Кроули поднимает голову, встречаясь сначала со взглядом охранника, потом поворачивает голову в сторону. Вроде как трезвый Гавриил смотрит на него опять слишком по-отечески и по-доброму. И это так неправильно. И это так превосходно.

— Сам идти можешь? — Гавриил кладет руку на плечо. Опять, слишком аккуратно.

Добер у его ног заинтересованно смотрит прямо на Кроули.

— Могу-у-у.

— Не мычи.

Охранки отпускает его руку, и под его же нихуя не понимающий взгляд, Кроули ввалится плечом на сторону Гавриила, упираясь головой в его плечо и хватаясь за руку.

Гавриил растерянно смотрит то на охранника, то на Кроули.

Он дёргает плечом, но Кроули остается так и стоять. Идеально уложенная прическа чуть растрепалась.

— Вам… — неуверенно начинает этот гризли, — помочь?

— Мне начинает казаться, что помочь мне можно только убив его.

Кроули расплывается в неловкой улыбке, которой никто не увидит.

Охранник пожимает плечами, а Гавриила тяжело-тяжело выдыхает. Звук шагов.

Кроули растерянно тащится за Гавриилом.

— Нет, ну честное слово, я же тебе не реальный батя! Ещё и перед охранником! Ты бы ещё и отсосал мне!

Кроули смеется, ноги подкашиваются, но он почему-то больше не наваливается на Гавриила. А хотелось бы, конечно. От него пахнет как всегда смертью, но одежда на удивление чистая, даже запах духов пробивается и чего-то ещё — более крепкого, но не алкоголя.

У двери в своей комнате Кроули прижимается лопатками к стене и говорит, заставляя Гавриила остановиться:

— А ты почему не бухой?

— Ты каждый раз будешь задавать этот вопрос, когда будешь видеть меня трезвым?

Кроули опять смеется.

Гавриил тяжело вдыхает.

— Ты какой-то сегодня слишком счастливый. Это напрягает.

— Моё счастье не должно никого напрягать, в отличии от твоего.

Кроули не может представить Гавриила счастливым. По-настоящему счастливым. И это кажется ему вполне разумным.

— Но ты же напрягаешь.

Кроули натягивается весь как струна. Двойственность фразы бьет под дых, и он понятия не имеет, что именно подразумевает Гавриил. Он растеряно смотрит на него.

— В смысле?

— В смысле иди спать.

Из Гавриила, наверное, ничего не выбьешь ни под какими методами и пытками. И это, конечно, тоже вполне разумно.

Кроули становится прямо, хоть его и продолжает шатать.

Смотрит прямо в глаза и снова хватается за плечи так, что заставляет Гавриила прижаться к нему, блять, вплотную. Кажется, даже Гавриил пораженно выдыхает. Но буквально через секунду спокойно смотрит на него, вздергивая брови.

— Ты очень странный, Гавриил. Ты вот… сам себе не отдаешь отчет, что делаешь?

— Это я должен спрашивать у тебя. Ты сейчас отдаешь отчет себе в том, что делаешь?

— Не очень, но мне прикольно.

— Не уподобляйся мне.

— От лучших, — начинает говорить Кроули, внезапно щурясь, — беру худшее.

Кроули держит за руки своими ледяными пальцами, дышит алкоголем прямо в лицо, а Гавриил смотрит с таким спокойствием, будто ему совсем-совсем всё равно.

Но Кроули чувствует, как сильно бьется его сердце. Но Кроули всё прекрасно чувствует. Он же не конченный гангстер с атрофированными чувствами.

От Гавриила не несет кровью и это кажется Кроули роскошью.

Он смотрит прямо в глаза и ему почти не больно.

Ноги не держит и голова кружится.

— Сегодня никто не жрал кишки?

— Если ты не отцепишься от меня, то я сожру тебя.

Кроули растягивается в глупой улыбке.

— Вечер двусмысленных фраз, а, Гавриил?

Кроули чувствует, как Гавриил вздрагивает, когда он проходит ладонями к спине, утыкаясь лбом в плечо.

Дыхание у него едва сбивается, но заметить это так сложно. Хотя, откровенно говоря, замечать не хотелось.

Гавриил тёплый.

На удивление.

— В какое ж говнище ты пьян.

Гавриил тяжело выдыхает и даже, вроде, пытается отцепить его от себя, но Кроули слишком тепло. Кроули слишком хорошо.

Он пьяный и ему совершенно на всех всё равно. Ему всё равно на действительность, на реальность, на окружающее, да даже на себя.

От Гавриила пахнет дорогим одеколонном и чем-то ещё крепким.

От Кроули за километр несет алкогольным опьянением.

Когда с конца коридора слышны шаги, Гавриил внезапно подрывается, открывает дверь и заталкивает туда Кроули, захлопывая.

— Мне не нужно, чтобы все тут перешептывались.

Кроули растеряно смотрит на Гавриила и неловко делает шаг назад.

— У тебя тут живет какой-то парень, и ты думаешь, что ещё нет никаких слухов или типа того?

— Одно дело они будут думать, что я периодически тебя трахаю, — Гавриил резко наклоняется вперед так, что они касаются носами. — А другое ты меня обнимаешь.

— Ну так я тебя, а не ты меня, — фыркает Кроули.

— А я тебе позволяю.

Кроули внезапно вздрагивает.

Позволяю.

Вообще, конечно, Гавриил слишком много ему позволяет.

И то, что он не долбанул его головой о дверь, когда тот к нему полез. И когда вчера остановил взять стакан. И когда за пиджак хватал. И вообще слишком много случаев, когда по канону Гавриил должен был выбить из него всё дерьмо, но он…

позволил.

Внезапная вседозволенность открывается для Кроули совершенно в другом свете и с другими мотивами.

— Так ты что…. по мужикам, что ли? — у Кроули внезапно в горле пересыхает. Гавриил смотрит прямо в глаза.

— Я по красивому.

Гавриил усмехается.

И не даёт никаких четких ответов. Уходит от вопросов, от очевидного, кидает какие-то отрывки и оставляет только с одними догадками.

Кроули хлопает глазами.

Руки внезапно согреваются — возможно, от чужого тепла, возможно, от неловкости произошедшего. Но он ещё слишком пьян, чтобы всё осознать наверняка и точно, а не обрывками.

— Это странно, — кидает Кроули.

— Странный здесь только ты.

— Не льсти себе.

Гавриил внезапно усмехается, выпрямляясь

— Никогда, Кроули, никогда, — он качает головой. — Но ты и вправду прикольный. Даже не угадаешь, что вытворишь следующим. Но не устраивай никаких шоу перед охраной.

В горле у Кроули пересыхает.

Гавриил треплет по волосам и уходит.

Вот так просто.

Будто это не он недавно позволял себя обнимать.

Раздражать.