— Возьми ее и исполни, что обещал.
Я принял этот драгоценный дар, осторожно завернул в мягкое покрывало, сорванное с кресла, накинул на плечи плащ и обернулся к Аоле:
— Но как же я оставлю тебя…
Уйти, бросив ее умирать, пусть даже спасая при этом ребенка, казалось мне преступлением. Но она лишь покачала головой:
— Мой час настал. Поспеши. Через пару минут здесь ничего не останется. Спасибо тебе. Я знаю, ты будешь вознагражден за свою доброту.
Повинуясь порыву, я прижался губами к тонкому запястью Аолы, а она мягко поцеловала меня в лоб.
— Да хранит тебя Великая Праматерь, милый братик.
Ее голос становился все тише и тише, под конец она чуть слышно шептала:
— Ступай. Спрячь ее. Я укрыла ее своей силой, три года она будет в безопасности, на большее меня не хватило… Прощай.
Она откинулась на подушку, закрыла глаза и как будто окаменела. Из ее полуоткрытых губ тонкой ниточкой потекла кровь. Все было кончено. Спрятав ребенка под плащом, я бросился к двери. Уже на пороге в последний раз окинул янтарную комнату взглядом. Как раз вовремя: в тот же миг из тела мертвой эльфийки вырвалось пламя. Очень быстро, я и глазом не успел моргнуть, оно захватило всю комнату. И было таким жарким, что янтарь стал ручьями стекать по стенам превращаясь в первозданную смолу. Я быстро закрыл дверь и стал выбираться наружу. От всего сердца надеясь, что хозяева этого звериного логова еще заняты своим кровавым делом и не смогут мне помешать спасти последнее, что осталось от Снежного эльфа, так неудачно посетившего этот мир после столетий отсутствия.
Мне оставалось лишь добавить, как я подбросил Азарику на пороге случайно найденного приюта. И о визите ее бабушки в Азкабан.
Когда я закончил свой рассказ, то с удивлением обнаружил, что уже начинало светать. Небо на востоке посветлело, а яркие августовские звезды начинали меркнуть. Было, наверное, около четырех часов утра. За всю эту ночь отец не проронил ни слова, хотя мой рассказ нельзя было назвать связным. Я часто путался и надолго замолкал, собираясь с мыслями. Он же продолжал терпеливо ждать конца моей страшной истории. По его лицу трудно было судить о впечатлении, которое я произвел своим откровением. Поэтому, добравшись до финала, я с некоторым трепетом ожидал его первых слов.
— У Ледяных эльфов никогда не рождаются двойни. Это физиологически невозможно, — неожиданно проговорил отец и посмотрел на меня. Честно говоря, я ожидал от него любых вопросов, но никак не обсуждения физиологии Ледяных эльфов. Его познания в этой области удивили меня. Хотя вместе с тем это внушало определенную надежду. Дело в том, что я и по прошествии этого времени не все понимал в событиях, свидетелям которых мне пришлось быть. Хотя и перерыл гору книг в надежде найти хоть какую-то информацию о народе Аолы. К сожалению, ничего конкретного, кроме общих сведений, я так и не узнал. И вдруг такое наблюдение из уст лорда Эварда. Окрыленный надеждой найти разгадку тайны, столько лет терзавшей меня, я перешел к самой загадочной части рассказа:
— Подбросив Азарику в приют, я вернулся в особняк Лестрейджей. Но он оказался пуст. Ни Лорда, ни хозяев. Выхода не было, мое отсутствие и так затянулось, и списать его на банальный страх после пожара в янтарной комнате было проблематично. И я аппарировал в ставку Лорда, мэнор рода Гонт, оставшийся ему после смерти деда. Разумеется, особо теплого приема я для себя не ожидал и решил придерживаться версии спонтанной аппарации от ужаса перед Адским огнем. Магический след от нее выявить было бы невозможно, пламя бушевало будь здоров. Так что эту версию нельзя было опровергнуть. То, что я буду наказан за трусость и нарушение приказа, я даже не сомневался, но надеялся на хорошее настроение Лорда после проведения долгожданного ритуала.
Но, едва войдя в особняк, я почувствовал неладное. Никого из приближенных не было видно, хотя обычно в это время, а прибыл я около восьми утра, уже кто-то обязательно слонялся по коридорам в ожидании аудиенции. Сегодня же как будто все вымерло. Войдя в гостиную, я наткнулся на лежащую на диване Беллатрису. Ее всю трясло, и я сразу распознал последствие Круциатуса. Движимый более любопытством, чем жалостью — трудно было испытывать теплые чувства к женщине, хладнокровно отдавшей всего несколько часов назад новорожденного на смерть, — я подошел к ней. Она практически ничего не соображала, ее руки и ноги сводила судорога, дыхание было хриплым. Поколебавшись, я извлек Зеленое зелье из кармана — единственное зелье, способное хоть как-то уменьшить последствия Непростительного, — нажал пальцами ей на скулы, чтобы заставить расцепить зубы, и вылил содержимое флакона ей в рот. Через пару минут ей полегчало. Она даже попыталась встать, но я удержал, не хотелось поднимать ее потом с пола. Через пару минут она заговорила:
— Это все проклятая эльфийка и ее червивый плод…
Я недоуменно посмотрел на Беллу. А она лихорадочно продолжала, как будто старалась вылить весь пережитый ужас на кого-то еще:
— Мы принесли его в Ритуальный зал. Все давно было готово. Мы все сделали так, как нам приказал Повелитель. Никаких ошибок не было! Он же сам все проверил…
Она застонала, перевела дыхание и продолжила:
— Мерзкий выродок не прекращал вопить, пока мы не положили его на камень. Все было давно готово, оставалось дождаться нужного часа. В тот момент, когда созвездие Орион достигло своего зенита, мы начали ритуал. Повелитель читал древние катрены, и с каждой минутой я чувствовала, как огромная сила наполняет зал. Магия была такой мощной, что мне трудно было дышать. Этот эльфийский выродок лежал в своей тряпке и слабо шевелился, я видела это краем глаза, хотя и не обращала на него особого внимания, было не до того. Ты не представляешь, как прекрасен был наш Повелитель, когда магия цветной спиралью стала закручиваться у него над головой!
Глаза Беллатрисы увлажнились от слез восторга, а я с трудом удержался от желания напомнить ей, кто именно довел ее до такого состояния. Просто от досады на неудавшийся обряд. Если бы Лорд хоть на секунду подумал, что в срыве его грандиозных планов виноваты Белла или ее супруг, они были бы уже мертвы. Но влюбленной идиотке было, по-моему, все равно. Она продолжала захлебываться от восторга:
— Я не могла отвести от него глаз. Он читал очень долго, его звучный голос даже слегка охрип, но он стойко держался. Я видела, как темная магия повинуется каждому его движению, как искры мощи срываются с его пальцев. Это было так прекрасно! Наконец ритуальный круг вокруг нас вспыхнул, и Повелитель подошел к алтарю. Время жертвы пришло! Он откинул покрывало с этого проклятого ублюдка и занес руку с ритуальным кинжалом. Потом… Я ничего не поняла… Повелитель вдруг уронил кинжал и отшатнулся. Вместо ребенка на алтаре лежал непонятный сгусток мяса с кровью. Я не знаю, как это произошло!
Под конец она почти визжала, ее опять затрясло. Я насильно влил ей снотворное, и она наконец забылась тревожным сном. Я же сел у нее в ногах, чтобы все обдумать.
Честно говоря, никаких дельных мыслей по этому поводу у меня не появилось. Единственное мое предположение тогда, да и теперь: Аола каким то образом сумела забрать с собой сына. То есть он умер, конечно, но не от ритуального ножа. Она упоминала, что это губительно для хрупкой души новорожденного, вот и забрала его с собой. Не смогла спасти жизнь, но хотя бы забрала с собой за грань. Ничего более правдоподобного мне больше не приходило в голову.
— Нет.
Лорд Эвард прервал мои разглагольствования впервые за все это время. Я с удивлением и некоторой надеждой посмотрел на него. Все-таки эта тайна, повторюсь, терзала меня уже ни один год. Ну не могла Аола выглядеть такой счастливой, когда обнимала Азарику, если знала, что ее сын сейчас умирает на холодном камне! Ее поведение перед смертью напрочь сметало построенную мной теорию. Так что, если бы отец выдвинул другую версию, более правдоподобную, я был бы искренне ему благодарен. Терзаемый любопытством, я осторожно переспросил:
