Вероятно, кто-то из вас меня уже видел: сегодня, вчера, а может и неделю назад. Я постоянно перехожу дорогу на перекрёстках моего района. Меня не заметить невозможно, даже по той причине, что зачастую стою чуть в стороне от ожидающих зелёного светофора.

Я уверен, когда вы встречаетесь со мной взглядом, чувствуете жалость, но, увы, поделать ничего не можете. Смотрите, жалеете, а толку-то! Проходите мимо, и всё… А мне только и остаётся глядеть вслед. Кому я нужен такой?

Я родился, и меня никто не спрашивал, хочу ли. Открыл глаза, стал расти, деваться некуда. Для чего-то же я живу! Пока был маленьким, рядом с мамой, вроде и жизнь казалась прекрасной, беззаботной: играй да радуйся. А потом со временем всё сделалось по-другому, по-взрослому… Детство кончилось, а с ним пришло и понимание того, как здорово, когда с тобой мама: сытно, приятно, весело. Увы, что было, то прошло. Всё изменилось, настали другие времена.

Одинокая, потерянная, никчёмная жизнь… Всё когда-нибудь заканчивается, ничто не может длиться вечно, как бы нам ни хотелось. Но и без перемен нельзя, иначе мы не сможем оценить в полной мере стоящий вкус былого: как хорошего, так и плохого.

Недолюбливаю я осень и зиму. Мерзко и мёрзло в эти времена года. Мысль о доме, где тепло и уютно, постоянно со мной. Поделать ничего не могу, таково моё существование. Жёлтый манящий свет в окнах говорит – там счастье, и от этого на душе сожаление и зависть. Всё, что остаётся, – идти дальше, прочь от того, чего у меня никогда не будет.

Часто я припоминаю милое детство. Помню, как в первый раз ощутил воздух воли, жестокой действительности, которой никому не пожелаю: чужие улицы, опасность и безразличие окружающих.

Жизнь учит… правда, по капле… ничего. Дышу. Бывало всякое… Не сразу можно распознать, где истинная доброта, а где схватишь по рёбрам, где преданная дружба, а где каверзность. Всё, что с нами случается, – это жизненные уроки. Их получает каждый, только кто-то делает правильные выводы, а кто-то – нет…

Для кого-то голод – лишь слово в лексиконе, смысл которого ни черта не значит. А я бы загрыз за кусок хлеба в дни недостатка. Зато нужда в еде рождает в тебе активность, сметливость, дерзость, расторопность и, самое немаловажное, желание жить лучше. Пища – это источник энергии для существования. Не для того я появился на свет, чтобы от этой скудости околеть!

Упование на чудо, жаждущая тяга к новой сытой жизни и поиск чего-то лучшего – вот, что ведёт вперёд. Но никогда не знаешь, где тебе встретится ощерившаяся удача. И на моём пути как-то, осклабившись, она повстречалась. Довольная такая, в белых потёртых кроссовках.

Долгожданная радость скончалась, не дотянув и часа. Вот и ответ на вопрос «Сколько живёт счастье?». Положим, это не самое меньшее. Позитивное событие, как после густого тумана, рассеялось при виде конуры… Знаю и без вас, возмущению нет места! Собаке, особенно дворняге, – собачья участь.

Да, моя жизнь изменилась: иллюзии раскололись, пропали наивные размышления, и только подчиняющая явь вяжет. За меня взялись всерьёз. Вместо цепи – тренировки: многокилометровая ходьба, бег, прыжки, натаска… и данное хозяином новое прозвище «Мясо».

Дни шли, я мирился с обстоятельствами, крепчал, повода усомниться в себе не давал, честно отрабатывая рацион, понимая, к чему меня готовят. Этого не скрывали, наоборот – приводили от случая к случаю по укрупнению первых жертв моего становления. Во мне взращивали равнодушие и целенаправленность к победе. Я обязан был выполнять приказы, дабы угодить тому, кто пригрел и кормит.

Затем пришло время, и я увидел яму для боёв. Мог ли я тогда предположить, чем всё обернётся? Известно, нет. Чужой азарт, большие ставки – приговор для одного. Твоё мнение никому нисколько не интересно. У тебя есть только один выбор – быть «съеденным» или одолеть соперника.

Бой! Это зрелище для своих. Противник – как вылитый питбультерьер. Один только вид его – неровня мне: порвёт, не утруждаясь.

Бой! Два взгляда, смотрящих в упор. Каждый другому готов дать отпор.

Бой! Пути назад нет. Драться! Остаётся исключительно драться! Для кого нажива, для кого забава, всем плевать на исход слабого. Кто заскулит, ляжет или, вообще, не встанет. Бой первый или последний: для тебя, для него. Им без разницы, кто ты: новичок или боец со стажем. Кровь и представление – вот, чего жаждут они.

А потом обочина у лесной дороги. Выброшен, именно как собака. Вдыхаешь хрипящими лёгкими, слыша звук проезжающих в отдалении машин, а время тихо уходит, уходит. Наивная, напрасная ложь капает липкой жидкостью, веря, что придёт она – надежда.

– Ма-ам! Тут показывают, что кого-то привезли из русских лесов. Говорят, чтоб приходили посмотреть. Давай мы тоже сходим, поглядим, а? – говорил дэрдерианский детский голос.

– Хорошо, завтра и пойдём, – отозвалось с кухни.

– Ура-а!!! Завтра мы пойдём людей смотреть!

Перед входом в хомопарк огромный экран транслировал сенсацию: «Только у нас, в самом большом хомопарке на Голубой планете появился редкий представитель человечества из европеоидной расы – русский, которого можно лицезреть в секторе № 358».

– Папа, мама! Смотрите-е! Это кто?

– Сейчас узнаем, милая, – её мать подошла к табличке-подсказке. – Солнышко, это кенийцы.

У следующей клетки ребёнок, сжалившись, произнёс:

– Мам, смотри, этот француз без ноги! Как мне его жалко!

Папа прокомментировал, глядя на небольшое табло с пояснением.

– Тут сообщается, что в этом виновны непойманные человекодёры. Вот люди! И как их только Голубая планета носит!!! И так людей осталось совсем ничего… – и уже тише добавил: – Одни вымирают, других истребляют. Да-а… Не бережём мы нашу планету, не бережём людской мир.

– Не грусти, дорогой. Всё твоё возмущение напрасно. Здесь каждый знает: мы источник всех бед. Не будет нас, всё изменится. А мораль всей этой проблемы сама напрашивается: всё идёт к тому, что мы останемся в итоге одни с тараканами!

В 9:44 по местному времени я заглянул в палату интенсивной терапии тихо умирающего городка. Здесь пахло как всегда: болью и страданием. Тут я частый посетитель, видящий беспомощность ухаживающих родственников, которые сидят у постели своих близких с мокрой пеленой на глазах и теплящейся надеждой в сердце. Мне трудно на всё это смотреть, а ещё тягостнее зреть неимоверную агонию тех больных, что, видя меня, молят освободить их от мук. Единственное, что мне остаётся, – ласково взглянуть на них и сказать: «Потерпи немного, скоро всё пройдёт, я же здесь».

Невольные стоны и жалобы на боли в ногах, режущие человеческий слух, разносились из правого угла, что у окна. Рядом взрослый сын терзающейся в муках женщины сидел, держа её за руку. Он неотрывно смотрел на свою добрую мать с жалостью и страхом во взгляде, что говорил: «Не уходи, держись, ты мне нужна больше, чем солнце».

Я подошёл к койке, встал за спиной сидящего сына, слегка наклонился, нависнув тенью над больной. Она сразу увидела меня и из последних сил лишь попросила то, чего всегда все желают – избавления.

В 9:45 я прикоснулся к ней, прикоснулся в последний раз, чтобы освободить от страданий. Зная, что её попробуют вернуть, как это делали раньше, я не отпускал измученного тела. Больше я не позволю, не позволю этому случиться… Её время пришло, так захотел сам Он, проявив отцовское сострадание.

Ни для кого не секрет, что стресс и депрессия – страшные болезни XXI века, которые поражают не тело, а душу. С первого взгляда не понять, что человек болен, но внутри… Словно чёрное горе, которому нет названия и вроде бы нет явной причины, язвенным нарывом расползается по человеку, пожирая его изнутри. Что делать? Сегодня так плохо, что хочется плакать без причины, а через пять минут ты уже смеёшься и не можешь понять почему. Потому, что птичка-невеличка, подлетев к окну, незаметно для чужого глаза махнула махоньким крылом…