Представив лорда Эварда на арене, я слегка улыбнулся, но не смог не переспросить:

— А Джеймс Поттер? Ты же был знаком с ним, а он тоже маг. Он тебя не смущал?

Вернон неопределенно скривился и ответил:

— Вот ему как раз самое место в цирке. Фигляр. Хотя нельзя, наверное, так о мертвых. Эти его розыгрыши…

Понятно. Вечный Мародер не смог угомониться и испытывал терпение увальня-Дурсля своими фирменными приколами. Что ж, я как никто понимал Вернона, быть мишенью веселого Джеймса — удовольствие ниже среднего. Это ему еще повезло, что Блека рядом не было.

Мы пару минут помолчали. Мне определенно нравился супруг Петунии. Спокойный, уверенный в себе, прочно стоявший на ногах. Он производил впечатление настоящего мужчины, способного позаботиться о своей семье, но все же я не мог не спросить его напрямую. А, учитывая то, что мы были с ним наедине, это был самый удобный случай:

— Вернон. Я понимаю, что это не мое дело, но ответь, пожалуйста: Гарри, он не мешает тебе? Ты сможешь принять его в свою семью? Ведь он тоже не совсем обычный ребенок.

Дурсль с минуту промолчал, как будто собираясь с мыслями.

— Почему-то никто не спросил меня об этом, когда оставлял на пороге моего дома. Но это ладно. Я понимаю, что это не твоя вина. Не скажу, что я очень счастлив воспитывать чужого ребенка, но он племянник Туни. Единственный родственник, между прочим. А когда я брал ее в жены, то клялся, что разделю с ней радости и беды. Для меня это не пустые слова. Так что он часть нашей семьи. Ему всегда найдется место в нашем доме.

Что ж, Вернон был предельно честен, это не могло не внушать уважение. Но маленькому ребенку нужно намного больше, чем просто выполнение своих обязанностей. Мое собственное одинокое детство — самое лучшее подтверждение этого. Моя мать выполнила свой долг. Только особенного счастья мне это не принесло. Я не хотел такой судьбы для сына Лили.

— Нельзя воспитывать ребенка только из чувства долга, Вернон. Это не принесет ничего хорошего ни для вас, ни для ребенка. Возможно, лучше будет, если я заберу его к себе. Подумай. Я полагаю, что смогу убедить Петунию отдать мне Гарри.

Вернон смерил меня ироничным взглядом и вдруг добродушно рассмеялся:

— Северус, когда будешь предлагать ей это, предупреди меня, пожалуйста, чтобы я смог убраться подальше. Не хочу, чтобы она выцарапала мне глаза заодно с тобой. Ты не понимаешь. Она не отдаст Гарри ни тебе, ни кому-либо другому. Она его любит. Так что не волнуйся, мальчику будет хорошо у нас. Кстати, ты не дал мне договорить: я, конечно, не испытываю к нему такой нежности, как Туни, но он мне нравится. Да и Дадли нужен брат. А у нас, к сожалению, больше не может быть детей. Только не говори об этом при жене, она не одобрит, что я рассказал об этом, но появление Дадли едва не стоило ей жизни.

Он помрачнел под воздействием грустных воспоминаний, но ненадолго. Обернувшись ко мне, Вернон добродушно усмехнулся:

— К тому же, малыш Гарри действительно забавный. Жаль, только, что не говорит. Но ничего, доктор сказал, что это скоро пройдет. Знаешь, он меня уже почти не боится, вчера даже на руки попросился.

У меня отлегло от сердца. Второй раз за вечер. Судя по всему, у Гарри будет отец. А то, что он не слишком склонен показывать свои чувства, даже к лучшему, нежности сестры Лили для мальчишек хватит за глаза. Для воспитания не повредит и твердая мужская рука.

Ход моих мыслей прервала Петуния, позвавшая нас за стол.

Ужин прошел в непринужденной обстановке. По случаю моего прихода расположились в гостиной, хотя я всячески протестовал. По-моему, уютная кухня была куда более удобным местом. Но как бы там ни было, я смог отдать должное кулинарному таланту хозяйки. Он был на высоте. Дети тоже сидели за общим столом. Они с таким серьезным видом пытались справиться с приборами, что это не могло не вызвать улыбку. Причем Дадли всячески опекал Гарри, которому не всегда удавалось донести ложку до рта, не измазавшись при этом. Словом, теперь я был абсолютно спокоен за сына Лили: у него была любящая семья, что бы там ни планировал для него дорогой директор. Оставалось только надеяться, что нам удастся скрыть этот вопиющий факт от Светлейшего волшебника. В этом теперь и состояла моя задача на ближайшие годы.

Сразу после ужина я подозвал к себе Дадли и Гарри и протянул коробку, которую все это время прятал в уменьшенном виде в кармане. Отдавать ее раньше я посчитал преступлением против Петунии, вряд ли дети смогли бы оторваться от волшебной железной дороги ради еды. А в коробке была именно она. Еще в магазине я понял, что это будет лучшим подарком для мальчишек: лабиринт из рельсов, маленькие деревья, паровозики, выпускающие клубы пара. Мечта, а не игрушка. Судя по тому, как загорелись глаза не только у пацанов, но и у самого Вернона, мой подарок произвел неизгладимое впечатление. Уже через пару минут вся мужская часть семьи Дурсль увлеченно устанавливала маленькие рельсы на круглом журнальном столе в углу гостиной. Работа нашлась для всех: Вернон соединял рельсы, Дадли “сажал” маленькие деревья, а Гарри ставил крохотные вагоны на подготовленные дядей пути.

Я уже собирался откланяться, как Петуния попросила меня минуту подождать и вышла из гостиной. Она вернулась, сжимая в руке маленькую квадратную шкатулку, при виде которой у меня защемило сердце: это был мой подарок на день рождения Лили. Ей тогда исполнилось тринадцать лет.

— Я нашла это среди вещей сестры. В доме родителей. По-моему, это принадлежит тебе, — тихо проговорила она и протянула шкатулку.

Дрожащими руками я открыл крышку. Стопка писем, перевязанная зеленой ленточкой. Штук десять — пятнадцать, не больше. Некоторые пожелтели от времени, чернила выцвели. Другие — сравнительно свежие. Зачем она их хранила?! Зачем?

Это были мои письма. Вернее, записки, отправленные Лили на протяжении четырнадцати лет нашего знакомства. Молчаливые свидетельства моей дружбы, любви, ревности, злости и страха. Дрожащими пальцами я достал несколько листков.

<empty-line>

“Дорогая Лили поздравляю тебя с Рождеством! Надеюсь, тебе понравилось у твоей бабушки, хотя очень жаль, что я не увижу тебя до конца каникул. Буду с нетерпением ждать, когда ты вернешься. Твой друг Северус.”

<empty-line>

“Лили, твоя поездка в Египет совершенно некстати. Хотя я и рад за тебя. Но как назло, именно теперь мне нужна твоя помощь в эксперименте. Не хочу писать, пусть это будет для тебя сюрпризом. Лишь намекну: у меня все практически получилось! Как? Вот приезжай побыстрее, и все покажу! Не задерживайся, сразу по приезду приходи. Я скучаю. Будущий профессор Зельеварения Северус Снейп.”

<empty-line>

“Лили, пожалуйста, прости меня! Ты не хочешь меня выслушать, так что это письмо — моя последняя надежда вымолить твое прощение. Я никогда не думал о тебе ничего подобного. Я не знаю, почему сказал это. Прости меня! Ты самый лучший, единственный друг. Так неужели одного слова достаточно, чтобы уничтожить все, что между нами было? Я представляю, в каком восторге сейчас Поттер, ему удалось рассорить нас. Хотя во всем виноват я один. Прости меня, Лили. С.С.”

<empty-line>

“Миссис Поттер! Примите мои поздравления в связи с радостным событием в вашей жизни. От всего сердца желаю вам благополучия, надеюсь, что вы будете счастливы с вашим супругом. P.S. Прощай, Лили, я действительно желаю тебе счастья.”

<empty-line>

“Лили, немедленно уезжай! Тебе грозит опасность! Я не могу ничего написать подробнее, но все очень серьезно! Чем быстрее ты покинешь Англию, тем лучше! Верь мне. Речь идет о твоем ребенке. Северус.”

<empty-line>

Последнее письмо, вернее, мятый обрывок пергамента с наспех нацарапанными карандашом неровными фразами выпал из моих рук и, кружась, спланировало на пол. Значит, Блэк все-таки передал его! Не может быть!

События двухлетней давности ярко предстали передо мной:

В Косом переулке было как всегда полно народа. Обычная толкотня выходного дня. Мне были необходимы ингредиенты для очередного эксперимента, и я отправился за ними в полулегальную аптеку Кривого Стенли, моего давнего поставщика. Впрочем, на самом деле визит в аптеку был простым прикрытием, Дамблдор назначил мне встречу для очередного отчета. Почти возле самого входа я практически столкнулся с Сириусом Блеком, неизвестно за каким чертом слонявшемся здесь. В том, что его интересовали зелья, я сильно сомневался. К счастью, он смотрел в противоположную сторону и мне удалось незаметно скрыться за дверью.