Ниган больше не приглашал к себе в дом с того первого вечера. Карл привык к их времяпровождению в гараже, поэтому встрепенулся от удивления, когда Ниган озвучил предложение ещё раз.

Сердце забилось чуть учащённей от мысли об этом. Он не знал, почему это его так волновало, но должен был признать: ему было любопытно побывать внутри. В итоге он кивнул, на что Ниган ответил широкой улыбкой, внезапно распространившей тепло в груди. Он вышел из гаража, следуя за ним в дом.

Во входную дверь вели несколько низких ступенек, за ней располагалась кухня. Справа от входа находилась лестница в подвал. Дом был маленьким и довольно потасканным. Карл мог лишь догадываться, был ли он построен в 60-ых: деревянные панели помещения, указывающие на достаточную ветхость дома, по виду никто никогда не менял.

Когда Ниган обошёл маленький стол, чтоб открыть холодильник, Карл выглянул за дверной проём кухни, ведший в маленькую гостиную. Слева в углу стоял телевизор, напротив — диван. Справа расположилось кресло, за которым виднелся короткий коридор, что, вероятно, вёл в спальню и в ванную комнату.

— Ты любишь пиццу? — донёсся до него голос из-за спины. Карл повернулся, отвечая:

— Да, пойдёт. Без разницы.

— Присаживайся.

Карл вошёл в гостиную и сел на дальний конец дивана. Дом Нигана был пустым, он также отметил ещё несколько громоздившихся коробок у стен.

Ниган вернулся, говоря:

— Пицца будет через полчаса, может меньше, хуй знает.

— Как долго ты здесь живёшь? — спросил Карл. Он наблюдал за Ниганом, усевшимся в кресло и сделавшим маленький глоток пива.

— Не знаю. Около года. Чего спрашиваешь?

— Везде коробок много.

Вздохнув, он кивнул:

— Ага, не могу заставить себя их распаковать. Мне пришлось уехать после смерти жены. Слишком много воспоминаний в чёртовом доме, понимаешь?

Карл кивнул понимающе и спросил:

— Как она умерла?

Прошло достаточно времени с их первых встреч для метаний дротиков. Карл знал, что он был одинок, и знал, что он никогда не признал бы этого. По какой-то причине он чувствовал нужду заработать его доверие. Карл на самом деле хотел знать о нём больше.

Ниган его оглянул с подозрением.

— Вот, что скажу тебе, парень. Ты мне рассказываешь, какого хрена всё время шляешься по городу и какого хрена происходит у тебя дома, что ты залетаешь в мою хренову очаровательную нору богом забытого места, и тогда я тебе расскажу о своей жене.

— Ничего не происходит дома, — сказал он со слабой ухмылкой. — Моим родителям нравится сраться, мне не нравится их слышать. Я просто хочу быть подальше от этого, потому слоняюсь по городу, — он пожал плечами. — Не прям увлекательное занятие.

— Твой отец чёртов шериф, и, знаешь, город слухами полнится. То есть, нет никакой правды в этих сочных историях о семействе Граймс? Не расстраивай меня, пацан.

— Значит, ты знаешь об этом больше меня, — выдавил усмешку Карл, добавляя: — Мой отец не общается с нами ровно до тех пор, пока не понимает, что неделями не говорил с семьёй. Мама капает ему на мозги за то, что тот не проводит с нами время, потому он остаётся на работе допоздна, чтоб избежать ссоры. Что, конечно, делает всё только хуже. Я на 90% уверен, что папа не отец моей сестрёнки и что у мамы был роман с его лучшим другом, — сказал он, ухмыляясь. — Ты это подтверждение слухам хотел услышать?

— Да, чёрт возьми! Так значит твоя мама и друг отца? Дерьмо, это хреново. Почему он с ней остался?

Он пожал плечами.

— Папа думает, это была его ошибка. Он её оттолкнул. Я не знаю, что случилось между ним и Шейном. Последнего больше не видно. Понятия не имею, знал ли он вообще о Джудит, — Карл глубоко вздохнул. — Не то, чтоб мне было какое-либо дело до их драмы, просто они взрослые люди, понимаешь? Мой отец чёртов шериф города, как ты сам сказал, а они не могут ничего решить с собственной жизнью, — он покачал головой. — Просто исправь это и оставайся или уходи. Не понимаю, почему они продолжают тянуть эту резину. Не помогает ведь.

— Чёртов дружок твоего папы кажется тем ещё типом, — засмеялся Ниган, делая большой глоток с бутылки. — К тому же, быть взрослым хрень собачья. Ты остаёшься таким же. Не снисходишь до какой-то невъебенной мудрости. Ты сталкиваешься с теми же проблемами снова и снова, и всё, что тебе остаётся, это наслаждаться жизнью, пока она летит мимо как потерпевшая.

— Так что случилось с твоей женой?

— Дерьмо, я был худшим мужем, какого только можно представить. Её звали Люсиль. Не могу даже прикинуть, со сколькими женщинами я спал. Конечно, она знала. Никогда от неё этого не скрывал. Я был худшим мерзавцем, худшим из худших, — голос Нигана затих.

Карл удивился короткому признанию Нигана, он не особо ожидал, что тот ему откроется, и теперь не был уверен, хотел ли этого. Он нянчил столько взрослых в своей жизни, что больше не было сил помогать кому-либо ещё с их проблемами.

— Каким-то образом она всё ещё меня любила. И, видит Бог, я любил её, — он начал выдёргивать наклейку с бутылки. — Очень. Блядство на стороне было просто сексом, понимаешь? Никогда ничего не значило. Как только ей диагностировали рак, я остановился. Был рядом, пытался исправиться, —Ниган сделал большой глоток и добавил: — Просто хотел побыть с ней немного дольше. Вся ирония в том, что после её смерти я не могу смотреть на других женщин так, как на неё. Курам на смех. Не пойми меня неправильно, я не говорю, что я чёртов монах, пиздец как далеко от этого, просто нет никого, кто сравнился бы с Люсиль.

Карл не был готов к такому сердечному разговору. Это заставило его задуматься, вёл ли Ниган подобные беседы с другими детьми, или просто Карл был особенен. Не то, чтоб он хотел быть особенным для Нигана. Не хотел. Но несмотря на это, его к нему тянуло. Ему нравилось быть рядом с кем-то, кто не пытался припылить мир розовой краской и застеклить розовым стеклом.

Весь оставшийся вечер диалог был не такой мрачный. В воздухе всё ещё ощущалась неловкость, словно бы оба понимали, что они, скорее всего, пересекли какую-то черту. Но Карл чувствовал, что начал понимать какие-то вещи чуть лучше. Ему даже нравилось то, что получал взамен, когда был рядом с Ниганом, несмотря на всю странность того, что Ниган не был против проводить с ним столько времени.

Когда настал момент уходить, Карл, чей живот был набит пиццей, а голова — пустошью, попрощался и отправился домой.

Было темно. В последнее время всякий раз, когда он уходил, было уже темно. Время от времени Ниган мог предложить подбросить, но Карл знал: они оба понимали, что это было бы слишком Нигану быть замеченным подбрасывающим его до дома.

Потому он шёл домой как обычно. Ему нравился прохладный свежий воздух и пешая прогулка в размышлениях о вечере у него дома. Иногда он возвращался длинной дорогой, иногда — срезал, в зависимости от того, насколько сильно ему хотелось увидеть родителей. Время от времени они спрашивали его, где он пропадал, иногда и вовсе не замечали его отсутствия. Он знал, что они его любят, ровно как и его сестру, просто всё ждал, когда они решат, чего хотят от жизни и двинутся дальше.

Когда Карл со скрипом чуть отворил дверь, послышался тихий голос мамы:

— Вы не знаете, кто это сделал?

— Нет, — вздохнул Рик. — Это кошмар какой-то. Этот бедный ребёнок… Понимаешь, физически он поправится. Достаточно, чтоб жить дальше. Кто бы это не сделал, это просто уму не постижимо. Чёрт. Аж кровь вскипает. Ждём результатов ДНК. Надеюсь, с ними придут хорошие новости.

Как только Карл открыл дверь шире, громкий скрип оповестил родителей об его возвращении.

— Ох, слава богу, Карл, — мама крепко сжала его в объятиях.

Карл вопросительно взглянул на отца, в ответ пожавшего плечами.

— Господи, я не на шутку разволновалась, — проговорила Лори, убирая волосы с его лица назад.

— Я в порядке, — отстранился он и сел за кухонный стол. — Что случилось? — он посмотрел на отца в поисках ответа.