Едва стало смеркаться, в палатку вошел Римус и смущенно протянул мне массивную цепь с ошейником. Наш директор предусмотрел буквально все, чтоб ему там икнулось, старому козлу! В принципе, это была вынужденная мера, и чисто теоретически я был с ней согласен, но на практике это оказалось просто омерзительно, а от обреченного взгляда, с которым Люпин протягивал мне цепь, у меня мурашки побежали по спине. Не дай Мерлин дойти до такого! Но выбора у меня, как всегда, не было. Я спокойно взял тяжелую цепь и застегнул ошейник с замком на шее у своего бывшего одноклассника.
— Я уже вбил кольцо возле палатки. Тебе остается только привязать меня.
Не знаю почему, но последняя фраза окончательно вывела меня из себя, и я, не выдержав, рявкнул:
— А сам ты не мог все это сделать?!
Его какая-то нездоровая покорность, цепь, приготовленная директором… Ощущение, что я против воли участвую в каком-то гнусном фарсе, усиливалось с каждой минутой.
— Почему именно я должен надевать на тебя все это? Ты сам не в состоянии повернуть ключ в замке?! Или тебе всё это нравится?! Признавайся, ты еще и извращенец, Люпин?
Но он только покачал головой и грустно усмехнулся:
— Директор сказал, что надо перестраховаться: ошейник и цепь заговорены, снять может только тот, кто надел. Так что извини: тебе придется ещё и снимать это с меня утром. Если захочешь, конечно. Странно, что ты так психуешь по этому поводу, я-то думал, тебя эта ситуация только обрадует.
— Вот спасибо. Ты можешь мне не верить, но извращенец тут только один, и это точно не я. Меня от твоих закидонов выворачивает! И вообще, не вижу в подобной перестраховке особого смысла: вряд ли, будучи в облике волка, ты сможешь открыть замок. Но если тебя это положение вещей устраивает — на здоровье. Кто я такой, чтобы мешать твоим сокровенным фантазиям!? Пошли, прикую тебя, Прометей блохастый.
Не знаю почему, но от моих слов Римус заметно повеселел. Да уж, репутация у меня была, видимо, еще хуже, чем я предполагал.
Когда над лесом взошла луна, у палатки лежал облезлый, очень худой волк и смотрел на меня тоскливыми глазами. Мерлин, ну зачем Дамболдору он понадобился?! Зачем было калечить его жизнь? Бегал бы сейчас по лесу со стаей в резервации и выл на луну. Тоже не сахар, конечно, но он был бы среди своих. Свободный, в каком-то смысле. А так, оторванный от оборотней, так и не принятый магами, он стал изгоем для всех. Одинокий, сломленный.
Отогнав от себя несвоевременные мысли — не хватало еще и о судьбе Мародера беспокоиться, мало мне своих проблем — я отправился на вечерний обход. Побродив по ночному лесу около двух часов и не обнаружив ничего подозрительного, я уже подходил к нашей опушке, как вдруг услышал знакомый голос:
— Собачка, а почему ты так дрожишь? У тебя что-то болит? Тебе холодно? Я сейчас принесу еще одно одеяло, хорошо?
Страшная догадка заставила меня стремглав броситься к палатке, не разбирая дороги. Ну конечно! Как я мог сомневаться?!
Картина, которую я смог в деталях рассмотреть в ярком свете, впечатляла:
На поляне, свернувшись клубком, лежал оборотень, тщательно укутанный двумя одеялами. Из-под них торчала только его облезлая морда. Возле него на коленях стояла Азарика и надевала ему на голову платок, сооружённый из кружевной скатерти, позаимствованной с нашего стола.
— Бедная собачка. Сейчас придет Северус, и я скажу, чтобы он тебя отпустил побегать, хорошо? У меня не получается это снять.
Она потянула за массивный ошейник, а Люпин протяжно заскулил.
— Не плачь! Я не буду. Тебе больно, да? Я не хотела. Хорошая собачка, ласковая собачка, какие у тебя красивые зубки.
Она практически засунула руку в страшную пасть оборотня и провела пальчиками по острым как бритва клыкам. У меня похолодело все внутри.
— Азарика, немедленно отойди от него, -в один прыжок я преодолел разделявшее нас расстояние и подхватил ее на руки. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна быть сейчас в лагере?!
— Я тебя искала, Северус! Я не хочу в лагерь без тебя. Там…
Она вдруг прижалась ко мне и мелко задрожала. Мерлин, что же там произошло? Что могло испугать мою храбрую до безрассудства девочку? Забыв о скулящем оборотне, я зашел в палатку и сел на постель, продолжая прижимать к себе всхлипывающую Азарику.
— Ну, что случилось, моя маленькая? Ты можешь мне сказать?
— Там кровати, Северус. Много кроватей… Я не хочу…
Кровати?! Ну конечно! Как я мог не подумать об этом? Приют. Конечно, она уже привыкла ко множеству детей еще в школе, но общая спальня пробудила в Азарике полузабытые воспоминания. Идиот! Мне надо было раньше об этом подумать!
Я прижал ее покрепче и поцеловал в белокурую макушку. Через пару минут девочка заметно успокоилась и перестала всхлипывать.
— Ничего страшного, моя хорошая. Это же только на один месяц. А потом мы вернёмся домой, хорошо? Там нас дедушка ждёт, и Роззи, и все остальные. Ты им всем расскажешь, как весело было в лагере, — тихонько прошептал я ей на ухо. Она неуверенно кивнула и ещё крепче вцепилась в мою мантию.
— Ну хочешь, я провожу тебя до самой спальни и постою под окном, пока ты заснешь?
— А сказка, Северус? Ты расскажешь мне сказку?
— Хорошо, по дороге расскажу историю о беспечной девочке и страшном сером волке…
Концовку этой весьма поучительной истории про Красную шапочку я, предсказуемо, рассказывал, уже сидя на полу возле ее постели. В спальне оказалось ещё пять кроватей, но их хозяйки, к счастью, давно спали, не заметив ни путешествия Азарики, ни ночного гостя, то есть меня. За Красной шапочкой последовала обязательная сказка про дракона. Как же без нее? Честно говоря, я их уже наловчился сочинять их самостоятельно, так что в ближайшем будущем могу выпустить книгу своих сомнительных опусов. Составлю конкуренцию Барду Бидлю, это уж точно. Что было делать? Ну нет в Магическом мире такого количества сказок про летающих рептилий! А моя подопечная обладала прекрасной памятью и слушать одну и ту же историю два раза подряд не соглашалась. Так что приходилось как то выкручиваться.
Когда очередная принцесса была благополучно спасена, а Азарика сонно засопела, я осторожно поправил ее одеяло и направился к двери. Меня остановил тихий шепот с соседней кровати:
— Сэр, а вы не могли бы в следующий раз рассказывать чуть погромче? Нам очень плохо слышно. Пожалуйста, сэр!
Под чарами Конфиденциальности, которыми я благоразумно укрылся, ступив на территорию лагеря, видеть меня они никак не могли, поэтому я чуть слышно прошептал:
— Это всего лишь сон, ты спишь.
— Конечно, сплю, сэр.
Не видимая мне в темноте девочка оказалась удивительно рассудительной.
— Вы же Дух холмов, который приходит по ночам и рассказывает истории тем, кто хорошо себя вел, правда?
Только я набрал в грудь воздуха, чтобы подтвердить эту странную теорию, как сонный голос от окна включился в нашу спонтанную беседу:
— Конечно, это он, Лиззи, мы же вызвали его ещё в прошлом году, на Южном холме, в полночь, во время цветения вереска. Вы же ждали нас всю зиму, правда, сэр?
— Вроде того.
Я пораженно остановился и осторожно уточнил:
— Так это вы камни в пирамиды собирали?
— Да, сэр.
Рыженькая девочка лет девяти — десяти села на постели и с восхищением прошептала:
— Вас совершенно не видно, сэр, вот ни капельки!
— Духа холмов и не должно быть видно.
Я постарался придать голосу всю возможную строгость, пора было заканчивать этот фарс:
— Немедленно всем закрыть глаза и спать! Иначе я рассержусь, и никаких сказок больше не будет.
— Да, сэр.
Дружный вздох со всех пяти кроватей заставил меня невольно улыбнуться.
— Но вы же приедете завтра?
Вопрос застал меня уже в дверях, и отвечать на него мне не пришлось:
— Конечно, придёт, он же не хочет, чтобы я по лесу бегала, а я без него не засну, — услышал я сонный голос Азарики, прежде чем закрыть дверь. Что ж, видимо, до конца месяца я буду Духом холмов, рассказывающим по ночам сказки шестерым малолетним принцессам. Час от часу не легче. Но хотя бы я выяснил насчёт следов магии на склоне: детки развлекались. Должно быть, среди них была какая-нибудь магглорожденная ведьма, хорошо ещё, что они действительно не пробудили духа этой земли. Что-то мне подсказывало, что он вряд ли рассказывал бы детям истории на сон грядущий.
