец едва не подавился своей же отповедью. — Но, мой король, они подумают, что мы — бесхребетные идиоты, забывшие, как…
— Нет, не подумают, — возразил Уильям. — Если мы будем правильно себя вести, ни за что не подумают.
Альберт намеревался было спросить, как это — правильно, однако в коридоре что-то загрохотало, деревянные створки содрогнулись, и в зал залетел пушистый, обросший плесенью, перепуганный и совершенно не подлежащий опознанию шарик — и принялся биться о стены с энтузиазмом самоубийцы.
— В Аду для тебя уже готовят отдельную сковородку, и я отправлю тебя туда, скотина, чего бы мне это ни… ой, прости, Уильям!
— Эс, что это за уродец? — осведомился юноша, пока наемники в замешательстве наблюдали за безумием черно-белого комка шерсти.
Но ответил ему не перепачканный сажей и паутиной дракон, а маг, с профессиональной точностью заключив:
— Марахат, низшая нечисть. Я его изгоню, если вы…
— Нет! — заорал Эс. — Не смей! Я посажу его на поводок, построю будочку, и он будет моей цепной собачкой!
— Он — демон, — терпеливо пояснил Тхей. — Демоны разрушают все, до чего дотягиваются их загребущие лапы.
Крылатый звероящер фыркнул:
— А вот и нет! Я так понимаю, тебе не приходилось заводить полезные знакомства с обитателями Ада? Нет? Вот и молчи, не мешай более везучим… э-э-э… созданиям заниматься своими делами.
Он в прыжке изловил бешеную тварь, нежно прижал к себе и шепнул:
— Назову тебя Тузиком…
Пойманный, марахат походил скорее на толстого круглого кота, чем на пса, но оскаленные зубы и ненависть в янтарных глазищах ясно давала знать, что он гораздо страшнее. Кельвет перевел опасливый голубой взгляд с него на дракона, сдвинул светлые брови и пробормотал:
— Где-то я тебя раньше видел… не подскажешь, где?
— Нет, потому что я тебя вижу в первый раз, — пожал плечами Эс. — Но я бывал в Этвизе, Вилейне, Хальвете и Талайне, так что, вполне возможно, ты мельком заметил меня в тамошних тавернах или в переплетении улиц. А твой приятель что, маг?
В его поведении сквозила какая-то неискренность, и Его Величество помнил, почему. Руку бывшего талайнийского наемника и по сей день украшали с трудом заживающие раны, некогда нанесенные крылатым звероящером песочного цвета. Впрочем, оправдать Эса было проще простого — его поврежденный мозг вообще много чего натворил, пока дракон, наконец, не вытащил из него серебряное револьверное ядро. Но Кельвета вряд ли успокоили бы такие объяснения.
