Кто-то занимается мной через гребного посредника в нашей организации.

А Босс говорил, что у нас нет крыс. Ага, конечно, в таких местах нет никого, кроме крыс, и это было очевидно. Я стучу ручкой по блокноту, смотря на информацию, которую собрал о нем. Я не нашел никакую его причастность к более интересным персонам. Ничего связанного с другими преступными организациями. Его биография вообще довольно чистая для нашей компании.

Может, просто совпадение?

Возможно, он зачищал места? Это же его работа, в конце концов, хотя они, как правило, занимаются одним городом, а не несколькими. Да и не было чего зачищать в Лос-Анджелесе (точнее, слишком поздно для чистки).

Я обвожу его имя в кружок. Нет, надо бы проверить более тщательно.

Я откидываюсь на спинку кресла, пялясь в потолок.

То, что они заимели посредника в нашей организации уже о многом говорит. Но я по-прежнему не имею ни единого понятия о том, связаны ли эти преступления с более глобальными?

Кому может понадобиться убивать ради убийств?

Я пишу Азирафелю о том, чтобы он скинул мне базу с нарытыми им преступлениями. Должно быть хоть что-то общее. Хотя бы одно доказательство, которое можно заметить невооруженным взглядом. Просто надо присмотреться.

Азирафель пишет:

Мистер Кроули, хрен вам, а не база. Либо вы отдыхаете, либо я приезжаю, и заставляю вас силой. Я умею заставлять силой.

Я устало простонал в ладони.

Ладно, в любом случае, он прав. От того, что я буду сидеть с этим дерьмом до поздней ночи, никому лучше не станет. Ничего не поменяется. Нет никакого таймера. Наверное.

Ладно, к черту.

Я пишу:

хорошо, иду смотреть теорию большего взрыва и заказывать жирную еду из ресторана.

Азирафель:

если что, то пиши мне в любое время. я приеду, если ты захочешь.

я всегда тебя хочу, Азирафель.

так сильно хочу. так много хочу.

хочу тебя сожрать.

но сейчас я не могу позволить тебя себе.

надо немного подождать. надо прийти в себя.

Я трясу головой. Сглатываю. Моргаю.

Пишу:

хорошо.

Я иду в ванную. Неплохо бы начать с горячего душа и с таблетки успокоительного.

кто-то, кто знает меня слишком хорошо.

кто?

Комментарий к 13. like the flag that I wave

пс, я тут наклепал вторую часть плейлиста для этой работы, мало ли, может, кто и слушает https://vk.com/lyon_jss?w=wall278221559_1134 (а ещё в самой последней песне, последнии строчки напрямую связаны с концом работы, как и весь текст с финальными главами ;))))

ура у перса все-таки случилась истерика на половине работы ура ура я так горжусь этим мама посмотри я крутой (и гнию изнутри)

вообще за последние главы я навалила на него слишком много, так что тот сумбур мыслей, что вы могли заметить на протяжении всего текста, вечное прыгание с тем и резкая смена настроения из момент в момент — это не у автора истерика, это у героя уже просто нервы кончились (и своеобразное предупреждение что через главу будет ещё хуже ещё резче и уже кроули придется жрать стекло)

========== 14. i’m not afraid ==========

Комментарий к 14. i’m not afraid

С хеллоуином, ребятулики-сладулики! (я знаю что он завтра но я решил что выкладывать два дня подряд главы будет странно так что вот) (а ещё это опиздохуительно длинная глава на кой хуй я пишу такие главы никто не знает зато я знаю что у меня устал палец нажимать на таб пожалейте меня я страдаю и все такое)

Знаете, что у нас тут с Азирафелем сейчас происходит?

Гребаное свидание. Ага. Абсолютно точно — свидание.

Я это так называю, по крайней мере. У него безучастный вид — не знаю, может, это из-за того, что мы сейчас находимся в музее криминальной антропологии. Ничего лучше не придумал.

Но это свидание. Читайте по губам.

Чудеснее всего было проснуться, поесть и не брать с собой пистолетов. Прекраснее всего было осознать, что сегодня мне ничего не грозит (даже пять пропущенных от Босса не смогли испортить мне настроение).

Это место кишит неприятными штуками. Искривленные черепа. Куча ужасных неприятных штук. Посещаемость таких музеев всегда выше, чем у других.

Тягу к безобразному в большинстве случаев приходится аргументировать. Мы уже говорили про это, когда речь шла про боль. Мы хотим узнать её глубину, хотим причинять её другим людям. Потому что это проявление власти. В наших головах сидят маленькие насильники и требуют свой завтрак.

Мы изучаем последствия Чернобыля и пытки людей в концлагерях. В конце концов, мы приходим в такие места, чтобы посмотреть на нечто отвратительное. Мы хотим закрепить в своей голове свою нормальность. Своё превосходство.

Тяга к отвратительному, к чужой боли, к сторонним несчастьям и авариям на дорогах — это просто желание к установке своей власти наиболее легкими способами.

Способами восхождения над несчастными.

— Криминалист Чезаре Ломброзо придумал теорию прирожденного преступника. Он считал, что склонность к совершению преступлений таится в биологии человека. Что есть некие особенности в черепе, во внешнем виде, — говорит Азирафель. — Знаешь, что он относил в приметы маньяков? Низкий покатый лоб, широкие челюсти, высокие скулы, неоднородное оволосение лица и длинные руки.

Я смотрю на себя в зеркало. У меня есть только высокие скулы. И длинные руки. Отстой. Все эти ваши теории — отстой.

— Меня бы явно отсеяли, — говорю я, пялясь на свои руки. — Я скорее похож на… ну, знаешь, офисного планктона. Если снять с меня костюм.

Азирафель отворачивается от рассмотрения какого-то там оружия (у которого, наверняка, очень крутая история, но мы оба не хотим её слушать) и осматривает меня. Хмурится.

— Нет. Не похож. Ты слишком резкий и дерганый. Знаешь, мне кажется, не будь ты тем, кто есть, то, скорее всего, ты все равно был связан с криминалом. Может быть был криминологом. Или психотерапевтом — тоже связанного с криминалом.

— Ага, и занимался бы я карательной психиатрией, — фыркаю я, засовывая руки в карманы. — Меня бы посадили скорее всего за убийство моего биологического отца. Вот что бы было.

— А потом они бы заметили твой особенный склад ума, и тебя бы все равно пнули общаться с другими преступниками. Твой мозг бы не пропал.

Я морщусь. Какой, к чертям, мозг? Я делаю то, что должен делать. Я не прикладываю никаких супер-способностей. Мне кажется, это может сделать любой. Любой, кто откроет интернет и посидит над этим час-другой. Вот в чем проблема нашего века. Века технологий. Трудно быть гением, когда любая информация, любые навыки находятся в варианте ПДФ прямо на твоем компьютере.

Ты можешь овладеть всем, чем захочешь.

Кроме одного маленького навыка, которому я обучен с детства.