Сначала ЭТО было похоже на приятное поглаживание по обнаженной коже чьих-то горячих ладоней. Их было немного, по ощущению Эль всего четыре или шесть, или восемь. Девушка терялась, потому что прикосновения она ощущала по всему телу. Они одновременно скользили горячими пальцами по щекам, очерчивая линию бровей и скул, губ и подбородка, выбирали из травы спутанные локоны волос. А потом горячие пальцы спускались ниже по шее, останавливаясь на груди. Они сжимали розовые бутоны возбужденных сосков и играли с ними, заполняли собой разрастающуюся пустоту внизу живота, и Эль становилось неуютно мокро между ног и жарко. Тогда она не выдерживала, и стон, в который был вмешан всхлип, срывался с ее губ. Но это будто раззадоривало невидимых для глаз Эль существ. Они продолжали творить невообразимые вещи. Они мяли и сжимали ее беспомощное тело. Эль, поддаваясь неконтролируемым порывам, выгибалась навстречу этим ласкам и – о, стыд на ее голову – шептала непристойные слова, отчего по поляне разносился тихий смех. Тогда на ее щиколотках сжимались, словно оковы, горячие пальцы и раздвигали ноги в разные стороны, открывая напоказ самые потаенные и нежные местечки девушки. От этого бесстыдства внизу живота бешено пульсировало пламя, и между ног становилось невыносимо мокро. С губ снова срывался стон, стон, который можно было назвать просьбой.

– Еще, еще, – словно в бреду просила девушка, извиваясь под горячим шквалом ощущений, накрывшем ее.

– Ах! – задохнулась Эль от собственного крика, когда ее потаенного местечка коснулось что-то влажное и настойчиво начало хозяйничать между ее влажных лепестков.

Элизабет только и могла, что вздыхать и ахать, постанывала и извивалась змеей, удерживаемая невидимой силой. А еще, будто сквозь вату в ушах, девушка слышала неясные голоса и разговоры, будто кто-то стоял над ней и разговаривал.

– Что? Кто здесь? – словно в бреду крутила она головой, стараясь увидеть кого-то.

Но кроме яркого света, увы, никого не могла рассмотреть, только глаза начинали слезиться от того, что напрягались зрачки. Или они слезились по другой причине? Ведь чем дольше она спала, тем ярче становились ощущения. Теперь уже влажные дорожки прокладывались не только по ее внутренним сторонам бедер. Теперь они были везде. На шее… щеках… мочках ушей… тело Эль все покрылось мурашками от этих легких прикосновений. Тихий смех вырвался из груди и разнесся над пустой поляной. И тут же в ее рот ворвался властный язык, он терзал ее щеки изнутри, доставал до самой гортани, ощупывал, будто острым жалом, небо, а потом кто-то всасывал в себя ее собственный язык и начинал легонько покусывать и посасывать его кончик. Эль, обезумев от таких ласк, пыталась вырваться из крепких уз травы, но у нее в очередной раз ничего не получалось. Она могла только наслаждаться этими дерзкими, наглыми прикосновениями.

И Эль продолжала стонать, захваченная в пучину страсти, ее тело без устали все принимало и принимало ласки. Властный язык умело скользил по беззащитным складочкам и вторил движениям языка у нее во рту. Что же творится, как удержаться и не закричать? Огненный шар скручивается внурти, превращаясь в тугую спираль, что готова вот-вот стрельнуть кипучим оргазмом в голову девушки. Властный язык продолжает атаковать источающее любовные соки лоно, и девушка трепещет, как крылья бабочки, пытается приподнять бедра вверх, чтобы быть ближе, чтобы дать себе максимальный приток наслаждения.

В один миг, когда острые зубы захватывают ее набухшую до невероятных размеров вишенку, Эль накрывает волной эйфории, все тело становится непривычно легким, безвольным, не способным противостоять надвигающейся лавине крышесносного оргазма. Сильные пальцы впиваются в ее нежные ягодицы и отрывают, наконец, их от земли, девушки помахивает ими вверх в такт врывающему в ее лоно языку… вспышка яркого обжигающего глаза света делает девушке больно. Она начинает хныкать, закрывая глаза ладонями. Резко садится в постели и с силой трет лицо. Щеки мокрые, как и все тело.

Набухшие соски больно упираются в обтягивающий топ, в котором Эль спала с тех пор, когда осталось без крыши над головой.

Что происходит? Что со мной?

Она стыдливо проводит рукой между ног и понимает, что там она вся мокрая, ее старенькие потертые шортики промокли насквозь. Она хотела было отдернуть руку, но пальцы так и замерли на невероятно большом бугорке, который пульсировал под ее пальцами.

– Великие Маги, да что же это такое?

Она непристойно водит большим и указательным пальцами по узелку, и щеки горят от стыда. О, Великие, дыхание учащается… яркий разряд… и между бесстыдно раскинутых ножек становится неприлично влажно и горячо. Девушка безвольно откидывается на подушки и забывается безмятежным сном. Опьяненная эйфорией, она не чувствует, как просовывает между ног подушку и продолжает, будучи сонной, тереться о нее, тихо постанывая.

Элизабет сонно села в кровати и потянулась, когда под ее ухом очередной раз взвизгнул будильник и замолчал. Она открыла глаза и…

Мгновенная вспышка, и над ее кроватью исчез полупрозрачный купол.

– Ну, слава Великому, проснулась, – пробурчала соседка и, шаркая подошвами тапочек об пол, поплелась в сторону душа.

– Что? – девушка соскочила с кровати и, всунув ноги в бабушкины тапочки, догнала соседку.

– Мелиса, что это только что было?

– Элизабет, это была защита от стонущей и кончающей во сне тебя, – безэмоционально проговорила девушка и продолжила свой путь.

Эль замерла на месте. Она что, все слышала? Стыдливый румянец залил щеки. Все, девушке пришел конец. Мелиса обязательно всем про нее расскажет.

Понурив плечи, Эль вернулась к своей кровати и села на краешек. Слезы предательски защипали в глазах.

Проректор был прав насчет того, что здесь очень сложно учиться. Оказалось, что это не просто Академия Высшей Магии, где учат и выпускают высококвалифицированных магов, но и рассадник мажористых и циничных выскочек, которые так и норовят уколоть и задеть тебя по любому поводу. И как оказалось, Эль была очень подходящей мишенью. Она оказалась серой мышью среди расфуфыренных и разукрашенных нимфеток и парней. Каждый пытался выделиться из толпы и похвастаться перед другими, насколько он круче, и насколько его семья могущественнее, а в итоге всегда доставалось Эль. Потому что, как оказалось, магия девушки для первого курса была очень сильна, и ее сразу перевели на второй, где она по чистой случайности стала единственной бюджетницей, да еще и сиротой. Чего только ей ни пришлось выслушать за эти две недели за своей спиной. И то, что она шлюха безродная, и то, что она сосалка отменная, раз ее сразу пропихнули на второй курс, и то, что ее дупло пропустило через себя не один ректорский член… на этом терпение девушки кончалось, и она просто вставала и уходила с пар. И вот теперь еще это. Эти сны замучили Эль, она не могла управлять своим телом и разумом в них.

– Все в порядке? – Мелиса тронула плечо Эль, и девушка, не сдержавшись, разразилась слезами. – Эй, ты чего? Слышь, блондинистая, ты это, давай прекращай тут влагу-то разводить. Если ты про свои вздохи и ахи волнуешься, так я никому не расскажу, не ссы. Я могила.

Элизабет стихла и, вытерев глаза ладошкой, умоляюще посмотрела на угловатую, тощую соседку. Она выглядела как все стихийники, которые способны подчинить себе только одну из природных стихий, таких называли асутами.

– Ты правда никому не скажешь? – хрипловатым голосом переспросила Эль.

– Я не попугай, чтобы повторять тебе по нескольку раз одно и то же, – Мелиса отошла от девушки на шаг и брезгливо поморщилась, как будто от нее чем-то воняло. – И иди помойся, что ли. Уже скоро пары начнутся, а от тебя фон такой, что глаза режет.

Щеки Эль запылали огнем. Он втянула в себя воздух и закашлялась. Ах, этот запах, он напоминал ей запахи сна. Но разве они воняют? Что несет эта девчонка? Сейчас Эль чувствовала, что в воздухе витает запах дождя и свежей травы, а больше ничего.