Голос ласковый да нежный. Сладкой истомой от него веет. Объятиями крепкими, поцелуями жаркими, страстью безбрежной и ночами бессонными.
Хороша Стешка. Ох, как хороша. Никакие правила ей не указ. Рыжие волосы в косу тяжёлую сплетены. До ягодиц коса достаёт. Груди высокие так и хочется в ладонях сжать, губы приоткрыты, словно воздух вдыхают перед поцелуем страстным.
И страшно молодцу, и желание его снедает. Руку с палашом вперёд себя выставил, но клинок поднять не смеет. Остриё травы касается. Улыбнулась Стешка, шаг-другой к Радану сделала. Ногу через палаш перекинула, да бёдрами руку молодца обняла. Когда лоно горячее руки коснулось, вздрогнул парень, клинок свой верный из рук выпустил, руку отдёрнул. Засмеялась девица. Звонко, заливисто. Словно колокольчик звенит над дорогой древней. Смех этот Радана в страх великий поверг. Воин, что никогда перед врагом не отступал, почувствовал себя мышкой, что в лапы кота попала. Припустил к деревне, словно заяц трусливый. Скуля бежал. Слёзы по лицу размазывая. Не мог не бежать. А вслед смех нёсся. Плёткой-семихвосткой спину хлестал.
ГЛАВА 6
— Нет вестей от гонцов?
Боян, кузнец деревенский, вздрогнул, поднял взгляд на Радана и грустно головой покачал.
Два дня как командир отряда вернулся. Растрёпанный, без оружия, с безумным взглядом. До самого вечера ни староста, ни старики многомудрые не могли из него слова вытянуть. Только твердил как в бреду:
"Дея, Дея, Дея…".
Под конец народ уж думал его в сарае запереть от греха подальше. Безумец не только себе мог вред причинить, но и прирезать кого сонным, или, чего доброго, поджог устроить.
Но вечером душевная хворь отступила, и рассказал он страсти такие, что весь народ с раскрытым ртом его слушал, не смея перебить.
Объявились на дорогах звери диковинные, что ни дневного света не боятся, ни заговора, который на пути через Темнолесье наложен. Перебили и святош, и солдат. Лишь он один в живых остался.
Кто осуждал дезертира, кто сочувствовал ему. Но все считали, что надо гонца в город отправить. Предупредить об опасности. Боязно, а надо. Староста среди трёх неженатых парней, что добровольцами вызвались, самого шустрого выбрал. Отрядили ему коня. Благо, скакун Радана вслед за хозяином в деревню пришёл. Старики ворчали: «Пусть сам офицер и едет! Харю на казённых харчах отъел, так пусть отрабатывает!». Ворчать-то ворчали, но и сами понимали, что с полубезумного спрос никакой. Сгинет ни за что. Благословили добровольца, да в путь-дорожку отправили.
Поник плечами Радан, взгляд в землю опустил. Боян ему вслед долго смотрел. Жалел. Немудрено духом пасть, коль на твоих глазах невесту зверь лесной на куски рвёт. А офицер вернулся в светлицу, ничком на постель упал. Тоска и стыд заедают. Как он мог тёмному колдуну довериться? Как мог милую в его лапы отдать?!
«О стену головой побейся. Говорят, что дуракам помогает»
— Кто здесь?!
Королевский офицер на ноги вскочил, взглядом безумным комнату обводит, палаш, что в Темнолесье оставил, ищет.
«Бабы-дуры. Что в тебе Стешка нашла? Ни мозгов, ни храбрости. Сильненький, да на голову хиленький! Эхх…»
Дошло до Радана, что голос в его голове звучит.
«Егерь? Егерь. Что с Деей? Куда ты её подевал?»
«Ничего не сталось с твоей невестой! В надёжном месте она. Стешкино воинство вокруг деревни кружит. Ждёт, когда на блюдечке ей соперницу принесу. Там на дороге еле ушёл от них. Не хочу повторять. Мне шкура своя дорога ещё»
«Кто она? Что за ведьма такая, которой сам Егерь боится?»
«Да не ведьма она… И не человек вовсе…»
«А ты — человек?»
«Конечно, человек! Не был бы человеком, не пришёл бы на выручку. У меня с этой тварью давние счёты. Давным-давно она меня с насиженных мест согнала. Думал, что оставшиеся мне пару сотен лет спокойно в Темнолесье проживу. Так нет, приползла сюда со своей свитой. Мразь!»
«Так кто же она?»
«Божество древнее! Блудливое, как кошка, и подлое, как змея!»
«Божество?!»
Радан передёрнулся, представив, какая сила страшная ему поперёк дороги встала. Мысль в голове мелькнула. Спросил:
«А чего вы не поделили?»
«Разонравилась она мне, чего! Шалая баба!»
«Ты что, с ней…»
«Мне можно!»
Голос в голове словно строже стал. Вроде и ехидный, но наставительный.
«Я колдун! От её ласк в бычка-производителя не превращусь. Она как это поняла, так совсем меня в чёрное тело загнала. Если уж миловаться, то каким-нибудь способом ненормальным…»
Радан что-то своё услышал, спросил, понимая, что догадался:
«Хороша?»
«Как богиня! Нет среди смертных женщины такой.»
Радан подумал, снова спросил:
«Чего тогда не поделили?»
«Нашла нового. Из простых людей. Такого же дурака, как ты. А меня слугами своими затравила, погнав из Запретного леса. Долго землю топтал, пока в вашу страну не пришёл. Думал, что навсегда от неё избавился. Но не судьба, видать…»
«Чего она от меня-то хочет?»
Смешок ехидный.
«Ясно чего. Чтоб позабыл свою Дею и с ней в постельку лёг. Причём, добровольно. Только тогда сможешь армию ей создать, девок брюхатя. Голову тебе уже почти заморочила. Увидала тебя, когда её в деревню Горан призвал, да и бросила любовника прежнего. Влюбчивая, вишь ли. Да и выдыхался Горан. Силу слуг рожать Стешка на время даёт. Месяц, полтора, и надо нового любовника искать.
Ну что, хочешь с ней быть? Любовница она отменная!»
Хоть и не видел его Егерь, но Радан в страхе головой замотал. Спросил:
«А почему не придёт и не заберёт то, что ей любо? Или людей боится?»
«Ничего она не боится. Но у божеств свои законы. В людские селения она только тогда доступ имеет, когда кто-то её пригласит, вольно или невольно. Но следить, подобно призраку, может. Ты и сам видел, как морок навёл слуга её, тебя из дому выманивая. Только зря он так. Ты должен сам на соитие согласиться. Иначе никак»,
«А твой интерес в чём? Что тебе дела простых людей?»
«Хочу Стешку одолеть»,
«А это возможно?»
«Есть один обряд. Я поздно о нём узнал. Тогда она меня уже гнала, как гончая зайца. Для обряда мужик, что Стешке глянулся, нужен. Скажет слова заветные, семя изливая, и сил лишится она. Простой человеческой девкой станет. Я тебе слова эти скажу, а ты уж постарайся их не перепутать. Сам понимаешь, что второго шанса у тебя не будет»,
«А без соития никак? Да я и не смогу… Страсть как её боюсь.»
Снова усмехнулся Егерь.
«Ещё как сможешь! Ты только возьми её, а дальше… Поверь, такого наслаждения ты никогда не знал. Ты, главное, не забудь слова заветные произнести, когда она тебе позволит семя излить»
«Она позволит?..»
«Говорю же — никогда такого не видел. Ну что, согласен, служивый?»
Радан долго не думал. Выхода у него другого не было. Согласился. Скрепя сердце согласился. Не век же ему и Дее в деревне сидеть. Да и не допустят королевские чиновники, чтобы офицер, весь отряд сгубивший, в селе прятался. А он не гнева королевского боялся, а божества древнего да коварного. Помнил, как на эшафоте Горан «Стешка!» кричал. Понимал, что, неровён час, сам на ведьмин трон угодит.
«Согласен! Говори заветное слово, колдун!»
Легко сказать, да трудно сделать. Заклятье оказалось на каком-то тарабарском наречии. Сложное, аж язык сломать можно. Егерь раз пять отлучался, уходя в глубину Темнолесья. Слуги Стешкины мешали ему всё время вблизи быть. Каждый раз, когда возвращался голос Егеря, Радан отчитывался ему, произнося в уме слова заветные. Только поздней ночью отстал от него колдун, решив, что готов к обряду Радан. Только буркнул напоследок:
«Смотри, когда одолеешь её, в человека превратив, не смей обижать! Я её себе в жёны возьму. А будет ерепениться — в рабыни»
Не успел парень ответить, что Стешка ему даром не нужна, как почувствовал, что колдун окончательно ушёл.
* * *
Уж которое утро просыпался в деревне офицер королевского полка. За месяц с лишним он привык, что утро это в самую рань полнится мычанием коров, криками пастухов и переругиванием соседских бабок. А в этот день всё было иначе.
