– Телефон, говорю, чё-то глючит у меня. Сеть не видит. Вы свои-то проверьте, а то, может, зря я волну гоню. Может у меня одного сбой.

Мужики дружно вытащили из карманов телефоны и забегали пальцами по загоревшимся во тьме экранам.

– Мля, братан, у меня такая же фигня! – через пару секунд выдал тот, что пониже.

– Прикинь, Мячик, и у меня сети нет! – тут же повторил его рослый напарник.

– Значит, и у вас тоже, – подытожил я, и озвучил надиктованное секундой ранее предложение наставницы:

– Надо нам, парни, отсюда на волю выбираться.

– Точняк, заодно перекурим это дело! – тут же ухватился за предложение невысокий крепыш, суетливой манерой поведения и впрямь похожий на скачущий мячик.

– Поддерживаю, – подхватил его напарник. – По сиге дёрнуть сейчас самое оно!

Как и предсказывала наставница, о Митриче оба и вправду забыли, полностью переключившись на указанную проблему. Обогнав меня, зашагали впереди, таращась в телефоны и обмениваясь короткими пустыми фразами, типа: «Чё, появилась?», «Не-а, тухляк полный, братан. А у тя?», «Такая же фигня!», «Хреново!», «Ничё, ща по сиге дёрнем, разберёмся!», «А то!»…

– Действительно придурки, – прошептал я под нос.

– Я же говорила, – тут же откликнулся голос в голове.

Перед глазами загорелся длинный столбец красных строк:

– Вот это я понимаю, щедрый подгончик! – первой прокомментировала увиденное наставница.

– Угу, – отозвался я, ощущая мощный прилив сил и тихо офигевая от захлестнувшей сознание волны воспоминаний.

Целиком всю жизнь до тумана я, к сожалению, не вспомнил. Открывшиеся картинки из прошлого были связаны исключительно с работой в этом цеху. Но даже одной грани воспоминаний оказалось достаточно, чтобы вновь почувствовать себя цельной личностью.

Я вспомнил, что работаю на заводе рихтовщиком больше двадцати лет. Устроился сюда сразу после отчисления с первого курса института. Работаю как все, в первую смену, с семи до четырёх. В бригаде друзей у меня нет, со всеми парнями держусь ровно и пользуюсь у работяг заслуженным уважением.

– Чего, накрыло? Это нормально, – продолжала меж тем, как радио, тараторить в голове неугомонная девица. – Всегда так бывает после нового уровня. А по первости вообще жёстко накрывает… Ничего, сейчас отпустит. Это оттого происходит, что с уровнем Система все показатели разом на единицу задирает. А они ведь пустышкой подняться не могут, должны быть заполнены характеристикой. Система это решает просто: выбирает самую раскачанную от нуля из отстающих и задирает до двух нулей. Я, наверное, слишком мутно объясняю. На словах не поймёшь, нужно на конкретном примере. Так-то там всё просто. Короче, не парься, разберёшься со временем…

Я и впрямь мало что сейчас понял из спутанных объяснений наставницы.

Убежавшие уже шагов на десять вперёд рихтовщики дошли до конца цеха и скрылись в боковом коридоре.

– Слышь, как там тебя, Кэмел, чего затих-то? – позвала наставница.

– Никогда не любил это собачье прозвище, – буркнул я в ответ.

Накатившая волна воспоминаний смыла завесу тайны с дурацкого прозвища.

Кэмелом меня прозвали в бригаде буквально в первый месяц работы. Будучи молодым прыщавым юнцом, я имел неосторожность выпендриться перед старожилами, мол, курю исключительно «Кэмел» – достаточно дорогие и модные по тем временам сигареты. И довыпендривался. Окрестили Кэмелом, и до сих пор приходится отзываться на ненавистное погоняло.

– И как тогда прикажешь тебя называть? – усмехнулась наставница.

– Не знаю. Настоящего своего имени не помню.

– Может, просто – Рихтовщик? А чего, звучит брутально. И вполне по делу. Ты ж по профессии рихтовщик. Как тебе такое имя?

– Всяко лучше, чем Кэмел.

– Тогда нарекаю тебя Рихтовщиком, – неожиданно торжественным голосом объявила наставница. – Согласен?

– Согласен.

Перед глазами ту же вспыхнула красная строка очередного уведомления:

Добравшись до конца цеха, я свернул в короткий боковой коридор. И зажмурился от ослепительно-яркого дневного света, резанувшего по глазам из распахнутой в конце двери.

– Чего с ногой? Почему хромаешь? – озаботилась наставница, пока я шагал к выходу.

– А я знаю? – буркнул в ответ. – У меня память, как решето. Нифига не помню.

– Это нормально, – отозвалась Шпора. – Поначалу у всех так. Со временем всё вспомнишь. И нога твоя подлечится. Вот разживёмся живцом, и все болячки, как рукой снимет.

– Чем-чем разживёмся?

Я задал вопрос слишком громко, и поскольку уже практически стоял на пороге, был услышан на улице.

– Кэмел, братка, я тут Грибу втолковываю, что на четвёртом складе у барыги можно спиртяжкой разжиться, – опередив наставницу, ответил мне Мячик.

Опустившись возле крыльца с напарником на корты, парни уже затянули по сигаретке.

Благодаря частичному просветлению, я вспомнил, почему второго рихтовщика прозвали Грибом. Он пришёл к нам в бригаду зимой, и носил тогда огромную мохнатую шапку. В сочетании с узким пальто она делала его фигуру реально похожей на гриб. Кто-то из ребят в шутку назвал парня Грибом, и прижилось.

– Ты как, третьим будишь? – вторил приятелю Гриб, протягивая мне раскрытую пачку.

Наплевав на яростные протесты наставницы, которая, положа руку на сердце, достала уже понуканиями – нашла, мля, лошадь! – я присел рядом с парнями, выудил из предложенной пачки сигаретку и, прикурив от протянутой Мячиком зажигалки, с наслаждением затянулся.

– Со светом, похоже, канитель надолго, – продолжил уговаривать Мячик. – И телефоны не пашут… Засадим по соточке – всё повеселее будет.

– А чё, можно, – кивнул я.

– Кэмел, красава, – расплылся в щербатой улыбке Гриб. – В натуре корефан. Мы с Мячиком в тебе, братан, ни минуты не сомневались…

– Ты чего удумал-то?! – в параллель с Грибом забесновалась в голове командирша. – Кретин пустоголовый! Валить срочно отсюда надо! Тут сейчас такой ад начнётся!..

– Заткнись! – не выдержав, шикнул под голос.

А услышали парни. Поскольку рядом больше никого не было, приняли на свой счёт. И обиделись.

– Кэмел, попутал что ль? – ткнул локтем в бок Мячик. – Мы к тебе со всей душой. Сигой угостили, бухнуть по-братски предложили…

– В натуре, Кэмел, обидно слышать, – подхватил Гриб.

– Да вы задрали называть меня этой собачьей кличкой, – поддавшись вдруг захлестнувшему яростному порыву, окрысился я.

Видимо сказалось длительное общение с прописавшейся в голове истеричкой. Накипело! И вдруг сорвался.

– Нормальная погремуха у тебя, – слегка опешил от моего отпора Мячик. – Звучит вполне достойно.

Но его увещевания ничуть меня не успокоили, а наоборот, ещё больше разозлили.

– Кэмел, кончай бузить… – подхватил Гриб.

– Ещё раз так назовёшь, втащу, – прошипел я.

Углядев злой огонь в моих глазах, Мячик благоразумно прикусил язык и даже чуть отодвинулся. А вот его напарник решил проверить меня на вшивость.

Подорвавшись с кортов, Гриб коршуном навис надо мной и, многозначительно потирая мозолистый кулак, зло бросил в лицо:

– Кэмел – ты Кэмел и есть!