Квазимода зажал ей рот левой и, сдавливая правой грудь, лёг на Лизкин животик, ткнувшись хуем в промежность.

Лизка мычала, крутила головой из стороны в сторону и елозилась жопой по тюфяку, распаляя похоть, лежащего на ней Квазимоды, тискающего грудь и соски.

Урка увидел, как напряглись ягодицы Квазимоды и приподнялась его жопа, увидел, как головка члена ткнулась в выбритую Лизкину киску и погрузилась, зажевывая губки.

Лизка, обжегшись болью зажёванных без смазки губ, перестала мычать и дёргаться, и уставилась, широко распахнутыми глазёнками, прямо в глаз Квазимоды.

Она почувствовала, как валик крайней плоти трётся по стенкам влагалища, как погружается залупа, раздвигая слипшиеся стенки пиздёнки, как … Квазимода задрожал, закрывая глаз и выгибаясь, и Лизка вздрогнула, ощутив пульсации бьющей струйками спермы.

Квазимода, ставший вдруг тяжёлым, расслабился и, убрав руку с Лизкиного рта, отвалился от неё, чиркнув по бедру, измазанным спермой хуем.

Тарзан и Урка сидели, ожидая, когда Квазимода разрешит и им, а Утюг, Пиявка и Очкарик, лапающие Настю и давно уже возбудившиеся, не в силах больше противостоять желанию, раздевали Настю и ставили раком.

Лизка увидела, как один из них лёг под Настю, и она опустилась пиздой на торчащий членик, поглотив его, как другой сел на Настину жопу и неумело тыркался в анус и, наконец, засунул одним движением свой хуишко в жопу, заставив Настю выгнуться и застонать, как третий, став перед Настей на колени, и удерживая её голову, пихал в рот, а Настя давилась залупой, которую он всё пытался пропихнуть ей в горло, и когда ему это удалось, кончил и дёрнувшись назад, выдернул хуй изо рта и заляпал брызжущей спермой лицо и глаза Насти.

Лизка ойкнула от боли и оттолкнула от груди, впившегося в сосок Урку.

– Давай её в жопу! – предложил Тарзан, и перекатил Лизку на живот, как бревно.

Лизка трепыхнулась было, но Урка сел голой жопой на её голову, и она почувствовала, как смялись его яички и тумкнулся по шее член, а Тарзан оседлал её, прижимая залупу к анусу, но член не гнулся и он, одной рукой раздвинув ягодицы, другой отогнул член и, прижав к анусу, запихал его в жопу, преодолевая сопротивление анального кольца. Лизка, не подготовленная к столь стремительному проникновению, задохнулась от пронзившей её боли и дёрнулась, упруго выгнувшись и сбросив с себя Тарзана.

Урка и Квазимода, видевшие это – захохотали, а Тарзан, которому Лизкин манёвр доставил сильное чувственное наслаждение, снова оседлал её жопу и снова засадил, причиняя боль!

Лизка от боли вскрикнула и дёрнулась ещё резче, и когда хуй Тарзана выскользнул из её жопы, брызнувшая сперма заляпала ей спину, и ягодицы, и ляжки.

Лизка не успела расслабиться, как её жопу оседлал Урка и снова боль, но уже не такая резкая, анальный проход был заляпан спермой Тарзана, заставила её упруго выгнуться, но Урка, припавший к Лизкиной спине и впившийся ручонками в её сиськи, удержался и, сидя верхом на Лизкиной жопе, кончил, судорожно передёрнулся и расслабленно свалился на тюфяк.

– Выходим! Все!

Когда мы вышли, Квазимода запер дверь и ещё раз рассмотрел нас.

В его глазу мелькнула искорка злорадства – Щас я вас отучу шляться, где не надо! – и, подхватив за локти, поволок к мусорке!

Мальчишки молча следовали за нами.

Когда до мусорки оставалось шагов десять, из-за угла пятиэтажки вышел гражданин с двумя пакетами, и направился к свалке. Однако, увидев нашу компанию, притормозил, потом развернулся и пошёл обратно. Но, через пару шагов остановился, оглянулся и, опустив пакеты на землю, снова пошёл.

Мальчишки, обратившие внимание на гражданина и его манёвры, ухмылялись.

– Урка, Тарзан! – и двое побежали к пакетам.

Гражданин, дойдя до угла пятиэтажки, оглянулся ещё раз и улыбнулся, увидев пацанов с пакетами.

– Ну, чё там?

– У меня две банки – Урка опустил свой пакет на землю и достал из него две трёхлитровые банки.

В одной была прокисшая квашеная капуста, покрывшаяся белой плесенью, в другой, в мутном рассоле, бултыхались протухшие огурцы и помидоры.

– А у тебя?

Тарзан вывернул пакет рядом с мусорной кучей: среди кусков скомканной туалетной бумаги, смятых пакетов из-под чая и молока, прокладок и пластиковых бутылок, был пакет с четвертинкой булки хлеба в зеленоватой плесени, и ещё один пакет с сосисками, видимо протухшими.

Тарзан достал четвертинку хлеба, разломил и тут же отбросил: в хлебе завелись мучные червячки.

Взял пакет с сосисками открыл, сморщился, резко отстранив руку и тоже отшвырнул.

– Жаль! – Квазимода подтолкнул меня и Лизку к мусорной куче.

– А мож мы их накормим?

– Ну ты садюга, Урка! – Квазимода поморщился – Девчонки тебя ублажали, а ты их отравить хочешь?

– Да, неэ! – смутился Урка – Я хотел накормить дырочки, которые у них ниже пояса …

Квазимода встрепенулся – Опа! – а у мальчишек засверкали глазёнки в предвкушении необычного реалити-шоу.

– Тээк! – Квазимода снова подхватил нас и поволок за мусорную кучу.

Тарзан и Урка несли банки, хлеб и сосиски.

Квазимода толкнул нас на лежак от старого разломанного дивана с выпирающими пружинами.

– Прям как леди! – ухмыльнулся он – Для вас, и диванчик кожаный и прислуга, которая накормит.

– Ложитесь, ложитесь и ножки раздвигайте. Сейчас мы их кормить будем

Но мы не подчинились и мальчишки уложили нас, задрав юбчонки и раздвигая ноги.

Лизка опять стала брыкаться и визжать, но не сильно, а так, чтобы не подумали чего, и кто-нибудь, случайно, не услышал.

А я только взвизгнула.

Квазимода опять замахнулся на Лизку – Ой-ой-ой мамочки! – заверещала Лизка

– Да она притворяется! – всё-таки Утюг обладал феноменальной наблюдательностью.

– Ого?! А это что?! – Квазимода пялился на мою змейку.

– Будет ползать по её ногам, как живая, когда она пойдёт. Я где-то в кино видел такие тату – и опять Утюг поразил всех.

– А ну-ка, пройдись! – Квазимода вздёрнул меня, поставив на ноги и подтолкнул

– Юбчонку задери! – хмыкнул он – Не прикидывайся

Я продефилировала перед ними, завернув юбочку.

У мальчишек округлились глазёнки – Ниххуясе! – восторженно и с присвистом выдохнул Урка и передёрнулся – Бррр! Как живая!

– Ну всё! Лягайт! Тарзан, Урка, угостите там!

Меня подтолкнули к лежаку, уложили, задрали мою юбочку и раздвинули ножки.

Урка открыл банку с квашеной прокисшей капустой и – Ффууу! – он отворотился и замахал рукой перед носом – Бляаадь! Какая вонища!

На запах налетели жирные сине-зелёные мухи и закружились над банкой. Урка замахал руками, но мухи были совершенно непуганые. Тогда Урка запустил руку в банку, и зачерпнув в горсть капусты, швырнул в сторону.

Мушиный рой, жужжа и сталкиваясь лбами, спикировал на капусту.

Урка зачерпнул ещё и …

Я почувствовала его пальцы, раздвигающие губки, увидела расширяющиеся зрачки и высунутый кончик языка.

Он погрузил свою пятерню в мою вагину, и по промежности потекло. А потом, аккуратно, пальчиками пропихнул капусту во влагалище. Сначала я ничего не ощущала, но когда он проделывал это в четвёртый раз, утрамбовывая капусту в пизде, мне показалось, что я превращаюсь в колбасу!

А Лизкину пиздень (!) удалось заполнить, только запихав в неё семь горстей капусты!

Лизке казалось, что у неё не влагалище, а капроновый чулок: в пизду запихивали одну горсть капусты за другой, а ей всё было мало, и мало, и мало. Сок, сочившийся из пизды, холодил и, струясь по ляжкам, капал на землю.

Мухи, высосав сок из капусты на земле, ползали в поисках ещё одной кучки, и учуяв запах, взлетали, жужжа как бомбовозы, и пикировали на лужицы под попками девушек.

Меня передёрнуло – Бррр! – а Лизка визгнула, чувствуя, ползающих по её ляжкам и промежности, мух.

У Урки загорелись глаза, он раздвинул Лизкину пиздень, и в образовавшуюся половую щель, поползли мухи!