— Стрит флеш.

Я вскрываю карты.

— Да ты же жульничал.

Таким голосом обычно тебя предупреждают о том, что сейчас тебе разобьют лицо. И чистым везением для него будет, если он не запачкает мою рубашку.

Мужчина, длинный и широкоплечий, выкладывает карты на стол:

— Роял стрит флеш.

Пара бешеных глаз переползают на него. Мне кажется, что у этого мужика, того самого, который вечно что-то пиздит, у него в руках ничего больше стрита — и то в лучшем случае.

В любом случае, другие игроки активно поддерживают его в том, что тот жульничал.

Никто не хочет уходить с пустыми карманами, когда стол усеян пачками с деньгами. На пол падает стакан с недопитым виски. Звук звонкий и одновременно глухой. Такой же звук раздается, когда этот мужик перегибается через стол и хватает этого счастливчика с роял стритом за шиворот, ударяя в челюсть.

Так завязывается потасовка среди элитных слоев общества.

За пачки денег. Крупье около меня засовывает в свой карман одну из самых тонких пачек.

— Удачной игры, неудачники.

Они даже не слышат меня, когда я встаю. Я — всего-то отвлекательный момент. Блестящий камешек на полу. Приклеенный пенс к асфальту. Через пять минут прогремит взрыв. Им просто нужно было время, чтоб всё установить.

Крупье сваливает от них.

— Проиграл? — она выходит из-за угла. Её красные волнистые волосы рассыпанны по плечам. Её кровожадная усмешка. Она выравнивается со мной на одну линию и щелкает зажигалкой, протягивая её ко мне.

— Мы выиграли, — я наклоняюсь сигаретой к огоньку, пока мы идем по коридору. На ней черные облегающие штаны. — Так и знал, что ты где-то по близости. Никакая драка в таких кругах не обходится без тебя. Как ты это делаешь?

Мы поворачиваем в холл, поднимаясь по лестнице. Стук от её каблуков разносится эхом по всему коридору.

— Когда тебе сильно чего-то хочется, оно всегда сбывается.

Она кивает, когда я открывает перед ней дверь. Мы выходим сразу на улицу. В расстоянии нескольких метров — автостоянка. Это здание очень красивое. Выполненное в арт-деко, выглядит так, будто бы оно здесь было последних лет триста.

На улице только прошел дождь. Прохладно. На ней только майка с таким декольте, что я не удивлен, что мужчины возле неё вечно дерутся. За таких женщин убивают. Уж я-то знаю.

— Мне предложить тебе свой пиджак? — я останавливаюсь на достаточном расстоянии от здания. Мы никогда не устраиваем таких взрывов, что сносят все рядом стоящее. Нет, вовсе нет. Достаточно подорвать нечто внутри, чтобы все здание покосилось к херам, оставляя за собой только гору дыма. Так карточный домик рушится. Так подрывают здания для сноски. Так мы хороним людей, не умеющих играть по правилам.

Даже если мы говорим о покере.

— Попробуй.

Пиджак на две пуговицы от Том Форда — он большой ей, но она надевает его, а не накидывает на плечи. На удивление, он ей идет.

— Тебя кое-кто искал, — она кивает в сторону стоянки.

Я затягиваюсь и поворачиваю голову, едва щурясь.

— Ох, черт.

— Я думала, Вельзевул не одобряет того, чтобы вы таскались с копами.

Его фигура — я узнаю её здесь, издалека. То, как сложены руки на груди, как едва опущена голова, как он смотрит в упор на свои ботинки. Он выглядит хмуро или недовольно — этот силуэт. Но больше всего я хочу рвануть к нему.

— Мы не таскаемся. Я кое-что ему задолжал. А ты в курсе, кодекс чести.

— И что это за долг?

То, как она вздергивает бровь, как усмехается — она не верит моим словам. Но она не настроена серьезно. Ей просто весело. Рядом с ней хочется начистить морду самому себе — так, просто на заметку.

Мой голос между шепотом и вкрадчивой речью офицера полиции с просьбой подписать протокол, что доверху наполненен фальшивыми показаниями, когда я говорю:

— Это личное.

Я иду к машине, и позади меня раздается взрыв. Вот Вам момент идеальной жизни. Ты идешь к кому-то, кто имеет для тебя вес, позади тебя подрывается здание. Никто не уточнял, что эта пыль испачкает твой костюм и заставит кашлять.

— Какими судьбами, Азирафель?! — мой голос между притворной радостью и истинным счастьем. Попытка скрыть эмоции за ложью. Притворись, что ты лжешь в момент, когда честен.

— Узнал, что ты неподалеку. Решил наведаться, — он отмахивается рукой от пыли, и я вижу, как она оседает в его белых волосах. Мягких и пушистых.

Я киваю вперед. Лучше бы нам пройтись подальше от этого места.

— Твоя работа? — он спрашивает, когда мы в приличном расстоянии от скопления пыли. На мне жилет и рубашка. Достаточно темные, чтобы на них не было видно этой пыли. На Азирафеле — его обычная одежда. И я понятия не имею, как она догадалась, что он из копов.

— Нет, — мы идем мимо винного бара, и я лишь на секунду останавливаюсь и киваю в сторону его головой. Азирафель морщится и говорит что-то по поводу желудка. Я предлагаю ему таблетки. И он смеётся.

Вот так мир застывает, изворачивается и предстает тебе другим. Так ты будто перерождаешься.

Так, наверное, происходит падение.

Азирафель смеётся. Искренне. Моя память это сканирует, фотографирует, разбирает на мелодии и звуки.

я безнадежен.

— Спасибо. Я уже выпил её.

Мы идем мимо бара. Идем по мокрому асфальту и сумрачному Лондону.

— Последний раз я работал с взрывчаткой, когда мне пришлось её дезактивировать. Сейчас мне все меньше дают те задачи, что не требуют особого мастерства. Установить взрывчатку — ерунда. Попытаться согнать всех главарей в одно место для игры в покер — чуть сложнее. Я просто посредник.

— И кто выиграл?

— А?

— Покер.

— Я так полагаю, — поднимая голову кверху, я вижу безоблачное небо, яркие блестящие звезды, — что я.

Мы идем меж домов и магазинов, ярких витрин и биллбордов. Мы говорим обо всем. Я наворачиваю невольно около него круги, становясь то с левой стороны, то с правой. Он шутит, что я веду себя, как змея.

будь я змеёй, я бы тебя сожрал, Азирафель.

и упаси меня дьявол, чтобы я и сейчас этого не сделал.

Азирафель рассказывает мне, что сейчас они пытаются найти какого-то маньяка, который любит женские шеи и ножи. Говорил, что к таким маньякам относится в два раза хуже — за то, что те идут против тех, кто их слабее. Рассказывает про характер ранений и про то, как на местах воняет запеченной кровью.

Я спрашиваю:

— Ты когда-нибудь ловил кого-нибудь собственными руками?

— Как иначе? То же самое, что я спрошу у тебя, убивал ли ты своими руками.

— И ты… используешь что-то для этого? Просто интересно. Оружие же вам не просто так выдают.