Нет, конечно, был и другой вариант: эй, Праулер, что ты все сидишь и сидишь в своих отчетах, пошли отдохнем! Что значило — пойти в бар сомнительного качества выпить куб сверхзарядки еще более сомнительного качества под невыносимые звуки, называющиеся музыкой… тактик не сомневался — стоило лишь Джаззу почуять, что он в целом не против более тесного общения, как диверсант решит этот вопрос мгновенно — возможно, даже не отходя от барной стойки. Быстро и просто…

Стоило лишь подумать о приобретении первого опыта в таких условиях, как желание приобретать этот самый опыт окончательно пропадало.

Ну, и крайний вариант — беглая парочка, Вирль и Импактор, две родственные искры, один просто искалеченный ментально психопат, а второму только дай что-нибудь разнести, кого-нибудь избить, и сконнектиться напоследок. Да, оба слыли в интерфейсе мастерами — даже Вирль, как ни странно, несмотря на свое состояние запросто находил себе партнеров, и неудовлетворенным после них никто не оставался. А еще существенным плюсом было то, что они справлялись с этим очень быстро — весь процесс в опытных руках занимал не более двенадцати бриймов…

Но Проул достаточно слышал о манере Импактора, чтобы понимать: ему точно не понравится, если в процессе его будут заставлять просить, и называть «сладким интером», «тесной гаечкой», и прочими подобными прозвищами. А Вирль… Проул не настолько нуждался, к тому же, этот врекер имел неприятную привычку запросто делиться подробностями коннектов со всеми любопытствующими.

Словом, найти себе во всех параметрах удовлетворительного партнера Проул не мог, и не особенно в этом нуждался. И так было… всегда. Сколько он себя помнил. Ещё тогда, когда работал в полиции, до перехода войны в активную фазу, до того, как восстания вообще начали вспыхивать…

— Кто тебя воспитывал, Проул? — спросил Паук. — Ты из элитной линии. У тебя должен был быть наставник или опекун. Вас совсем мало взрослело в спаркариумах.

Кто? Это просто. Сенатор… и воспоминания вдруг спотыкаются. В памяти всплывает лицо — красивое, тонкой ковки, с золотыми вставками и голубыми линзами, чем-то похожее на лицо Сентинела Прайма… однако, разрез и оттенок линз, как у Номинуса… форма носа от Дай Атласа, губы и подбородок Протеуса, очертания шлема от Металохоука… мозаика какая-то… словно какой-то усредненный аристократ. И имя, имя… …иус… распространенное окончание, но полное имя… шлак.

— Ладно, подумаешь об этом позже, когда мы разберемся с тем, что ты успел натворить, — Паук махнул рукой, вырывая его из водоворота растерянности и страха. — Отловим беглых, проверим отчеты…

— И… что потом? — выдавил тактик, с тревогой глядя на Паука. Учёный вздохнул, пожал плечами и отпил ещё немного из куба.

— Пока ничего. Ограничим твои контакты, Шоквейв позаботится, чтобы у Ориона не было времени на глупости, за тобой посмотрю я. Мнемохирургов почти не осталось, но даже если и были те, кому можно доверять, ты сам вряд ли согласишься. С закладками же может помочь Голдвайсп. Для этого ему не надо лезть тебе в голову.

Проул снова вздрогнул.

— Голд…

— Да. Но он сказал, что ты сам должен на это согласиться.

— Я…

— Нет. Не говори сейчас, — десептикон жестом остановил спешащие сорваться с губ слова. — Подумай и реши. Хорошо?

Тактик ломано кивнул, потушив линзы.

— Хорошо, — Паук поднялся, и он почувствовал, как корпус снова леденеет. Разговор окончен. Значит, теперь настало время… — Отдыхай. Восстанавливайся. Завтра тебя ждёт работа.

Голубые линзы шокировано вспыхнули, наблюдая, как куратор потягивается, собираясь уходить.

— Постой… Тарантулас… а как же наказание?..

— А тебе было мало того, что ты сидел весь день и накручивал себя? — усмехнулся ученый. — Но если этого тебе и впрямь мало, то… повернись спиной.

И что-то словно опрокинулось внутри, а в процессоре поднялся вихрь жутких модуляций того, что может сделать с ним десептикон… Проул медленно повернулся. Паук подошёл ближе, вентиляция на миг сбойнула… а потом левую дверку обожгло хлестким ударом. Не сильным — легким, наверное, даже царапины не осталось… но напряженный корпус воспринял это, как прикосновение паяльника.

Еще один удар — на правую, уже не настолько жгучий. И тактик не смог сдержать тихого вскрика.

— Ай!

— Это за врекеров, — сообщил Паук. Еще один удар лег на спину между дверками. — А это за мое потерянное время. Все.

— Все?

— Ну да. Мы же договаривались: не унижать и не калечить. Отдыхай… впрочем, если захочешь поговорить, приходи — я буду работать.

И вышел. А Проул осел на платформу, чувствуя, как внутри что-то переворачивается и рассыпается. Договаривались… ну да, договаривались. Все правильно. Так и должно быть. Так, а не… как-то иначе.

Он свернулся на платформе, завернулся в изолетик, чувствуя странное умиротворение. Надо отдохнуть. А завтра… завтра он все исправит. Врекеров с его помощью быстро поймают, остальное будет еще легче…

И обязательно извинится перед Тарантуласом.

***

Когда Паук вышел из комнаты, то сразу же увидел широкую улыбку Искрочтеца, ждущего у двери, и одобрительный жест. В молчании и тишине они отошли от двери, прошли по длинному коридору, и свернули к лабораториям. Тарантулас глянул на крошечный экранчик, на который выводилось изображение с камеры в комнате Проула. Его подопечный лежал на платформе под изолетиком, и явственно улыбался.

— Получилось? — тихо спросил Тарантулас.

— Получилось, — Голд кивнул.

Весь разговор он чутко прислушивался к чувствам тактика — не так-то просто делать это на расстоянии и через стену. Но он справился, и у него самого внутри встал на место ещё один кусочек себя. Всё-таки маска наложила свой отпечаток — Проулу хотелось помочь не только, как хорошему специалисту, но и как давнему другу. Пусть бывший полисбот не знал, что Би ещё маленький, но кажется, он всегда это чувствовал и после «пыток» Мегатрона в Тайгер Паксе уделял ему много внимания — в своей, сложной для стороннего наблюдателя манере.

— Теперь ему будет легче, — улыбаясь сказал десептикон. — Сейчас у него разрушилась связка унижения и интерфейса, исчезла и завязанная на нее программа. Следом постепенно расшатаются и те, что были наложены после…

— И ему можно будет восстановить память?

— Не знаю, — Искрочтец пожал плечами. — Это мнемохирургия, а специалистов, сам понимаешь, нет… но от попытки вреда уже не будет. Что-то может восстановиться само, что-то может остаться навсегда затертым…

— Проул сможет вспомнить, кто был его опекуном? Хочу поискать.

— Зачем?

Паук только мрачно ухмыльнулся.

— Можешь не трудиться, — Голдвайсп усмехнулся в ответ. — Орион кое-что выкопал в старых архивах своего участка. К работе в полиции юного Проула порекомендовал печально известный Децимус, тот самый, с которого, можно сказать, началась война. «Первая жертва тирана», и все такое…

— Децимус? Но он же…

— Такой был мирный, тихий, спокойный… и вреда от него не было — как и пользы, впрочем, но для сенатрона и этого немало. И пострадал-то ни за что — Мегатрон сам признавал, что зря вспылил тогда. Только сам знаешь правило: самая большая сволочь нередко таится под самой мирной личиной. Он, конечно, в больших махинациях не участвовал, даже автоматизация шахт была больше идеей Протеуса и Сентинела. Зато любил заниматься мелкой благотворительностью – воспитывать спарков и “поднимать из шлака” отдельных меха. Не выискивал таланты, как Шоквейв когда-то, а просто подбирал на улицах нищих и безработных посимпатичнее. Отмывал, выучивал, пристраивал… а если они с ним расплачивались коннектом – так это безобидная причуда. Для низших классов такое – мелочь, подумаешь, изнасиловали, зато сыт и в тепле. Они и не жаловались. А развлечения со спарками почтенный сенатор в глубокой тайне держал.

Тарантулас вздохнул. Верное замечание… что ж, значит, Мегатрон успел раньше.

— Спасибо, Голдвайсп.

— Пожалуйста.

Они кивнули друг другу и разошлись. У каждого имелся длинный список дел, которые следовало выполнить — любовь важна, но не менее важна была работа.