Дело в том, что при нападениях пришельцы теряли машины или биотехнологических марионеток. В коих наверняка не знали недостатка, ведь нужды этой неведомой цивилизации обслуживало множество покоренных ей планет. С нашей же стороны гибли живые люди. Причем нередко — в количествах, превышающих потери пришельцев многократно. Одна бойня в Штутгарте чего стоила. И в том же метро погиб один инопланетный диверсант… и не меньше десятка человек, расстрелянных иглами из его летающего кейса.

Тенденцию нетрудно было предсказать. Даже если пришельцы не ставят целью постепенно истребить таким способом все население Земли, рано или поздно растущий страх и недовольство властями, неспособными защитить людей, должны были ввергнуть цивилизацию в хаос. Особенно если тому поспособствуют разного рода властолюбивые проходимцы, умеющие направить это недовольство в выгодное для себя русло. А когда ослабленное раздорами человечество уже не сможет противостоять даже отдельным диверсионным акциям пришельцев, произойдет и полноценное вторжение. Спешить с которым инопланетянам пока некуда, да и ни к чему.

Вот что я понял. И чувствовал себя Кассандрой из древнегреческой легенды, с которой я тоже познакомился в пору увлечения печатным словом. Тоже не знал, как донести до других откровение, которое, казалось, было доступно мне одному.

И не придумал ничего лучше, чем лезть с комментариями на каждый новостной сайт, где сообщали об очередной атаке пришельцев. Писал раз за разом одно и то же — что оборонительная пассивная стратегия в этом противостоянии ведет человечество в тупик. Что наши потери выше, чем у пришельцев, а ресурсов несравнимо меньше. И, главное: что на самом деле мы только делаем вид, будто отстаиваем Землю. Потому что неудача пришельцев в одной точке нашей планеты не предотвращает попыток подгадить нам в другой. И уж точно не заставит их отступиться.

Поначалу единственная польза от этой писанины заключалась в некотором психотерапевтическом эффекте. Выплескивая в комментариях все, что накопилось, я сбрасывал этот груз с души… ненадолго. Кроме того, успел заметить, что не один я такой умный — не только мне приходили в голову подобные мысли. Как и желание поделиться ими, утоленное в Интернете.

А потом… правильно говорят, что вода камень точит. Комментарии, оставленные мной и моими единомышленниками все-таки дали эффект — замеченные и вычлененные из потока словесного мусора. Или те, кто правят нами, сами осознали бесперспективность сидения в обороне, когда инициатива принадлежит вражеской стороне.

Спустя примерно год после случая в метро началось формирование международного контингента для отправки на Марс — ближайший форпост и плацдарм пришельцев. И в первый же день, когда начался набор, я с утра отправился на вербовочный пункт. Не видя другого способа восстановить гармонию в душе. Пусть даже ценой собственной жизни, которая, повторяю, не значила для меня уже ничего.

Вербовщики, разумеется, хотели отмести меня уже с порога… поначалу. Я ведь был человеком сугубо гражданским, в армии не служившим. Тогда как даже не всякий военный имел шансы попасть в контингент. Только лучшие из лучших.

Мало того. Желательно, объясняли мне на вербовочном пункте, уже иметь боевой опыт в противостоянии с пришельцами. Тогда боец принимался в ряды международных сил в первоочередном порядке.

За это, последнее условие я и зацепился.

«Да, я не военный, — говорил я вербовщикам, скромно улыбаясь, — но опыт схватки с пришельцами у меня есть. По крайней мере, одного я лично уничтожил».

Конечно, мне не поверили. Но я не остался голословным и к разговору на эту тему успел подготовиться. Прихватив с собой вырезку из газеты об инопланетном диверсанте на станции метро, распечатку сообщения на ту же тему с одного из новостных сайтов. Еще и копию протокола со своими показаниями по тому случаю в полиции выпросил. И выложил все это перед вербовщиками. Перед их вытягивающимися от удивления лицами.

Ответа я дожидался неделю. Наверное, ровно столько потребовалось всем вербовочным пунктам планеты Земля, чтобы заметить: их пороги не обивают толпы народу, и если отшивать каждого добровольца, формирование контингента может сильно затянуться. А возможно, дело было в другом. Просто для меня, человека без погон, но удовлетворяющего главному условию приема, подбирали в предстоящей компании подходящее место.

Но в итоге все-таки подобрали. Причем не в качестве технаря или иной обслуги. Так что курс военной подготовки длительностью полгода мне после приема пришлось пройти. На специально выделенном полигоне меня и, как оказалось, не только, учили всему, что обычный солдат постигает в нежной юности. Стрелять, преодолевать полосу препятствий, прятаться среди кустов и неровностей рельефа, управлять боевой техникой.

Особенно — управлять боевой техникой.

Выбор этот был не случаен. Когда человек с одной стороны далеко не глуп, но с другой — физическая форма его далека от идеала, немного проку в том, чтобы гонять его с винтовкой в руках. Зато подобные бойцы как никакие другие подходят для экипажей боевой техники. В том числе танков.

Танки, кстати, под марсианскую кампанию выпустили особые.

Как известно, концерн «Тойота» прославился на западных рынках автомобилями марки с англоязычным названием «Land Cruiser», что переводится как «сухопутный крейсер». И тот же концерн разработал под нужды международного контингента настоящие сухопутные крейсера — гигантские танки с лазерными и плазменными пушками.

Правда, марка была уже занята — назвать так танки официально было нельзя. Но здесь выручили индусы из совместного предприятия, которому концерн вверил промышленный выпуск танков. С их подачи это чудо техники получило имя «Хатхи». Что значит «слон» в переводе с хинди.

На одном из таких танков мне и довелось быть наводчиком. Уже на Марсе. В составе экипажа из трех человек, из которых двух других я толком и узнать-то не успел.

Упущение? Только в том случае, если б служба моя обещала быть долгой. Но я-то понимал, что такого точно не будет. Как не будет и, по крайней мере, лично моего триумфального возвращения на Землю — с награждением и парадом. Я, во всяком случае, на такой исход не рассчитывал.

Причины? Из причин я назову только одну, но главную на мой взгляд. Как бы внушительно и грозно ни выглядели новые танки-гиганты, теорию вероятности никто не отменял. А согласно ей, чем больше цель, тем легче в нее попасть. И как бы ни был танк бронирован, на каждую броню найдется снаряд, который ее пробьет.

Возможно, в командовании тоже понимали эти простые истины. Но так с самого начала и задумали. Именно такую роль нам, добровольцам, прежде пороху не нюхавшим, отвели. Роль пушечного мяса, но мяса чрезвычайно разрушительного. Способного перед смертью натворить много дел и многих с вражеской стороны прихватить с собой в небытие.

Не самая завидная участь для тех, кто надеется вернуться живым и порадоваться победе, одержанной, в том числе при его участии. Но для того, кто твердо встал на путь самурая и намерен следовать кодексу Бусидо — в самый раз.

Ибо, как еще сказано в «Хагакурэ»: «Я постиг, что Путь Самурая — это смерть».

К чести командования, нас не бросили сразу в бой, на штурм инопланетной колонии. Даже на Марс — на оборудованную к тому времени базу — мы прибыли во вторую очередь.

Не иначе, нас… но в большей степени дорогостоящие танки-крейсера берегли на крайний случай. И вот этот случай пришел. Как мы узнали по прибытии, в ответ на наши бомбардировки пришельцы прикрыли свой плацдарм собственными системами ПВО. А перед этим успели основательно потрепать сухопутные силы — атаками на позиции батальона, стерегшего радиолокационную станцию, и на саму базу.

Иначе говоря, недосягаемые теперь для атак нашей авиации, инопланетяне постепенно возвращали ход войны на колею, проложенную еще на Земле. Когда сами они атакуют, мы обороняемся, а в итоге несем потери и становимся слабее.