На самом деле, это такая глупость, думать, что кто-то из мимопроходящих может смотреть на тебя не равнодушно. Ему похуй. Ему на тебя похуй настолько же, насколько на всех других.

Поэтому Кроули давно ни за что ни перед кем не стыдно.

Потому что на деле — всем похуй.

А всё оставалось на своих местах, если не считать того, что факт существования Гавриила выводит Кроули из себя. В хорошем и плохом смысле.

Он видел его редко, слышал ещё реже, но когда видел — непонятное чувство притяжения и раздражение разрывали его изнутри.

Не хотелось ни видеть, ни слышать, и, вместе с тем, хотелось…

всё сразу.

Гавриил — оболочка из-под человека.

Он равнодушен ко всему и его пушка кажется брелком на телефоне. Настолько это уже слито с его образом и не производит нужного эффекта.

Гавриил вечно таскается. То по барам, то по блядям, то по каким-то сомнительным мужикам и приходит весь в крови. Кроули замечает это редко и краем глаза, но его уже тогда начинает подташнивать от запаха крови.

Гавриил не обращается на Кроули вообще никакого внимания. Казалось, не замечает на полном серьезе. И это было разумно.

Кроули ещё реже видит, как тот смеётся, шутит какие-то довольно низменные шутки и улыбается. Это он видит редко, мало, но как же это… невероятно.

В Гаврииле харизмы больше, чем во всех, кого знал Кроули. Это его и поражает. Это его и подкашивает каждый раз, когда он его замечает.

Гавриил — настолько же многогранный, насколько и пустой.

Это всё звучит как всратый оксюморон, но это абсолютно точно описывает Гавриила, как существо. Не как человека — он не человек.

Он — остатки от человека.

Но когда он начинает говорить…

прощаешь ему все грехи.

Кроули вваливается пьяный в хламину. И первым делом натыкается на добермана. Его лай дробит голову на сотню кусков, и Кроули жмурится. Вторым делом, он напарывается на Гавриила. В буквальном смысле. Как на заточку.

Смотрит в его, внезапно, трезвые глаза, и ощущает, как в живот входит нож. Больно-больно. Тяжело-тяжело.

Трезвый Гавриил — нелегальное оружие.

Запретите это.

В нём слишком много бесчеловечного, жестокого, тяжелого. Он труден для восприятия и переваривания его как личности.

Смотреть в совершенно трезвые глаза убийцы сотен — это как ковыряться в себе той самой заточкой.

Эти глаза-стекляшки отражают в себе беды всего мира.

— Нихуево ты так объебался.

Гавриил привычно дергает за подбородок. А потом оценивает нестоящее положение Кроули, и другой хватает за плечо. Но как-то… не по-Гаврииловскому. Как-то без привычной резкости, тяжелого увесистого движения. Как-то этот жест выходит у него аккуратным, заботливым…

И Кроули от этого не по себе.

— Не блевани на меня, — продолжает Гавриил.

А Кроули шатает так, что даже образ Гавриила периодически плывет и меняет своё местоположение.

— Хуй-то со мной, а вот ты, — Кроули пытается стоять прямо, но его трясет, как проститутку перед своим первым клиентом, и он цепляется за край чужого пиджака с такой хваткой, что он натягивается на Гаврииле. — Ты какого хуя не пьяный?

Кроули ещё, вообще-то, хочет спросить, не сходит ли он с ума, будучи трезвым.

Потому жить жизнь Гавриил без какой-нибудь хреновый анестезии типа виски кажется мазохизмом. Потому что ни его жизнь, ни его самого, нельзя было воспринимать на сухую. Это как жрать стекло.

Это только с экранов кажется, что все эти гангстеры такие крутые дяди в своих крутых пиджаках.

В суровой реальности они вечно бухие или въебанные. Или мертвые. Потому что по-другому жить их жизнь не вышло бы. Когда моральное и физическое насилие является постоянным атрибутом твоей жизни, то ты не к нему привыкаешь. Ты бухать привыкаешь.

Кроули понял это ещё на примере своего отца, но на Гаврииле убедился.

— Потому что один я не бухаю, Кроули, — он продолжает аккуратно придерживать его за плечо, даже когда убирает свою руку с подбородка. Кожу Кроули жжет его тепло даже сквозь одежду.

Дыхание у Гавриил мятно-(внезапно)конфетное.

Не отдает ни коньком, ни виски, ни даже кровью. Сейчас он даже похож на человека. Отдаленно, конечно, но это лучше, чем ничего.

— И тебе, Кроули, я не рекомендую столько бухать. Печень тебе никто пересаживать не будет. Столько денег у тебя нет.

— О, — Кроули глубокомысленно кивает. — Неужели даже ты мне не дашь?

— За такие суммы надо как минимум ебаться во всех позах и во всех вариациях. А сыновей не трахают.

— И мужиков.

— Мужиков трахают. А вот инцест не по мне.

Гавриил усмехается, убирает руку и хочет уйти.

Но Кроули продолжает держать за край пиджака с такой силой, что скоро он либо порвется, либо соскользнет с его плеч.

Гавриил смотрит краем глаза на это и вздергивает брови.

— И что ты, — он делает кривой шаг вперед. Ноги подкашиваются. — Оставишь меня умирать с убитой печенью? Что, вот так? Великодушие кончилось?

— Я тебе что, блять, на Иисуса похож? Я уебок, Кроули, а не Иисус. Ну, или Иисус-уебок, можно так.

Кроули моргает.

Хороший Иисус — уебок Иисус.

Добрый Иисус — алкоголик Иисус.

Забавно.

— Если ты до сих пор пытаешься узнать, нахуя в это сделал, то хватит. Я сам не знаю, нахуя, но ты прикольный и мне немного тебя жалко, так что просто не бухай.

Кроули слушает, как он говорит. Следит за его мимикой, тембром голоса и интонацией.

Следит и не особо понимает, как это работает, и работает ли эта хуйня вообще.

Гавриил — не человек, но харизмы в нём столько, что им…

любуешься.

Ноги не держат. Кроули шатает вправо, и Гавриил снова хватает его за плечо, не давая упасть. И смотрит.

Смотрит, как на ничего не понимающего мальчишку. Смотрит, как на своё единственное дитя, которое впервые пришло домой бухое. Ругаться не станешь, но выглядит убого и даже совсем немного мило.

Снисходительный взгляд Гавриила кажется чем-то великим.

— Иди спать, ты на ногах не стоишь.

Кроули хочет что-то ответить, но пока он думает, его хватают под руку, затаскивают в комнату и захлопывают дверь.

Что ответить Кроули так и не придумал. Но его кожа пахнет чужими духами, он утыкается лбом в холодную дверь, выдыхает, и…

ничего не понимает.

На утро снова трезвый Гавриил (в этом явно была какая-то садистская эстетика) встречает его этим своим неопределенным взглядом, и Кроули это бодрит лучше любого энергетика.

Кроули хочет пройти мимо него, но Гавриил говорит:

— Вау, впервые вижу тебя с нормальным цветом кожи.

— Потому что ты ещё не успел довести меня до нервного истощения.