Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В 1823 г. Голицын приказал выстроить на Тверской площади новое пожарное депо с каланчой. Это изящное ампирное здание с дорической колоннадой украсило площадь перед особняком генерал-губернатора. Долгие годы – до 1917 г. – оно было известно и как Тверская полицейская часть, куда доставляли провинившихся горожан. На втором этаже были камеры для государственных преступников, где некоторое время содержался драматург Сухово-Кобылин, обвиненный в убийстве любовницы. За время отсидки он сочинил свою «Свадьбу Кречинского».

Появление Голицына заметно оживило и культурную жизнь Москвы. Ему довелось управлять Москвой в ту золотую для русской литературы пору, когда в Москве жили и творили Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Жуковский, Вяземский, Тютчев, Погодин, Аксаков. Градоначальник, как человек прекрасно образованный, понимал важность посильной поддержки и развития российской словесности. Князь был не просто доступен для литераторов – он стремился к общению с ними. В его доме на Тверской регулярно собирался литературный кружок, он сам выступил инициатором издания в Москве литературных журналов.

Когда мы говорим о пушкинской Москве, то имеем в виду Москву именно голицынского периода. После возвращения в родной город после пятнадцатилетней разлуки Пушкин жил и бывал в домах, отстроенных при Голицыне. Александр Сергеевич был популярен не только среди московского общества, но и в доме генерал-губернатора, прекрасно информированного о том, что Пушкин делает и говорит в Москве. Дело в том, что в Белокаменную Пушкина пускали, но под надзором полиции. По должности генерал-губернатор Москвы просто обязан был держать Пушкина под контролем. Обычно, узнав о приезде Пушкина в Москву, князь давал немедленное предписание московскому оберполицеймейстеру Д.И. Шульгину иметь «означенного отставного чиновника Пушкина под секретным надзором полиции». В ответ Шульгин, как правило, успокаивал градоначальника, что «в поведении Пушкина ничего предосудительного не замечено».

Интересно, что в 1833 г. Голицын получил от своего петербургского коллеги письмо с вопросом – а по какой причине за Пушкиным вообще нужно следить. В ответ Голицын написал, что сведений о том, по какому случаю «признано нужным иметь Пушкина под надзором» у него не имеется. Но от надзора Пушкин все равно не избавился.

Сам поэт хорошо относился к Дмитрию Голицыну, ценил градоначальника за порядочность и истинную аристократичность. Судите сами. Успокаивая Вяземского, которого Фаддей Булгарин в своем доносе к царю обвинил в вольнодумстве и разврате, Пушкин пишет: «Для искоренения неприязненных предубеждений нужны объяснения и доказательства – и тем лучше, ибо князь Дмитрий может представить те и другие» (январь 1829 г.). Следовательно, Пушкин надеялся, что Голицын поможет опровергнуть донос подлого Булгарина. Это яркий штрих к портрету князя, характеризующий не только его личные качества, но и уважение к нему при дворе. К Голицыну в Санкт-Петербурге действительно очень чутко прислушивались.

Покровитель наук и искусств, Голицын по воскресеньям давал в своем особняке на Тверской популярные роскошные балы: «Были на славном балу у князя Дмитрия Владимировича; всякий был как дома, оба хозяева очень ласковы, и все были прошены во фраках», – отмечал современник. Гвоздем бальной программы была постановка так называемых живых картин – немых сценок, составлявшихся из гостей бала. Недаром многие зрители картин еще долго говорили о них, и в том числе Александр Пушкин. Коротая время по пути из Москвы в Петербург, он писал: «Мое путешествие было скучно до смерти… Наконец, за несколько верст до Новгорода, я нагнал вашего Всеволожского, у которого сломалось колесо. Мы закончили путь вместе, подробно обсуждая картины князя Голицына» (20 июля 1830 г., Н. Гончаровой).

Дом Голицына был для Пушкина притягательным еще и потому, что один из первых выходов в свет Натальи Гончаровой также был на балу в губернаторском особняке на Тверской. Во время своего дебюта у Голицына юная Натали немедля оказалась в кругу внимания. «А что за картина была в картинах Гончарова!» – делился с Пушкиным Вяземский в январе 1830 г., т. е. почти за год до бракосочетания поэта. В переписке братьев Булгаковых, неиссякаемом источнике сведений о московском житье-бытье, читаем: «Маленькая Гончарова, в роли сестры Дидоны, была восхитительна».

Однажды Вяземский, зная, что Пушкин давно влюблен в Гончарову, и увидав ее на балу у Голицына, попросил своего приятеля Лужина, который должен был танцевать с Гончаровой, заговорить с нею и с ее матерью мимоходом о Пушкине, с тем чтобы по их отзыву узнать, что они о нем думают. Мать и дочь отозвались благосклонно и велели кланяться Пушкину. Так Вяземский рассказывал Бартеневу.

В доме Голицына Пушкин встречал и других женщин. В 1827 г. на балу поэт, танцевавший с Екатериной Ушаковой мазурку, сочинил экспромт, ставший стихотворением «В отдалении от вас…». Ушакова написала об этом так: «Экспромт…, сказанный в мазурке на бале у князя Голицына»:

В отдалении от вас
С вами буду неразлучен,
Томных уст и томных глаз
Буду памятью размучен;
Изнывая в тишине,
Не хочу я быть утешен, —
Вы ж вздохнете ль обо мне,
Если буду я повешен?

Столь унылое окончание стихотворения свидетельствует о том, что у Пушкина в тот день было совсем не бальное настроение. Цявловская считает, что пусть и в шутку, но Пушкин этим стихотворением высказал тревогу за свою дальнейшую судьбу. Опасения вызвало обнародование непозволительно смелой и потому запрещенной элегии «Андрей Шенье». В течение 1827 г. Пушкина вынуждали несколько раз давать объяснения «компетентным органам» по поводу происхождения и смысла этого стихотворения.

Здесь же, в доме на Тверской, Пушкин повстречался с будущей поэтессой Евдокией Ростопчиной (в девичестве Сушковой), «Пушкин так заинтересовался пылкими и восторженными излияниями юной собеседницы, что провел с нею большую часть вечера», – вспоминал брат Сушковой. Свои воспоминания о встрече на балу с обожаемым ею всю оставшуюся жизнь поэтом РостопчинаСушкова облекла в стихотворную форму:

Я помню, я помню другое свиданье:
На бале блестящем, в кипящем собранье,
Гордясь кавалером, и об руку с ним,
Вмешалась я в танцы… и счастьем моим
В тот вечер прекрасный весь мир озлащался.
Он с нежным приветом ко мне обращался,
Он дружбой без лести меня ободрял,
Он дум моих тайну разведать желал…
Ему рассказала молва городская,
Что, душу небесною пищей питая,
Поэзии чары постигла и я,
И он с любопытством смотрел на меня, —
Песнь женского сердца, песнь женских страданий,
Всю повесть простую младых упований
Из уст моих робких услышать хотел…
Он выманить скоро признанье успел
У девочки, мало знакомой с участьем,
Но свыкшейся рано с тоской и несчастьем…
И тайны не стало в душе для него!
Мне было не страшно, не стыдно его…
В душе гениальной есть братство святое:
Она обещает участье родное,
И с нею сойтись нам отрадно, легко;
Над нами парит она так высоко,
Что ей неизвестны, в ее возвышенье,
Взыскательных дольных умов осужденья…
Вниманьем поэта в душе дорожа,
Под говор музыки, украдкой, дрожа,
Стихи без искусства ему я шептала
И взор снисхожденья с восторгом встречала.
Но он, вдохновенный, с какой простотой
Он исповедь слушал души молодой!
Как с кротким участьем, с улыбкою друга
От ранних страданий, от злого недуга,
От мрачных предчувствий он сердце лечил
И жить его в мире с судьбою учил!
Он пылкостью прежней тогда оживлялся,
Он к юности знойной своей возвращался,
О ней говорил мне, ее вспоминал.
Со мной молодея, он снова мечтал.
Жалел он, что прежде, в разгульные годы
Его одинокой и буйной свободы,
Судьба не свела нас, что раньше меня
Он отжил, что поздно родилася я…
Жалел он, что песни девической страсти
Другому поются, что тайные власти
Велели любить мне, любить не его, —
Другого!.. И много сказал он всего!..
Слова его в душу свою принимая,
Ему благодарна всем сердцем была я…
И много минуло годов с того дня,
И много узнала, изведала я, —
Но живо и ныне о нем вспоминанье;
Но речи поэта, его предвещанье
Я в памяти сердца храню как завет
И ими горжусь… хоть его уже нет!..
Но эти две первые, чудные встречи
Безоблачной дружбы мне были предтечи, —
И каждое слово его, каждый взгляд
В мечтах моих светлою точкой горят!..
18
{"b":"670113","o":1}