Как-то раз ей досталась квартира, в которой болел шестилетний мальчик. Уставшая замотанная жена упрекала мужа, что он вечно на работе, а на ее плечах все бытовые хлопоты и больной ребенок. Муж объяснял, что сберкасса для удобства граждан работает по вечерам и по субботам, а он, как недавно назначенный заведующий, должен вникнуть в текущие процессы, чтобы не ударить в грязь лицом перед начальством. Жена опять зудела про больного Сашеньку, муж в ответ про сберкассу – тоскливая семейная сцена.

Однако через неделю Антон вновь попросил прослушать эту же квартиру. Теперь его интересовало, чем именно болеет мальчик Саша, как обращаются супруги Андрей и Ольга друг к другу. Слушать пришлось долго, Антон не торопил. У Саши оказалась хроническая астма с периодическими серьезными обострениями.

А через несколько дней Самородов привез Сану днем к одной из сберкасс. Они вошли внутрь, и Антон шепнул:

– Здесь работает тот самый Андрей Иванович Игнатов. Слышишь?

В служебном помещении заведующий отдавал указания кассиру, и Сана узнала голос отца больного мальчика.

– Как ты узнал? – спросила она.

– Васьков проследил, – не без гордости ответил Антон.

Сану задело его бахвальство. Она поняла, какой урок Антон извлек из того случая, когда чуть не попал в лапы мстительных мясников. Помимо умственных способностей, которыми он без сомнения обладал, ему требовался физически сильный помощник. Крупный малоразговорчивый Виктор Васьков хорошо подходил для этой роли. Ранее Васьков работал проводником на поездах дальнего следования и участвовал в сбыте кассет. Его поперли с работы за рукоприкладство, и Самородов устроил Васькова в театр рабочим сцены. Теперь сильный, умеющий драться Васьков был в любой момент на подхвате у Антона.

– Ты что надумал? – спросила Сана, когда они вернулись в машину.

– Здесь денег больше чем у любого мошенника, – мечтательно ответил Антон.

Сана насторожилась, заметив разгорающиеся азартные огоньки в глазах друга, и испугалась:

– Ты не сунешься сюда!

– Сюда нет, – согласился Антон, объехал на «жигулях» здание банка и кивнул: – Нам подойдет служебный вход. А про семью заведующего мы все уже выяснили.

Сана пихнула его локтем в бок, взывая к разуму:

– Это не квартира взяточника, это сберкасса!

Антон обхватил ладонями ее лицо, сдвинул волосы, обнажив шрам, снял с девушки очки, с минуту разглядывал ее, будто любовался, и нежно поцеловал в губы. У Саны навернулись слезы.

Антон наклонился через нее, распахнул дверцу и предложил жесткий выбор:

– Ты поможешь мне или уходи навсегда.

– Антон! – взмолилась Сана.

Она искала слова, чтобы отговорить друга от неверного шага, но он настоял:

– Выбор за тобой, я не держу.

Сана отвернулась. Сквозь слезы она смотрела в открытую дверцу, один шаг – и она останется одна. Антон не шутил, он уедет и больше никогда не обнимет ее, не пригласит гулять и даже не заговорит с ней. Он вычеркнет ее из своей жизни. Она никогда не услышит ласковое «мой Уголек» в минуты близости, потому что не будет никаких близких отношений. Она не сможет просто так зайти к нему, рассмотреть обложку нового диска, надеть наушники и обрушить на себя водопад красивых мелодий. Она разом лишится любимого друга и любимой музыки.

Самородов газанул на холостых оборотах, намекая, что время для принятия решения на исходе. Сана захлопнула дверцу и сжалась в кресле. Машина тронулась, и пока они возвращались к театру, Антон изложил ей свой новый план.

Каждый день Сана приходила к сберкассе. Она прогуливалась рядом, подслушивала разговоры сотрудников, изучала их служебные обязанности, вникала в телефонные звонки и обо всем докладывала Антону после вечернего спектакля в звукооператорской кабине. Тот давал ей указания, на что обратить особое внимание.

Прошло десять дней, и в первых числах марта Самородов услышал то, что хотел.

– Деньги для пенсий привезут послезавтра в первой половине дня, – рассказала Сана. – Выплаты начнут с двух часов, после обеда, чтобы все успели получить до праздника, до 8 марта.

– Кайф! – вырвалось у Антона. Он вскочил из любимого кресла, позабыв, что надо перевернуть пластинку, встал перед Саной и уточнил: – Деньги привозят в опечатанных мешках, и главный кассир их пересчитывает?

– Да. Запирается в кассе, пересчитывает и готовит для каждой сотрудницы отдельную подотчетную сумму.

– И никого в кассу в это время не пускает?

– Только заведующего.

– То, что надо! – Лицо Антона прорезала хитрая улыбка. – Если ты попросишь из-за двери голосом заведующего, она ведь откроет?

– Как я попаду в служебное помещение? – недоумевала Сана.

– Сначала мы выманим оттуда заведующего, а потом ты принесешь им праздничные плакаты к 8 марта для оформления витрин. Забыла? Заведующему звонили из управления, обещали доставить наглядную агитацию.

– Они запомнят меня, – ужаснулась Сана.

– Не дрейфь, я тебя загримирую. Сделаю из тебя неприятную тетку, состарю на двадцать лет.

– Уверен?

– Стопудово!

Через день они приехали к сберкассе в девять утра, к открытию. В машине их было трое, место рядом с водителем занял угрюмый Виктор Васьков. Присутствие нового человека нервировало Сану. То, что раньше походило на рискованную игру двух влюбленных, превращалось в грубый налет.

Самородов припарковал «жигули» в стороне от банка, но так, чтобы был виден служебный вход. Около одиннадцати к служебному входу подъехали инкассаторы. Дверь им открыл заведующий сберкассой Игнатов, двое мужчин внесли в банк два специальных опломбированных мешка. Вскоре они уехали.

– Твоя партия, Уголек, – скомандовал Самородов.

Сана вышла из машины и направилась к ближайшему телефону-автомату. Она позвонила в кабинет заведующего сберкассой и истеричным голосом его жены сообщила:

– Андрей, у Саши приступ, ему очень плохо. Приехала скорая, нас везут в больницу. Врач сказал, если не достать какое-то особое лекарство… – Сана изобразила рыдание, хлюпнула носом и продолжила скороговоркой. – Приезжай срочно в больницу. Достань это ценное лекарство! Или тебе наплевать на нашего сына, и ты будешь торчать на работе пока он умирает? Сделай хоть что-нибудь, Андрей!

Сана повесила трубку, прислушалась к происходящему в банке и вернулась в машину. На молчаливый вопрос Антона: как прошло? – ответила:

– Сейчас он выйдет. Предупредил только главного кассира.

Они вместе наблюдали, как заведующий отделением впопыхах покинул сберкассу.

– Кайф! Первое действие «на ура». Твой второй выход, Уголек, – подбодрил Сану Антон.

Девушка взяла свернутые в трубочку плакаты к Международному женскому дню, проверила, как сидит на ней парик, сохранился ли толстый слой грима на лице, не съехал ли накладной живот.

– Все в порядке, – заверил ее Антон и подмигнул: – Они запомнят сорокалетнюю мымру.

Сана обошла здание и вошла в сберкассу через главный вход. Служащие банка были отгорожены от посетителей перегородкой из крашенного стекла с полукруглыми окошками.

Бесцеремонным голосом курящей женщины, Сана обратилась в окошко с самой длинной очередью:

– Я из отдела наглядной агитации, принесла плакаты к празднику.

– Сейчас позову заведующего, – пообещала операционистка.

Но Сана ее остановила, добавив нотки недовольства начальника над подчиненным:

– У вас клиенты, обслуживайте! Я сама пройду. Игнатов должен расписаться.

– Пожалуйста. – Перед Саной открыли дверцу в перегородке.

Она прошла в служебное помещение, прикрывая лицо рулоном плакатов. Ежедневное прослушивание сберкассы позволило ей без труда ориентироваться в незнакомом пространстве. Слева по коридору за запертой дверью она слышала шуршание купюр, пересчитываемых старшим кассиром. Справа пустой кабинет заведующего. Больше здесь никого не было. Сана миновала короткий коридор, свернула к двери служебного выхода и отодвинула засов. Васьков, ждавший за дверью, тут же юркнул в банк. Вдвоем они прошли к главной кассе.