Стихотворение «Две встречи» (1839 г.), отрывок из которого мы привели, – редкий в своем роде образец воспоминаний о Пушкине. Ведь подавляющее большинство мемуаров написано в прозе.

После женитьбы и последующего переезда семьи в Петербург Пушкин почти не появлялся на балах у Голицына.

Время постройки дома (Тверская улица, № 14) относится к концу XVIII в. (арх. М.Ф. Казаков). Здание перестраивалось в начале XIX в., а затем в 1874 г. по проекту арх. А.Е. Вебера и в 1901 г. по проекту арх. Г.В. Барановского.

История дома и его владельцев очень занимательна. Прежде всего, обратим внимание читателя на то обстоятельство, что переулок, на углу с которым стоит этот дом, называется Козицким. С этой фамилии и началась жизнь дома на Тверской. Был у Екатерины II статс-секретарь для «принятия челобитен» Григорий Васильевич Козицкий. Человек европейски образованный, знавший немало языков, он еще после смерти Ломоносова разбирал его архив, а также с позволения императрицы издавал журнал «Всякая всячина». Но в один прекрасный день звезда его закатилась, и Козицкий, не справившись с душевным потрясением, лишил себя жизни, нанеся себе более тридцати (!) ножевых ран.

Его вдова, статс-дама, тоже Екатерина, но Ивановна, Козицкая была богатейшей женщиной Москвы. Про нее рассказывали такую историю. Как-то раз она припрятала 37 000 рублей ассигнациями и забыла о них, не особо в деньгах нуждаясь. А сумма эта была по тем временам немалая. Нашли деньги лишь через двадцать лет, когда они уже превратились в труху.

Козицкая в 1787 г., через двенадцать лет после трагической смерти мужа, и занялась строительством дома на Тверской. Землю она выкупила за 25 000 рублей у князя Ивана Вяземского, деда Петра Вяземского, который потом не раз посетит этот особняк. Купленная Козицкой земля не пустовала – на ней уже стоял незатейливый каменный дом 1776 г. постройки. Новый дом строила Козицкая то ли на деньги, оставшиеся от впечатлительного супруга, то ли (что более вероятно) на унаследованное от отца состояние (отцом ее был богатый симбирский купец и горнозаводчик Иван Семенович Мясников, преставившийся в 1780 г.).

Закончилось строительство после 1791 г. Вслед за тем переулок, выходящий на Тверскую улицу, именовавшийся ранее Сергиевским, стал называться Козицким. Возведенный в стиле классицизма особняк получился шикарным как внутри, так и внешне. Это был самый богатый дом в приходе храма св. великомученика Димитрия Солунского, стоявшего на противоположной стороне Тверской улицы, на месте нынешнего углового дома № 17.

У Екатерины Козицкой было две дочери: Анна и Александра, невесты с богатейшим приданым. Анна вышла замуж за князя и дипломата Александра Михайловича Белосельского-Белозерского, получившего за своей женой еще и дом на Тверской. Молодая супруга стала мачехой двум его дочерям от первого брака Зинаиде и Марии (первая жена князя умерла при родах).

Зинаида в 1810 г. вышла замуж за Никиту Григорьевича Волконского и, поменяв фамилию, стала той самой Волконской, что устроила в своем доме на Тверской литературно-музыкальный салон. В 1826–1829 гг. Пушкин нередко посещал его: «Часто у Зинаиды Волконской бывает», – узнаем мы от П.В. Анненкова.

Зинаида Волконская – блестяще образованная светская дама, поэтесса и певица. «Все дышало грацией и поэзией в необыкновенной женщине, которая вполне посвятила себя искусству. Тут же, в этих салонах, можно было встретить и все, что только было именитого на русском Парнасе, ибо все преклонялись пред гениальною женщиной», – вспоминал о Волконской один из непременных гостей салона на Тверской.

Родившись за границей, в Дрездене, она и умерла там – в Риме. Большую часть жизни провела она вне России, но оставила здесь о себе хорошую память. А все благодаря отцу-дипломату, собравшему одну из лучших в России коллекций изобразительного искусства, украсившую парадные залы особняка на Тверской. А в его дрезденском доме часто исполнял свои произведения Моцарт. Сам Россини высоко отзывался о певческих способностях юной Зинаиды, или, как ее звали, Зизи.

Волконская жила будто на две страны – Италию и Россию, стремясь, где бы она ни была, создать салонную атмосферу. На ее римской вилле частыми гостями были Гоголь, художники Иванов, Брюллов, Кипренский, Щедрин, Бруни (влюбленный в хозяйку живописец изобразил ее на своей картине «Милосердие»). Общение с яркими представителями русской культуры вызвало у Волконской жгучий интерес к русскому искусству и к самой России как объекту европейского культурного влияния.

В 1824 г. Волконская поселяется в Москве, на Тверской улице. Выбор Москвы в качестве места жительства определяется ее отношением к старой столице как хранительнице устойчивых национальных традиций (в пику Петербургу). Волконская, пропитанная западной культурой, поглощена высокой идеей привить русскому обществу черты европейской образованности.

«Общим центром для литераторов и вообще для любителей всякого рода искусств, музыки, пения, живописи служил тогда блестящий дом княгини Зинаиды Волконской, урожденной княжны Белозерской. По ее аристократическим связям, собиралось в ее доме самое блестящее общество первопрестольной столицы; литераторы и художники обращались к ней как бы к некоему Меценату и приятно встречали друг друга на ее блистательных вечерах, которые умела воодушевить с особенным талантом.

Страстная любительница музыки, она устраивала у себя не только концерты, но и итальянскую оперу, и являлась сама на сцене в роли Танкреда, поражая всех ловкою игрою и чудным голосом: трудно было найти равный ей контральто. В великолепных залах Белосельского дома, как бы римского палацца, оперы, живые картины и маскарады часто повторялись во всю эту зиму, и каждое представление обстановлено было с особенным вкусом, ибо княгиню постоянно окружали италианцы, которые завлекли ее и в Рим», – писал современник.

Салон Волконской, по мысли хозяйки, призван был объединить самых разных представителей московской интеллигенции. Зинаида Александровна принимала у себя и профессионалов, и начинающих, и русских, и иностранцев. Сюда приходили, как выразился Петр Вяземский, «люди умственного труда, профессора, писатели, журналисты, поэты, художники». Дом свой в ожидании исполнения своей мечты – встречи западной и российской культур – княгиня хотела превратить в некое подобие открытого музея европейского искусства.

Мыслимо ли себе представить, что Пушкин мог быть каким-то образом обойден вниманием хозяйки салона на Тверской, обуреваемой столь честолюбивыми планами? Не прошло и недели после возвращения поэта в Москву в сентябре 1826 г., как он получает приглашение почтить своим вниманием «римское палаццо» на Тверской.

Пушкин пришел. Опять оказавшись в центре внимания уймы салонного народа, с интересом внимал Волконской, исполнившей романс «Погасло дневное светило…» на его стихи. Поэт был «живо тронут этим обольщением тонкого и художественного кокетства», – как писал очевидец. И только…

Чтобы заманить Пушкина в следующий раз в пределы своего салона, Волконская вынуждена была прибегнуть к помощи Петра Вяземского, упрашивая его: «Приходите ко мне обедать в воскресенье непременно, я буду читать коечто, что, я надеюсь, Вам понравится, – если возможно поймать мотылька Пушкина, приведите его ко мне. Быть может, он думает встретить у меня многочисленное общество, как было, когда он приходил в первый раз. Он ошибается, скажите ему это и приведите обедать. То, что я буду читать, ему тоже понравится».

Что могло спугнуть «мотылька Пушкина» в первый раз? Если верить современникам, это могла быть просьба что-нибудь почитать, ведь часто представляли его как «прославленного сочинителя». Вот, например, Шевырев (в будущем он станет учить детей Волконской) пишет: «Будучи откровенен с друзьями своими, не скрывая своих литературных трудов и планов, радушно сообщая о своих занятиях людям, известно интересующимся поэзией, он (Пушкин. – А.В.) терпеть не мог, когда с ним говорили об стихах его и просили что-нибудь прочесть в большом свете. У княгини Зинаиды Волконской бывали литературные собрания понедельные. На одном из них пристали к Пушкину с просьбою, чтобы прочесть. В досаде он прочел "Поэт и Чернь" и, кончив, с сердцем сказал: "В другой раз не станут просить"».