К сожалению, я в своей самонадеянности позабыл про двух громил, натуральных во всех планах и во всей красе физической мощи. Один из них сразу оказался у меня сзади и так подло ударил по печени, что я практически потерял сознание. Согнулся от боли и от заломленной назад руки, да так и ввалился в салон, оказавшись головой в щели между передними и задними сиденьями. Ударивший меня тип тут же придавил мои нижние конечности своим телом, а с другой стороны поджал водитель. Как я понял, за руль уселся сам Фикси и довольно лихо тронул авто в неизвестном направлении.

Первые две минуты я просто не мог прийти в себя, не получалось даже нормально вздохнуть. В таком скрюченном состоянии оставалось лишь удивляться, как я банально не задохнулся. Потом всё-таки молодое тело конвульсивно протолкнуло в себя порции кислорода, и я стал оживать. Даже слух прорезался и удалось разобрать озлобленное бормотание худого прыща:

– Вот же мразь и наглец окаянный! Чмо крестьянское! Мало того что из-за него девку упустили, так он ещё и обозвал меня! Слышали?

– О-о! Да! – радостно загалдели громилы. – Обозвал тебя фиксой! Словно специально раздразнить хотел!.. Фикси! Даже не верится! И кого?! Тебя! И фикси! У-у-у!

Может, мне и показалось, но в этом угодливом галдёже я отчётливо расслышал подспудное ёрничество. Кажется, дружки этого киношника (или кто они ему там на самом деле?) скрыто стебались над ним. А тот этого и не понял, но разозлился ещё больше:

– Пасти закройте и не смейте повторять за этим придурком! За такое издевательство над моим рангом его убить мало!

«Ага! Значит, слово „фикси“ вовсе не имя, как я подумал? А какой-то термин в иерархии этих фокусников? – стало до меня доходить. – За глаза их в народе называют так брутально, а их это бесит… Хотя чего в этом брутального или обидного?… Знал бы, заранее спросил у Братася… – прислушался, обеспокоился: – Интересно, кто-нибудь заметил, как меня зверски затолкали в машину?… И можно ли мне надеяться на какую-то помощь?…»

Судя по отсутствию сирены сзади или криков «Стоять!», никто моим похищением не озаботился. Даже спасённая мною девица сбежала, не заморачиваясь последствиями для своего спасителя. Но с этим-то ладно, глупо ожидать благодарностей за добрые дела, чаще всего неприятности всё равно ударяют жестоко по темечку, только уже сменив адрес своего получателя.

Что там снаружи и где мы, оставалось только догадываться. Но уже минут через десять по резкому ускорению и отсутствию остановок я понял, что мы выбрались из города и теперь едем по трассе. Это меня ещё больше опечалило:

«А подонки-то не шутят! Хорошо если просто в лес завезут да по шее накостыляют. Но вдруг они какие-нибудь мафиози местные? И для них человека убить, что два пальца вверх поднять? И ведь даже поговорить с этими уродами толком не получится… И не откупиться… И даже собравшись да сконцентрировавшись, я с ними тремя… ну ладно, пусть двумя, никак не справлюсь…»

Не скажу, что мне часто в жизни драться приходилось, но случалось. Потому что ещё будучи на службе я не просто стал отличником боевой подготовки и выделялся даже среди своих братьев-десантников. Имелись основательные поводы для хвастовства. Так что в последующие годы жизни мог чётко, одним ударом свалить любого буяна или гопника. Да порой и в нашей среде работников искусства на вечеринке или на корпоративе лучше меня никто не мог какого-нибудь драчуна успокоить. Меня так и называли порой: лучший вышибала среди гениев по компьютерным эффектам и лучший гений по компьютерным эффектам среди вышибал. Бесспорная истина.

Только сейчас я оказался не готов к жестокой схватке по двум причинам. Первая – давно толком не тренировался, да и новое, пусть омоложённое тело ещё толком не освоил. Ну и вторая – не чувствовал заломленной правой руки, которую продолжали удерживать, и у меня стали неметь прижатые ноги. Вдобавок головой упирался настолько неудобно, что она только чудом ещё не лопнула. Левый глаз оказался жёстко прижат к коврику и уже ощутимо наливался гематомой. Конечно, злость нарастала, и я сейчас мог бы загрызть врагов зубами, попадись те в мою пасть хотя бы кусочком плоти. Только вряд ли это мне поможет при скоропалительных разборках. Да и будут ли эти разборки вообще? Троица моих похитителей примолкла и никакой информацией меня больше не снабжала.

Ещё минут пятнадцать мчались по автостраде. После чего пять минут чуть мне шею не сломали на плохой грунтовой дороге. И только когда остановились в каком-то месте, один из громил обратился к прыщу. Причём в его тоне прозвучало явное сомнение:

– Вожарин! – именно так на слух звучало обращение в точности, хотя моё сознание пыталось перекрутить это слово сразу в пять понятий одновременно: шеф, барин, начальник, вождь, господин. – Неужели вот так просто и бросим его вниз?

– Конечно, нет! – заверил с ядовитой радостью фикси, выходя из машины. – Вначале я ему объясню доступно, куда он попал и что с ним сейчас будет. Затем поломаем ему рёбра и вышибем зубы. И только потом отправим его на встречу с братьями нашими меньшими… Доставайте его!

Меня брутально выдернули наружу, ударив при этом и по второму глазу. Так что вначале я ничего не видел. Да и не чувствовал, что со мной делают. Вроде как пытались поставить на ноги. Зато всё хорошо слышал и обонял какие-то жуткие миазмы.

– Хм! Отдавили ножки-то! – вынес вердикт один из телохранителей вожарина. – И глаза закрыты, слезятся.

– А слышит хоть?

– Несомненно! Ведь мы его по ушам каблуками не били, перепонки целые… Гы-гы-гы!

Во мне ещё теплилась какая-то надежда, что всё обойдётся. Ведь не настолько мы с прыщом стали врагами, чтобы дошло до смертоубийства. Но последующие фразы этого ублюдка, прозвучавшие под возобновившееся кваканье лягушек, развеяли мои упования на здравый смысл:

– Видишь ли, чмо крестьянское! Таким, как ты, не место в мирозданье. Тебе не стоит переводить воздух, раз ты не знаешь, как надо обращаться к магистрам высокого ранга, фиксирующим иллюзии. И самый твой большой грех, что ты посмел мне вообще перейти дорогу. Конечно, наилучшее наказание для таких, как ты, растянуть твои предсмертные мучения на недельку-вторую. Но ты слишком ничтожен даже для таких трат времени с моей стороны. Поэтому просто принесёшь мизерную пользу для мира, пойдёшь на корм животным. Кстати, посмотри на них и порадуйся!

Правый глаз к тому моменту проморгался, и я смог его открыть. Сразу, уже сам по себе, приоткрылся и левый глаз, ужасно заплывший отёком. Потому что картинка того стоила. Меня крепко, в четыре руки, придерживали на краю дощатого настила. Внизу, на глубине метров шести, виднелась болотистая мутная вода, покрытая тиной и плавающими кувшинками. И вообще всё пространство этого рукотворного водоёма простиралось огромным квадратом метров на сто пятьдесят по каждой из сторон.

Ну и в центре этого болота находился глинистый остров метров пятнадцати в диаметре. И вот на нём красовалось около десяти жутких крокодилов. Или крупных кайманов? В наступающих сумерках было не разобрать. Но понимание пришло, что мы находимся на ферме, где искусственно разводят этих теплолюбивых образин. И меня, похоже, хотят пустить на корм животным, поставляющим шикарную кожу на чемоданы, сумочки и кошельки.

Опять мелькнуло сомнение:

«Может, этот фокусник шутит? И хочет меня просто попугать проекцией живых крокодилов? Сейчас поиздевается, посмеётся да и…»

Но громко вопящая интуиция доказывала обратное:

«Всё здесь – натуральное! Сейчас тебя сожрут! Делай что-нибудь!»

И вот стоило попадать в иной мир, чтобы уже вечером попасть на ужин зубастым чудовищам? Но что самое печальное, выхода никакого из этой смертельной ситуации не просматривалось. Обидно!..

Сумерки прямо на глазах переходили в ночную темень. Точно так же быстро подступает ночь вблизи от экватора. Но именно этот фактор во мне пробудил жажду к жизни и заставил в десять раз интенсивнее искать хоть какой-то выход. Вплоть до того, что лучше самому аккуратно прыгнуть в болото, чем быть туда брошенным вниз головой. А для этого как-то следовало восстановиться физически. А для того, в свою очередь, следовало потянуть время.