Элизабет

Элзбет

Эльзабе

Эльсбе

Элси

Илза

Лиз

Лизбет

Лиза

Лизете

Элисебет

Елизавета

Тельза

— Это варианты моего имени? — догадалась Элизабет. Кориакин кивнул.

— Каждая женщина сочетает в своей жизни множество имен да званий, — сказал волшебник. Он все-так же стоял поодаль, и Элизабет хотела посмотреть на него, но не могла оторвать взгляд от страниц. — Со временем вы менялись. Становились ребёнком, женщиной, матерью. И каждый назвал вас как-то по-особенному, искал именно тот вариант, который звучал в его голосе. Но все это — ваше имя, оно разное, и так же разнитесь вы. Важно лишь то имя, которое вы себе выбираете…

Пока Кориакин говорил, Элизабет продолжала наблюдать, как в своеобразной рамке из имен начинают появляться небольшие рисунки, будто сделанные акварелью: луна, рисунок лисицы, корона, меч, Золотой компас. Элизабет даже не стоило спрашивать, что это: все то, что принадлежала ей или ее имени, и даже небольшой рисунок фонарика выглядел логичным — Эдмунд Пэванси Лондона, а вот меч — Король Эдмунд Справедливый. Элиз слабо улыбнулась, но тут все рисунки исчезли и имена исчезли, и на странице стали расплываться очертания чьего-то лица, в котором Элизабет узнала Джадис, только немного моложе как будто, и с не таким свирепым выражением лица, какое девушка привыкла наблюдать у колдуньи. На другой странице появилось лицо ее матери: та была русоволосой, а глаза у нее были темно-голубые, и вот она выглядела немного яростной: поджатые в злости губы, женщина вся была какой-то хмурой, и Элизабет поразилась тому, какой контраст они составляли с Джадис. На странице более крупным почерком вывели одно из имен — Эльсбе. Девушка непонимающе посмотрела на волшебника.

— Это имя, данное вам при рождение, — объяснил Кориакин, хотя даже не видел написанного. — После вас переименовали в Элизабет, но в записях о королевском доме Чарна вы упомянуты именем «Эльсбе».

— Чарн?

— Да, это город, в котором правили ваша мать и тетя. К сожалению, он был разрушен в ходе гражданской войны.

Элизабет снова посмотрела на рисунки, и провела костяшками пальцев по выведенному имени. Раньше она считала себя Беллатрисой, потом укрепилась в имени Элизабет, а что теперь? Неужели у нее не было даже настоящего, постоянного имени — того, что дает человеку личность.

— Почему вы забрали конверт и не открыли его? — внезапно спросил волшебник. Элизабет прикрыла глаза и глубоко вдохнула.

— Я боюсь это сделать, — девушка закрыла книгу, рассматривая отблески ночного неба, плывущего по стенам комнаты, на серебряной обложке. Она повернулась лицом к Кориакину, и ее сиреневые глаза замерцали в свете звезд; волшебник не сразу рассмотрел слезы на глазах Королевы. — Джадис сказала, что там нечто, что заставит меня отвернуться от моей семьи и перейти на ее сторону. Но Джадис повержена, и все же я не могу отделаться от мысли, что… — тут девушка коротко выдохнула, стараясь подавить всхлип.

— Что это заставит их отвернуться от вас? — продолжил Кориакин. Элизабет кивнула, стирая слезы с щек.

— Я этого не переживу. Я не хочу знать больше о своей матери, о Джадис, или о доме, которому принадлежу по крови. Моя семья — Эдмунд, моя семья — Пэванси, моя семья — мои дети, которые были и которые будут. Я живу ради них. Мне этого достаточно.

— Нет, не достаточно, — тяжело выдохнул Кориакин, и Элизабет не стала спорить. — Тот конверт не просто так появился у вас, не просто так вы его взяли. Алетиометр чувствует ваши потаённые желания, он выискивает их и стремится исполнить, чтобы осчастливить вас. Но не всегда желаемое приходит в том виде, в котором мы его представляем. Вы хотели узнать о своей матери — и вот, компас дал вам такую возможность.

— Вы хотите сказать, что в том послании от Джадис вся правда о моей родной матери? И что я должна его открыть?

— Там многим больше, Ваше величество. А открывать, не открывать — уже ваше решение.

***

— Ты долго, — тут же сказал Эдмунд, едва Элизабет появилась на берегу. Девушка улыбается ему, и быстро обнимает, целуя в щеку.

— Простите, Ваше высочество, — произносит идущий следом Кориакин. — Я объяснял Королеве, как пользовать Книгой Истин.

— Пустая книга, — пояснила Элизабет, отстраняясь от Эда, но позволяя ему оставить руки на ее талии. — Помнишь, мы как-то слышали о такой? Книга, которая сама подбирает тебе заклятья, — Эдмунд кивнул, показывая, что что-то такое он действительно помнит. Элиз слабо улыбнулась. — Оказывается, она умеет намного больше, и Кориакин разрешил мне взять ее.

— Без Золотого компаса она все равно не действует, — хозяин острова добродушно улыбнулся. Юстэс — ждать Элиз остались Каспиан, Люси, Эд и сам Вред — заметил, что девушка какая-то нервная, так она сжимали тонкие пальцы, и моргала, словно стараясь сдержать слезы. Юстэс хотел было опустить какое-нибудь замечание по этому поводу, но отчего не стал, прикусив себе язык и только пробормотав, что им пора бы вернуться на корабль.

— Действительно, нам пора, — сказал Каспиан. Он вежливо еще раз поклонился Кориакину, и тот ответил таким же поклоном. — Я благодарен вам за то, что помогли нам.

— Для меня радостно послужить благой цели, — сказал Кориакин. Люси улыбнулся ему и тоже попрощалась, но менее официозно, чем Каспиан; волшебник ответил ей доброй улыбкой, и внезапно его глаза метнулись к Элизабет и Эдмунду. — Моя Королева, — сказал он, и Элизабет внутренне напряглась. —Если случится так, что вы в конце пути захотите остаться в Нарнии, то двери моего острова всегда открыты для вас.

Элиз практически физически ощутила сначала недоумение, а потом негодование, что захватило ее парня, да и сама она была ошарашена этим предложением. Прежде чем Эдмунд вспылил бы, и потребовал от Кориакина объяснений, она ответила вежливо, но четко и холодно, давая понять, что ее слова не обсуждаются:

— Благодарю, но не думаю, что когда-то соглашусь на ваше приглашение, — но Кориакин лишь снисходительно улыбнулся и снова поклонился. Люси и Каспиан поспешили сгладить неудобное прощание, и все сели в лодку, которая ждала их у берега. Каспиан и Эд было взялись за весла, но Элиз щелкнула пальцами у поверхности воды и сильное течение подхватило их.

— О чем он говорил? — спросил Эдмунд, хмуро глядя на удаляющийся остров.

— На счет Алетиометра, — сказал Элизабет. — Он предложил мне после нашего путешествия вернуться на остров и изучить все способности Золотого компаса.

Это было действительно отвратительно — врать Эдмунду. И хуже того, что Элизабет внезапно обнаружила то, как легко и прекрасно у нее это получалось. То ли дело было в том, что Эд верил ей безоговорочно, то ли в том, что она была колдуньей и могла убедить любого в своих словах, но Эд кивнул, хотя какое-то напряжение все-таки не оставило его. Девушка хотела было взять его за руку, но внезапно жест показался ей неуместным. Каспиан, Люси и Юстэс, не зная куда себя деть от пары, в отношениях которой словно пробежал небольшой разлад, сидели молча, но вскоре все оказались на корабле. Дриниан не стал расспрашивать, почему все вернулись с таким настроением и стал объяснять дальнейший план, показывая что-то на карте, которую получил от Кориакина.

Элизабет, пользуясь тем, что Эдмунд отвлекся, незаметно ушла в их комнату, закрыла дверь и достала из ненадежного убежища конверт. Небольшой сгусток зеленого тумана клубился у самых ее ног, но погруженная в свои мысли, Элиз его не заметила. Она подошла к окну и долго смотрела на бумагу в своих руках, и в голове зрела полная праведного гнева мысль о том, что надо от него избавиться. Какая, собственно, разница, что там написано? Ее матери больше нет, и смысла узнавать что-то о ней не было тоже; Элизабет знала кто ее семья. Ей надо было либо избавиться от конверта, либо оставить его и рассказать все Эдмунду и вместе с ним открыть. Да, так было бы правильно.

И с такими мыслями девушка открыла конверт и внимательно вчиталась в небольшое послание, сделанное на идеальной белой бумаге, без малейшей неровности, идеальными красными чернилами.