Увидев, в каком плачевном положении пребывает супруг, а главное, услышав приговор, иначе диагноз, поставленный врачами, я не мог назвать, Петуния буквально застыла. Ухватившись за руку мужа, она молча сидела и смотрела прямо перед собой. С огромным трудом мне удалось убедить ее, что не все потеряно и я смогу помочь Вернону. И оставался с ней до вечера, хотя разумнее всего было бы отправиться в мэнор варить зелья. Но я просто не мог бросить ее одну в таком состоянии. Наконец, уже ближе к ночи, мне удалось убедить ее хотя бы прилечь на кушетку возле мужа. Убедившись, что она заснула, я отправился домой.

В квартире стояла полная тишина. Должно быть, дети уже спали. Решив тихонько посмотреть, как они здесь устроились, а потом отправиться домой через камин, я пересек прихожую и вошел в гостиную. Сделав шаг в сторону спален, я буквально застыл от изумления и чуть не рассмеялся. Наверное, это была запоздалая истерика, не иначе:

На большом угловом диване, занимавшем добрую треть комнаты, устроилась очень живописная группа. Лорд Эвард мирно спал полусидя на мягких подушках, со всех сторон окруженный детьми. С одной стороны Азарика уложила свою белокурую голову на колени деда. С другой — Гарри и Дадли. Они даже во сне продолжали держаться друг за друга. Прямо сиамские близнецы, да и только. Правда очень разные: крупный, упитанный Дадли и хрупкий Гарри. Обе черные, вихрастые головенки уместились на коленях лорда Эварда.

— Мы тебя ждали, — шепот отца заставил меня вздрогнуть. — Ребята были уверены, что ты появишься из камина, и не хотели уходить.

— Прости, я задержался, — я устало сел прямо на ковер у его ног и попытался пристроить свою голову возле Азарики. — Их отец в тяжелом состоянии. Но жить будет. Петуния осталась с ним. Я отдохну пару часов и попытаюсь сварить для него Костерост, Кроветворное и Укрепляющее.

— Зачем варить? У нас полно запасов!

— Он маггл, отец. Я не уверен, что на него подействуют обычные зелья.

— Ах да, я все время об этом забываю, — Лорд Эвард помолчал, продолжая рассеянно перебирать мои волосы. — Ступай спать. У тебя был трудный день. Я сам размещу детей.

— Угу, — нечленораздельно промычал я. Вставать совершенно не хотелось, но отец был абсолютно прав.

Пары часов для сна оказалось вполне достаточно. Я проснулся полностью отдохнувшим и немедленно спустился в лабораторию.

Основная проблема адаптации зелий для применения магглами — обилие магических ингредиентов. Если я почти не сомневался в безвредности корня кувшинки, глаз муравьев и коры ясеня, то желчь двурогой жабы и хвост огненной саламандры внушали опасение. Так что основной целью моего эксперимента была замена экзотических составляющих на местные. Пусть и магические. Я был практически уверен, что магия этой земли благотворна для всех живущих на ней. Не важно, магов или магглов. И через три часа проб и ошибок экспериментальный образец был готов.

Оставалась самая малость — провести испытание. Ну не мог же я, в самом деле, напоить умирающего непроверенной микстурой!

Не мудрствуя лукаво, я размахнулся и ударил тяжелым чугунным ковшом по мизинцу левой руки.

Ау! Больно, дракл меня побери! У меня прямо звездочки перед глазами заплясали. И не успели они окончательно рассеяться, как в лаборатории возник встревоженный лорд Эвард и подскочил ко мне.

— Что случилось? Ты ранен?

Черт! Ну надо же было забыть? Вот мало мне было случая с гадюкой, честное слово! Охранные чары Наследника! Оказывается, он и не думал их снимать. Теперь он мне всю плешь проест, как пить дать. Не думаю, что его приведет в восторг мое членовредительство.

— Все в порядке, палец ударил. Ты бы уменьшил чувствительность чар, нельзя бегать за мной после каждой царапины.

Я старался придать лицу небрежное выражение, хотя боль продолжала пульсировать в поврежденной руке. Наверное, я перестарался с ударом, верхняя фаланга мизинца, похоже, раздроблена.

— Дай руку.

Я протянул кисть и вздохнул. Теперь нотаций мне не избежать.

Внимательно осмотрев мои пальцы, отец бросил взгляд на котел с остывающим зельем и практически прошипел:

— Ты идиот? Почему палец?! Мог бы ногу раздробить. А лучше — голову!

— Надо же было испытать…

— Правда?! А давай Глоток живой смерти на тебе испытаем? Заодно гроб примеряем! Ты вообще слышал о лабораторных мышах, крысах, морских свинках, в конце концов?

— Это долго. И потом, как понять действие зелья? И вообще, проверить, кости срослись или нет.

— Рентгеновский аппарат купи! — блеснув знанием маггловской техники отец. Затем подошел к котлу с моим зельем и принюхался. Удовлетворенно кивнув, он призвал колбу и отлил туда порцию жидкости.

— Пей давай. Экспериментатор хренов. Но предупреждаю: еще один подобный инцидент и я тебя высеку. А потом буду испытывать Заживляющее на твоей заднице! Я не шучу, нечего ухмыляться! Пей давай!

— Да, сэр!

Зелье предсказуемо было отвратительным на вкус. Но подействовало практически сразу. Разве что чуть по-другому болели восстанавливаемые кости. Во всяком случае, мне так показалось. Все время лечения лорд Эвард не сводил с меня глаз. Как будто еще минута, и я отправлюсь к праотцам. Когда я демонстративно постучал кулаком об стол, он, по-моему, еле сдержал вздох облегчения. Затем тщательно исследовал мою руку и удовлетворенно кивнул.

— Все в порядке. Тащи в Лондон свое варево. Должно помочь.

— Хорошо, пап. И прости, пожалуйста, я не хотел тебя беспокоить.

— Ладно. Но что бы больше этого не было.

Он, неожиданно, отвесил мне легкий подзатыльник и, активировав медальон, исчез из лаборатории.

Стремление магглов сделать деньги на всем подряд иногда поражало воображение. Госпиталь, в который попал Вернон, на первый взгляд больше всего напоминал торговый центр, но никак ни больницу в привычном смысле этого слова. Вчера я практически не обратил на это внимание, слишком встревоженный состоянием здоровья Дурсля. Но сегодня суета и столпотворение первых этажей больничного комплекса неприятно поразили меня. Здесь располагались магазины, кафе, рестораны, даже боулинг и ночной клуб. Я, конечно, не ханжа, но по-моему — это слишком. Учитывая, в каком состоянии сейчас находился Вернон, да и не он один, этот праздник жизни смотрелся по меньшей мере неуместно. Впрочем, это мое мнение. Никого, кроме меня, это, по видимому, не смущало.

Преодолев шумный балаган первого этажа, я поднялся на лифте на третий. Интенсивная терапия. Хирургия. Реанимация. Я кожей ощущал боль и страх навеки поселившиеся в этих стерильных стенах. К Вернону пускали только близких родственников. Считалось, что пребывая в глубокой коме, он мог слышать родные голоса. Наверное, это правда, но вид закованного в гипс тела мужа привел Петунию в состояние ступора. Она молча сидел у постели и держала его за руку. Увидев меня, она ровным безжизненным голосом произнесла:

— Доктор сказал, если он переживет еще одну ночь, то, возможно, выживет. Только на ноги ему не встать никогда. А возможно, и не сесть в постели. Это навсегда, Северус.

Она не плакала. Просто сидела и смотрела на посеревшее лицо любимого человека.

— Ты поспала хоть немного, Туни?

Я машинально назвал ее именем, которым ее звала в детстве Лили. Так же ее называл и Вернон.

Она лишь покачала головой. Блин, какой же я идиот! Надо было вчера вернуться со снотворным! Она же не могла заснуть. Еще пару таких дней, и госпитализировать придется уже ее.

— Не знаю. Вчера я легла, и вдруг мне показалось, что он уходит. Я не могу его отпустить, понимаешь? Вот только разожму руку, и все! Его не будет со мной. Я останусь совсем одна…

Ее глаза лихорадочно горели. Самое страшное — в них совсем не было слез. Я очень осторожно, как маленькую, погладил ее по волосам и прошептал:

— Он не умрет. Поверь мне, я принес лекарство. Как только он придет в себя, мы будем потихоньку поить его, и очень скоро ты сможешь забрать его домой. Но сейчас тебе надо отдохнуть.