Вот и сейчас все было, как всегда. Паук устроил его на платформе, подцепил с полки манипулятором баночку смазки, а Проул привычно развел дверцы пошире, заодно приподнимая броню на перехвате талии. Тарантул погладил его по шейным магистралям, одновременно, вероятно, случайно, коснувшись паховой брони…

И свет в оптике окрасился фиолетовым, а потом померк.

…Онлайн.

Проул включил оптику, растерянно мигнул, заставив ее перезагрузиться. Что произошло? Казалось, в кварте Оверлорд погулял — все перевернуто, изломанно, сорвано с креплений, на стенах вмятины… он шевельнулся, и понял, что связан упругими нитями паутины.

— Эй… — вокалайзер скрипнул, как заржавевший. — Тарантулас?

— Я здесь, — отозвались из другого отсека. — Ты успокоился, или все еще хочешь перегрызть мне магистрали?

— Что?.. — В голове было тяжело, словно после предельных нагрузок.

— Ты не помнишь? — Паук вышел на освещённое место. Выглядел он… помятым. И растерянным.

— Не помню? То есть… это я тут все…

Паук отправил ему видеоролик, и Проул с большим изумлением увидел, как из сдержанного, разумного и контролирующего себя меха в один миг превращается в обезумевшего зверя.

Ступор был долгим. Тарантулас терпеливо ждал, а Проул пытался найти причину, вызвавшую такое буйство. Казалось, его переключили, как запрограммированного смертника, но чем и зачем? Паук не произносил никаких слов, значит, причина могла быть в случайном сочетании посторонних звуков, запахов, цветов или картинок…

Шлак.

Он дрогнул, пытаясь успокоиться, вентиляция захрипела. Тактик немногого боялся в своем активе — его не пугала боль, не пугала возможность остаться калекой. Дезактива он тоже не боялся. Сильно — до близости к определению «страх» — его тревожила вероятность обнародования неких сведений о его работе на посту помощника Оптимуса Прайма. И вот теперь он оказался лицом к лицу с тем, чего по-настоящему боялся, искренне и глубоко.

Потерять контроль.

Потерять себя.

Оказаться во власти слепых порывов, не понимать причины своих поступков, наконец — попасть под власть кого-то, кто будет смеяться, наблюдая за мечущимся корпусом и безумно мерцающей оптикой на искаженном фейсплейте…

— Я… не знаю, что случилось… почему я… — Он сбился на шёпот.

Оценив состояние тактика, Тарантулас понял, что ответов от него вряд ли добьётся. Страх, отразившийся на фейсплейте автобота, сказал больше него самого.

— Проул, — он позвал впадающего в панику меха. — Я сейчас развяжу тебя, хорошо?

— Ты… уверен?

— Один раз я тебя уже скрутил. — Паук подошёл ближе, стараясь двигаться спокойно и плавно, не провоцируя на угрозу.

Он отправил по закрытому каналу сообщение Хуку с записью произошедшего. Здесь нужны медики, его знания слишком поверхностны. Возможно, даже Саундвейв… или его партнер-искрочтец.

Повинуясь определенному импульсу, псевдоорганические нити распались, и тактик тяжело рухнул в подставленные манипуляторы. Сил не было — корпус казался застывшим, и Проул не стал сопротивляться, когда его осторожно уложили на пол. Спина отозвалась болью.

— Возьми, — Паук протянул ему маленький куб энергона, не простого, а высокоочищенного, как для спарков или больных. — Сейчас придет Хук. Рэтчет слишком далеко, — пояснил он.

Автобот ничего не ответил, мелкими глотками выпивая энергон. В корпусе поселилась неприятная, нервная дрожь, и он был согласен на Хука — лишь бы скорее сказали, что с ним случилось, и что ему делать теперь.

========== По следам прошлого 2 ==========

Медик что-то хмыкал почти беззвучно, посвистывал вокалайзером, водя сканером над все еще нервно вздрагивавшим автоботом. Конечности просветил мельком, надолго задержался у тазовой и брюшной секций, а над шлемом откровенно завис. Сканер работал, и Тарантулас считывал данные, стоя за плечом Хука и все больше мрачнея.

Тазовая секция — следы полной замены интерфейс-систем. Брюшная секция — следы вскрытия гестационной камеры. Центральный процессор — следы вмешательства мнемохирурга.

— Шлаковы дела, — заключил Хук, и свернул сканер.

Оптика Проула замерцала. Тарантулас напрягся, готовясь ловить взбесившегося тактика, но Хук, как ни в чем не бывало, продолжил:

— У вас, пациент, налицо все признаки крайнего истощения нейросети! Судя по всему, система принудительного выпадения в оффлайн вами была блокирована, и ваш корпус нашел другое решение — срабатывание боевых протоколов, дабы вырубиться чисто от недостатка энергии. Повезло еще, что в кварте, а не где-то еще.

— Ясно, — автобот отчетливо расслабился. — Но я должен работать…

— Отдохнуть вы должны, а работать потом. Иначе хуже будет, — припугнул медик. — Рекомендации: привести в порядок системы отключения, выпить энергона — и в оффлайн. И никакого таймера! Он не для того поставлен, чтоб меха без нужды надрывали корпуса. Узнаю, что включаете таймер без нужды — демонтирую, ясно? Ваш процессор нам нужен в рабочем состоянии — только поставки наладились, угодите на лечение — кто за вас работу сделает, гештальт?

Проул растерянно мигнул линзами, глядя на медика, как на заговоривший камень. Казалось, изумление автобота можно было пощупать.

— Х-хорошо. Я… отдохну.

— А я за этим прослежу, — вставил своё слово Паук.

Когда нервного Проула еще раз уверили, что всё это просто стресс и усталость, а затем уложили в принудительный оффлайн, Хук отозвал Тарантуласа в другой отсек.

— Что ты понял?

— Что дела шлаковы, — отозвался Тарантулас, вспоминая данные с экрана. — Я не проводил глубокое сканирование и не знал об этих повреждениях. И, судя по характеру травм и сегодняшней вспышке, Проул и сам мог о них не знать.

— Ты прав, — медик щелкнул суставами пальцев и покачал головой. — Я слышал о подобных случаях, ну, как слышал — медицинская страшилка, одна из многих, о которых впоследствии выясняется, что не байка, а жуткая правда. Картина — один в один… похоже, твой автобот из тех спарков, которых сенаторы специально набирали для развлечений. Коннектиться с интерботами им порой становилось скучно, вот и делали себе игрушки из спарков, брали, вроде как, на воспитание, а потом… ну, медики и мнемохирурги потренируются, а спарк останется на первый взгляд здоров и нормален, и по уши благодарен опекуну-сенатору. Ты же видел, ремонт был произведен качественный, следы почти незаметны — это я недавно сканер сменил, благодаря твоему подопечному, кстати. А вот потом, со временем, кто раньше, кто позже… кто процессором подвинулся, кто на определенное место ржу подхватил — замененные системы особого отношения требуют, а кто им вообще о замене скажет? Автоботские медики, они же, оквинтеть, какие тактичные, особенно тогда, когда за излишнюю заботу о пациентах можно лично от Сената неприятностей огрести.

— И что происходило с этими спарками потом?

— Ничего хорошего. И даже не в замененных системах дело — проблемы были в головах. Это только идиоты думают, что память можно стереть, как пятно с брони, бесследно. Нет таких мастеров, что могли бы совершенно незаметно влезть в чужую голову, что-то там подправить, и пациент бы потом прекрасно себя чувствовал, вообще нет таких в природе, понимаешь? Удачная операция для мнемохирурга означает не «без последствий», а «с минимальными последствиями», и мастерство — не переписать чужую личность, а насколько эта личность потом будет нормальна. Если пациент пригоден для функционирования в обществе — хорошо, если он при этом приносит пользу обществу — отлично. А если он, вернувшись с работы в кварту, выпадает в истерику, или не переносит интерфейс, или страдает фобиями и паранойей… кстати, вот Ред Алерт — типичный пример… тут, как говорится, «проблемы Каона не волнуют Аякон». Реакции останутся, глубинные поведенческие архивы останутся… Проулу сильно повезло — вмешательство в процессор перенес и занял не последнее место в обществе. Счастливчик, иначе и не скажешь. А истерическая агрессия в ответ на интерфейсные намеки — мелочь в сравнении с тем, что могло быть.