Нельзя сказать, что ни Комаровские, ни тем более Мария Тарновская ранее ничего не слыхали о ménage à trois[15], это явление было распространено и раньше. Однако велика разница между тем, что писали и говорили где-то, и тем, что надо делать самим. Первый опыт им понравился, но допустить его в душевные отношения они позволить себе не могли.

Ласки Эмилии доставляли Марии огромное чувственное наслаждение, которого не всегда можно было получить от мужчины, а Павел был очарован графиней, её смелостью, раскованностью, открытостью, которые невозможно было себе представить в среде чопорных дам из высшего общества. И это необыкновенно возбуждало его, как и сама Мария Николаевна, холодная и страстная одновременно.

Всё закончилось с отъездом, как заканчивается во все времена курортный роман. Правда, этот роман был не совсем обычным.

С тех пор прошло несколько лет. В 1904 году началась русско-японская война, на которую подъесаул Комаровский ушёл добровольцем. Его сопровождала любимая и верная жена. Храбростью и бесстрашием отличался казачий офицер. 26 мая 1904 года под Сюяном подразделение (сотня) яицких казаков столкнулось с 10-й японской дивизией. Павел Евграфович не растерялся:

– Шашки вон! В атаку лавой! За мной! – крикнул он, и казаки врубились в строй японских солдат. Недолго шла рубка, силы были неравны. И тогда Комаровский скомандовал:

– Раненых на седло! Отходим!

В том бою был убит один и ранено семнадцать казаков. Уже при выходе из боя пуля задела и самого Павла. За этот бой и последующие бои казачий офицер был награждён орденами: Святой Анны 3-й степени (с мечами и бантом), Святого Станислава 2-й степени (с мечами) и этим же орденом 3-й степени, а также несколькими медалями. Эмилия находилась рядом с мужем. Как сестра милосердия она в тяжелейших полевых условиях перевязывала и выхаживала раненых воинов. Но в самом конце войны случилось несчастье – Эмилия Марковна Комаровская-Редер заразилась какой-то неизлечимой болезнью, которую позже определят как дальневосточную геморрагическую лихорадку[16].

С каждым днём Эмилия всё более слабела, появилась одутловатость, сосуды стали хрупкими, что грозило кровотечениями. Верный своей жене граф Павел Комаровский по совету профессора привёз её в Венецию, где она могла получить морские и грязевые ванны. Они поселились в фешенебельном отеле «Эксельсиор».

Вечером Эмилия в ресторан «Тропикана» не спустилась, она плохо себя чувствовала. Комаровский, оставив сына на попечение английской гувернантки, приодевшись, направился на встречу. Всё в душе его пело, он встретил женщину, которую уже не ожидал увидеть в своей жизни. Женщину, которая поразила его тогда в Ницце до такой степени, что он не мог забыть её, несмотря на расстояние, тяжесть войны и болезнь жены. С нетерпением ждала встречи и Мария. Павел Евграфович был именно тем мужчиной, которого она искала. За эти годы Тарновская приобрела опыт, сделала решительные шаги, приведшие к тому, что ей уже нельзя было возвратиться назад, в прошлую жизнь. Она вступила на путь, который вёл к неминуемой развязке.

– Как я рад вас снова видеть, – с чувством проговорил Павел, припадая к протянутой женской руке.

– Я тоже рада нашей встрече, видимо, судьба милостива к нам, – отвечала Мария, смотря на мужчину глубоким призывным взглядом, как это умела делать в совершенстве лишь она.

Они взяли столик на террасе с видом на темнеющее море.

– Шампанского?

– О, да! И немного абсента, если возможно.

– Я помню этот ваш любимый напиток ещё с тех пор, когда…

– Да, – прервала его Тарновская, – то было прекрасное время молодости, всё было впереди, жизнь казалась такою безоблачной. Ещё не случилось войны, ран душевных, болезней…

Принесли шампанское, абсент и великолепные закуски.

– Предлагаю выпить за тот чудесный день, когда мы познакомились!

– Пусть те воспоминания поддерживают нас и сегодня, – дополнила тост Мария.

– Расскажите, как вы жили это время, – попросил Комаровский, когда уже несколько бокалов было опустошено, – что с супругом?

– К сожалению, с Василием нам пришлось расстаться, он отчаянно ревновал к случайному поклоннику. Вы знаете, женщине всегда приятно, когда на неё обращают внимание мужчины, я считаю, что муж должен гордиться тем, что его жена такая красивая и привлекательная. Но эта ревность, это дикое право собственности, распространяющееся на свободное, мыслящее, хотящее существо, эти домостроевские взгляды убивали меня. Сколько ни пыталась я примирить двух мужчин, но Василий был непреклонен. В конце концов, увидев, как поклонник целует мне руку, он выхватил револьвер и застрелил его.

– Ах, боже мой! – воскликнул Павел. – Ну разве можно доводить свою ревность до убийства в наше время?

– Видимо, на некоторых мужчин это так действует, – плела свой рассказ Тарновская, искусно совмещая правду с ложью, отчего последняя казалась ещё более правдоподобной. – Потом суд и позор на весь Киев, процесс развода затягивается, и я сегодня не жена и не свободная женщина. Тяжёлая неопределённость. Но самое страшное, что рядом со мною нет мужчины, которому могла бы преклонить на плечо голову, поделиться горем, который бы понял меня и пожалел. Если б вы знали, как я мечтаю найти такого мужчину-друга, мужчину-рыцаря, похожего на вас. Эх, жаль, что вы не свободны.

Павел смотрел на сидящую напротив его женщину влюблёнными глазами. Разве можно устоять, когда божественная дама, которая тебе давно нравится, вдруг признаётся, что хотела бы быть с тобой?

– Давайте выпьем за то, что вы сейчас произнесли, это вселяет в меня надежду и радость.

Вино уже шумело в головах, и каждый следующий бокал прибавлял раскованности и смелости мужчине и женщине.

– А как складывалась жизнь у вас, Павел Евграфович?

– Что сказать? Вот уже который год Эмилия болеет и с каждым днём чувствует себя всё хуже. Никакой нормальной супружеской жизни нет и, наверное, уже не будет. Я и не чувствую себя мужчиной.

– Но ведь раньше у вас всё складывалось прекрасно?

– Поначалу да, я любил её страстно. Она казалась мне совершенной. Но когда мы стали жить вместе, моя мать не приняла её, не сошлись характерами, да и сёстры мои её игнорировали. Я всегда защищал Эмилию, что окончилось ссорой и разрывом с родственниками. Всё-таки прав был её отец, Марк Редер, вероисповедание должно быть единым у мужа и жены.

– Да, это правильно, – мудро подтвердила Мария, – давайте выпьем за супругов, ведь были и в нашей жизни счастливые минуты с ними.

– Мария, – обратился к спутнице Павел, после того как бокалы были опорожнены, – вот мне уже далеко за сорок, а жизни, по-настоящему яркой, как будто и не было. Я всегда с восторгом вспоминал, как мы совместно с вами и Эми проводили время в Ницце. Вы нравитесь мне с тех самых пор, однако я не могу ухаживать за вами, зная, что в номере страдает от боли моя супруга, это было бы бестактно. Но если, упаси боже, конечно, я овдовею, могу ли рассчитывать на взаимность с вашей стороны?

Вместо ответа Мария встала и, слегка покачнувшись, взяла Павла Евграфовича под руку:

– Сопроводите меня, граф.

Когда они выходили, Тарновская кивнула прислуге, которая была вышколена так, что с полуслова понимала желания клиентов. Через минуту ей поднесли ключ от одного из номеров, рассчитанных на свидание мужчины и женщины.

Давно уже Комаровский не был с женщиной и даже сомневался, сможет ли. Но Мария проявила всё своё искусство в умении заводить мужчину, прекрасно зная, что под её нежными и настойчивыми руками, жаркими и страстными губами и мёртвый захочет…

Через пару часов Павел Евграфович Комаровский вернулся к законной супруге, но судьба его была уже решена. А Мария Николаевна, приняв душ и приведя себя в порядок, вышла на вечерний моцион с Прилуковым, дабы обдумать план дальнейших шагов.