– Нууу …
Я опять замялась, стесняясь сказать даже этому мальчишке.
– А ты же нас не будешь сдавать в полицию? – подошедший, с наполненными пакетами, второй, настороженно смотрел на меня.
– Не будет! – ответил за меня Утюг – Я же говорил тебе, это Настя.
– Настя – живой глаз Утюга заблестел – А пойдём к нам в гости, нам понравилось, как ты тогда пела и плясала. Квазимоды сейчас нету, его поймали и отправили в детдом. Расскажешь нам о чём-нибудь?
– Он всё равно сбежит – буркнул второй и вдруг, улыбнувшись, и осмотрев меня, добавил – А правда, пойдёшь к нам?
Наверное, они заметили моё волнение. У меня сердце готово было выскочить из груди, вздымающейся, как после полуторачасового секса.
– Нннет, мальчишки – я изо всех сил говорила – «Ннет» – так, чтобы это прозвучало, как – «Даа!»
И они поняли!!
Утюг осторожно взял меня за руку, своей грязной ручонкой – отчего меня всю передёрнуло и к лобку прилила кровь – Идём – и потянул за собой.
И я пошла.
Часть третья Приют беспризорников
Мы дошли до трамвайной остановки и, дождавшись тринадцатый маршрут, поехали.
Я хотела оплатить проезд мальчишек, но Утюг остановил меня – Не надо, Настя. Нас на этом маршруте все кондуктора знают.
И правда, кондуктор, окинув мальчишек равнодушным взглядом, молча взяла у меня деньги и выдала билет.
Мы вышли на конечной.
Потом шли мимо новостройки, где часть домов была заселена, а часть ещё нет.
Потом был пустырь, видимо площадка под новые дома, и наконец, мы подошли к пятиэтажке послевоенной постройки.
У пятиэтажки два подъезда обвалились, и я вспомнила, как в городских новостях песочили эту тему.
– Вот наше пристанище! – с гордостью, как мне показалось, молвил Утюг.
Я испугалась – А если и остальные завалятся?
– Да мы же не в доме, мы в подвале – ответил Пиявка – Ну и завалятся, там знаешь какое мощное перекрытие, в подвале? Подвал-то делали на случай бомбёжек, а войны то нет!
– А откуда так несёт? – я осмотрелась и повела носом, пытаясь определить местонахождение мусорки.
– Да это за домом – махнул рукой Утюг – Мусорная свалка. От новостроек мусор вывозят раз в неделю, вот граждане и таскают сюда свой мусор, когда его уже дома держать невозможно.
– Это ты про неё говорил … там?
– Угу – гукнул Утюг и пристально на меня посмотрел.
У меня всё обмерло внутри: мне показалось, что он уже обо всём догадался.
– Ну пойдём, чё стоять-то?
Пиявка пошёл к углу дома, а за ним и мы с Утюгом.
Вход в подвал был с той стороны, где мусорка.
Тухлятиной от неё не просто несло!
Разило!
Меня так и тянуло, сразу же, подойти к этой смердящей, высотой метра полтора куче, и осмотреть, и обнюхать её. Но мне не хотелось выдавать себя раньше времени, и я удовлетворилась лишь мимолётным созерцанием её и, прежде чем мы спустились в подвал, насладиться жужжанием роящихся, зелёно-синих жирных мух.
Дверь в подвал была действительно как в самом настоящем бомбоубежище: массивная, толщиной в две ладони, и запиралась механизмом задраивания защитно-герметическим.
Открывалась и закрывалась она с двух сторон, но когда в подвале кто-то был, то открыть снаружи её уже было нельзя.
Пиявка поднял с земли обрезок трубы и трижды, с выдержкой пауз между ударами -условный сигнал – стукнул по стальной обшивке.
Удары, почти беззвучно, уходили куда-то за дверь и глохли.
Мне показалось, что мы очень долго стояли и ждали, даже мелькнула мысль – «Там никого нет»
Но за дверью что-то со скрипом провернулось, и она медленно-медленно сдвинулась, пропуская солнечный свет в тёмную щель.
– Тарзан, вы там спите что ли? – Утюг потянул дверь, раскрывая шире – Проходи, Настя.
Но Тарзан (одного взгляда было достаточно, чтобы понять, почему Тарзан? подросток был волосатый, как взрослый мужик), стоял в проёме не пропуская меня.
– Кто … такая? – словно выплюнул он, явно, кому-то подражая.
– Квазимода не оставлял тебя за старшего, пусти! – толкнул его Утюг – Это, Настя! Ты должен её помнить, она три года назад была у нас в детдоме с каким-то концертом.
Тарзан внимательно ко мне присмотрелся, и поверив Утюгу, а не своей памяти, впустил нас, посторонившись, и закрыл дверь.
Сразу стало темно и я остановилась, но Утюг взял меня за руку и потянул – Не бойся, здесь нет ступенек, проход широкий и идти немного.
Он шёл уверенно и я успокоилась.
Шагов через двадцать, Тарзан ткнул рукой в стену и открылась ещё одна дверь. Помещение было просторное, с вентилятором, который медленно, и поскрипывая вращался. Над дверью была лампа в колбе, дававшая свет, не больше чем свеча, но глаза постепенно привыкали к темноте, и я осмотрелась.
У стены, противоположной от двери, было несколько тюфяков, от которых несло потом и жиром давно не мытых тел. На тюфяках лежали ещё двое, которые, при виде меня, резво сели. В правом углу была куча тряпья и два стула. Больше ничего не было.
– Знакомься, Настя – Утюг подошёл к сидящим на тюфяках.
Пиявка, опустив пакеты, тоже подошёл к тюфякам и сел
– Это – Утюг ткнул в сидящего слева – Урка, а этот – Очкарик. Неэ, у него нормальное зрение, просто он всех обзывает очкариками, вот и прилипло к нему погоняло.
– А это, Настя – она выступала у нас три года назад, но вы были ещё малявками, можете и не вспомнить.
– А я помню! – как-то подозрительно вызывающе сказал Урка – Я помню, как она нас лапала и прижимала к своим сиськам. Небось выросли за три года, сиськи-то?! Пощупать можно?!
У меня забегали мурашки по лобку моей киски и гулко застучала кровь в висках. Но нельзя же, прямо вот так, сходу, растележиться перед ними на тюфяках – «Лапайте меня, мальчики!»
И я, демонстративно, молча и очень медленно (как бы нехотя, а то вдруг подумают, что на самом деле собралась уйти) развернулась и взялась за ручку двери.
– Куда ты, Настя?! – они выкрикнули это в один голос, и я чуть не расхохоталась, но продолжая играть обиженную, толкнула дверь и шагнула в коридор.
В одно мгновение все пятеро оказались рядом, и вцепившись в мои руки, и жалобно заглядывая в глаза, заскулили – Не уходи … прости нас …
И я, осталась!
Часть четвёртая Блядь!
Лизка, раздвинув ноги и согнувшись буквой «Z», брила киску, сидя неглиже на незаправленной кровати, когда – «Я, наверное, солнце, ослепляю тебяаа, ты, как окееэ …»
– Алло! – Лизка выключила жужжащий депилятор
– Ты где? … – Щас приду!
Лизка, длинноволосая, жгучая, с зелёными глазами брюнетка. с грудью второго размера. была – стервоза!
Но Настя любила и обожала свою подругу. и прощала ей всё.
Даже то, что у Лизки была очуменная попка! А может, именно поэтому: Насте так нравилось шлёпать и пощипывать эту попку, любуясь её изумительной формой.
Лизке самой попка нравилась, и она часто. и подолгу любовалась на неё в зеркало, и снимала на сотовый.
В папке «Моя очуменная попка» было уже, наверное, сотни три фотографий с разных ракурсов и под разными углами обзора. и любой мужчина, захлебнулся бы слюной от похоти, доведись ему добраться до этой п(о)апки.
Когда Настя стала рассказывать подруге о своём приключении, о своём первом хождении в приют беспризорников, у Лизки аж слюнки потекли от зависти, но Настя, увлечённая воспоминанием, не заметила блеск в глазах подружки и продолжила …
– И я, осталась!
– Расскажи нам что-нибудь! – они, вцепившись своими грязными ручонками в мои, тянули меня к тюфякам.
Я, продолжая разыгрывать недотрогу, упиралась, но так, чуть-чуть и подвигалась к тюфякам рывками.
Дотянув меня до тюфяков, они повисли на моих руках, и мне пришлось опуститься, и сесть, на пропахшие потом и жиром немытых тел, тюфяки.
От этих ручонок, вцепившихся в мои, я вся покрылась гусиной кожей, легкий озноб сотрясал моё тело, и я стиснула челюсти, чтобы не клацать зубами – «Ну когда уже вы начнёте меня лапать!» – так и хотелось выкрикнуть мне, но я стойко продолжала играть и, передёрнув плечами, высвободила руки, и прижала к груди: кровь стучала в висках, грудь высоко вздымалась, мне не хватало воздуха, и я стала обмахивать себя рукой.
