Я лежала в темноте, цепляясь за что-то и сжимаясь изо всех сил. Руки дрожали, сердце остановилось, а я не могла заставить себя сделать вдох. Ужас сковал тело до судороги. Мои дрожащие пальцы уцепились за какую-то ткань с застежками. Может, мне что-то и говорили, а в ушах все еще стоял свист ветра, перемежающийся злорадным, надрывным карканьем. Меня кто-то поймал… Представляете? Поймал! Мало того что поймал, так еще и выжил! «И пока смерть не разлучит нас! Прыгай, любимая!» – кричал принц внизу башни. «Что-то как-то не так я представляла вечную любовь!» – вздохнула Рапунцель, потирая синяки и глядя на труп принца, удивительным образом смягчивший падение! Я с замиранием и ужасом пыталась представить высоту, с которой меня угораздило упасть, но, помнится, хватило на «а-а-а-а!» средней продолжительности и пару слов, которые впечатлительные детки тут же начинают повторять, как попугайчики. Судя по всему, этажа три, поскольку крыла я трехэтажным, а может быть, и больше, поскольку потом крыть было нечем.

– Ты… живой? – хрипло выдохнула я, а в ушах свистело так, что строители-высотники покачали головой. «Денег не будет».

– Увы, нет, – услышала я внезапно низкий и хриплый голос. Настолько низкий, что где-то внутренние органы снова решили собраться вместе и затрепетать, но уже по другому поводу. – Послушай, падшая с башни женщина, – прошептали, прижимаясь губами к моему виску, пока я пыталась понять, как же так меня угораздило, – я все еще на тебя обижаюсь.

Так! Я не поняла! Я занервничала, пытаясь рассмотреть лицо спасителя, но почувствовала, как резко проваливаюсь в темноту.

Очнулась я с ударом колокола, который заставил меня подскочить на месте, заметаться по кровати, а потом с выдохом откинуться на подушку. Ничего себе сон! Я подняла руку, рассматривая ее при свете дня. На ней остались саднящие царапины от вороньих когтей. Не сон… Неужели…

– Бом! – снова ударил колокол. Причем явно меня и по голове. Втянув воздух, я простонала, понимая, что мне сейчас предстоит идти на очередную лекцию. Протяжно зевнув, я стала натягивать на себя… Стоп! А кто это у нас тут такой предприимчивый? Почему меня раздели, разули и даже завернули в одеяло?

– Бом! – раздался третий звонок, и стало понятно, что антракт моей жизни закончился, поэтому я лениво стекла с кровати в сторону ванной, а потом пыталась укомплектовать себя в платье. Прижав к груди журнал, я позавтракала вегетарианской едой, напрочь игнорируя мясо, и сонно поплелась на урок.

Открыв тяжелую дверь с золотой ручкой-драконом, я увидела роскошный кабинет, на который явно сдавали десятилетиями дети-мажоры, и сонных принцев, которые сидели за партами, зевая и потягиваясь.

– Ну что? Все собрались? Время – деньги, господа, – услышала я насмешливый голос Робера, вальяжно восседавшего на учительском столе. Я тихо прокралась в аудиторию, облюбовав осторожной мышкой пустую галерку.

– Правило первое. Казна и казнить – это два слова, которые понимают ваши подданные, – усмехнулся Робер, тряхнув черными локонами и подарив всем наглую улыбку. – Страх и деньги – вот то, на чем зиждется ваша власть. Они открывают любые двери, любые сердца и любые тайны. И сегодня, мои наивные друзья, я расскажу вам, как правильно воровать у народа, держа их в страхе, обеспечивая себе абсолютную власть. Запомните, когда народ ворует у вас – это преступление. А когда вы у народа – это экономика.

Я сглотнула, впервые услышав столь смелое определение.

– Итак, мы будем правильно учиться воровать у народа. Воровать у народа нужно аккуратно, чтобы народ ничего не заподозрил и не поднял бунт, – улыбнулся Робер, глядя на сонную аудиторию. – О! Мой будущий любимчик! Лучший представитель подрасстраивающего поколения. Я имею в виду родителей. Меня вы только радуете. Я умоляю вас, не отвлекайтесь от вашей мухи. Если что, я всегда смогу одолжить вам деньги под самые грабительские проценты.

– Да будет вам известно, что я – Элиан Аквариус. Мой отец – самый богатый король из всех! И я никогда не стану одалживать деньги! – гордо вскинул голову симпатичный шатен, отвлекаясь от мухи и поднимая глаза на учителя. – Мы – процветающее королевство! Наши богатства никогда не иссякнут! Мы даже платим тем, кто усыновил сирот!

Пока принц перечислял финансовые возможности своей родины, Робер усмехался и кивал, закрыв глаза.

– Думаю, что рассрочка на три года под триста процентов вас вполне устроит! – улыбнулся преподаватель, делая пометки в красивом блокноте.

– Если мне нужны будут деньги, я подниму налоги! А если их не заплатят – я всех казню! Про-це… Что? – закончил свою речь экономически подкованный детеныш монарха. – О чем это вы?

– Я вас просто обожаю! Вот благодаря таким, как вы, я сколотил свое состояние, – заметил преподаватель, блаженно улыбаясь и сходя на пол. – Хорошо, давайте на примерах! Многоуважаемая ректорша…

Робер подошел ко мне, одаряя меня дьявольской улыбкой, а потом наклонился для поцелуя, но не поцеловал руку, поднимая на меня темно-карие глаза.

– Хм, я не целую руки, на которых нет золота, – рассмеялся он, выводя меня на всеобщее обозрение. Всеобщее обозрение сменилось всеобщим оборзением, когда по аудитории прокатились смешки.

– Итак, моя бесценная, вы – народ! Голодный, ленивый и тупой! – усмехнулся Робер, вызывая новый приступ смеха. Мой желудок решил подыграть, поэтому скорбно заурчал. – Я – обычный скромный министр при короле. Где наш многоуважаемый король? Ах да, вот он! – На резное кресло была посажена старенькая кукла, бессильно опустив тряпичную голову с пришитой к ней короной. – Все как в жизни, детки. Народ в поле пашет, король сидит на троне…

– Единственное, что я могу пропахать, так это ваш профессионализм, – прокашлялась я, вспоминая, на кого училась целых пять лет. Не хватало мне, чтобы какой-то дворорощеный экономист рассказывал мне про кривые спроса и предложения!

Робер наклонился к кукле и как бы прислушался.

– Сколько у нас налоги? По три серебряные монеты? – уточнил он, бросая на меня взгляд. – Итак, народ. Указом короля налоги повышаются! Вы должны внести в казну пять серебряных монет! Загибайте пальчики, дорогие мальчики.

– А я помогаю бедным, взяла на воспитание двадцать сирот, приютила их, – вздохнула я, чувствуя, как меня распирает от героизма. – Неужто я еще и налоги платить должна? Это мне государство доплачивать обязуется!

– Ну раз так, то вам срочно нужно на аудиенцию к королю! – усмехнулся Робер, как бы дико извиняясь. – Но, увы, попасть на нее не так уж и просто. Только я могу ее организовать. А вот и первое правило хорошего министра. Взятка, данная не деньгами, таковой не считается! Вот такой произвол творится за вашими спинами, мои наивные маленькие друзья. Он творился, творится и будет твориться.

Принцы смотрели с недоумением, переглядываясь и что-то пытаясь посчитать.

– Наш дорогой король доигрался, – рассмеялся Робер, беря за шкирку короля, сдирая с него корону и швыряя его в принцев. – «Мятеж!» – кричат за окнами, а в зал врываются вооруженные люди. «Сколько мы будем терпеть такие грабительские налоги! Целых десять серебряных!» – вопят нищие люди, пока последняя охрана падает под натиском разъяренной толпы.

– А почему десять? – нахмурился «запасной» монарх по имени Фердинанд. – Вы говорили, что пять!

– У меня появилась очень дорогая женщина, – рассмеялся Робер, глядя на меня обволакивающим все принципы и отговорки взглядом. Он плавно подошел ко мне, не сводя с меня глаз. – Она ведь хочет затмить саму королеву… Ей каждый день подавай новое платье и украшения к нему… Она мечтает ездить в роскошной карете и кушать из золотой тарелочки…

Робер встал позади меня, а я почувствовала его дыхание на своей шее.

– Я считаю своим долгом выполнить любой ее каприз, – усмехнулся он, словно наклоняясь для поцелуя, но тут же с улыбкой отпрянув и вызывающе взглянув на принцев. – Вот поэтому и двенадцать…

– Какие двенадцать? Только что же было десять! – негодовали принцы. Элиан вообще забыл про муху, пытаясь понять, как три превратилось в двенадцать! Он даже посмотрел на пальцы соседа.