Все, что приходит, – уходит. Все, что мы видим, слышим, пробуем, обоняем, чувствуем и думаем, какое-то время живет, а затем умирает. Но разве вы не были здесь до того, как все это появилось? В то время, когда все это происходило? После того, как все это ушло? Осознанность отмечает наличие и отсутствие каждой «вещи». Вы – тот, кто видит, как все это приходит и уходит. Вы здесь, чтобы определять это. Например, вы определяете отсутствие какой-либо эмоции, затем ее появление, затем исчезновение. Так, вы можете сказать: «Мне не было грустно, потом мне стало грустно, а теперь мне уже не грустно». Как свидетель, наблюдающий за проезжающей машиной, вы здесь, чтобы констатировать свои состояния и их перемену. А если вы способны констатировать различные плотные и тонкие вещи, которые приходят и уходят, вы по определению должны быть некой константой, в пределах которой приходят и уходят вещи. Эти вещи не могут быть вами. Это не вам грустно; вы – тот, кто был, есть и будет до появления грусти, во время ее появления и после того, как она уйдет. Понимаете, в чем разница? Всего лишь смена точки зрения, легкое смещение ракурса, имеющее, как вы увидите ниже, огромное значение.

А теперь представьте, что мы изымаем все, что вы видите, слышите, пробуете, чувствуете и представляете. Все «вещи». Что останется? Ничто, верно? Ничто. Именно так «Я» определяется в учении дзэн. Ни-что. Вот почему во многих традициях считается, что Богу нельзя давать ни имени, ни конкретной формы. Он и есть бесформенное. Давать Богу имя – значит пытаться придать форму тому, что находится за пределами каких-либо форм.

У бесформенного аспекта «Я» нет никаких собственных свойств, кроме одного: вещи «проявляются» в нем, и это единственная его особенность. Его можно сравнить с пространством, фоном, бесформенным «сосудом» для всего, что угодно. Без фоновой тишины, в которой возникает звук, сам звук был бы невозможен. Мы видим звезды исключительно благодаря темному фону ночного неба. Лишь по отношению к бесформенному форма становится возможной, так же как лишь по отношению к тишине становится возможным звук. Мы не привыкли обращать внимание на пространство. Мы привыкли фокусироваться на том, что в этом пространстве находится. Когда в голове появляется мысль, мы не обращаем внимания на тишину, на фоне которой она появилась; мы фокусируемся на самой мысли.

Именно из концепции бесформенного «Я» на Востоке впервые зародилось понятие нуля. Лишь по отношению к ничто может быть что-то – например, числа. Все числа проявляют себя лишь по отношению к ничто. Концепция нуля изначально была духовной. И хотя именно из этой духовной концепции впоследствии возникла вся математика, мистики утверждают, что нуль – это не что-то, что нужно понять интеллектуально или о чем можно просто поразмышлять. Нуль нужно ощутить на собственном опыте. Именно этим и занимается йога-нидра. Она позволяет ощутить нуль. Вот почему мой отец Йоги Амрит Десаи, основатель Интегративного Амрит-метода йога-нидры, говорит: «Йога-нидра переносит вас в зону нулевого стресса».

«Нулевой» фон подобен небу осознанности. Небо являет собой совершенную способность пропускать через себя все что угодно. Оно беспрепятственно позволяет появляться и исчезать в своем пространстве чему бы то ни было. По природе своей небо не отдает предпочтения облакам перед молниями, птицам перед самолетами или солнцу перед дождем. Природа неба в том, чтобы безусловно принимать все таким, какое оно есть. Нет ничего, чему бы отдавалось предпочтение, что отделялось бы от остального. Нет ярлыков «хорошее» и «плохое». Небо не делит вещи на те, которые ему нравятся, и те, которые не нравятся. В этом его суть. С точки зрения небоподобного «Я», вещи просто есть. «Я» не пытается быть безусловным. Оно безусловно по природе своей. Еще одно слово, которым можно обозначить это всеприятие небоподобного пространства, – любовь. Не эмоциональная любовь, а чистое, абсолютное и безусловное приятие.

Меня всегда поражали рассказы об околосмертном опыте. Люди, побывавшие «по ту сторону», делятся своими впечатлениями. Они рассказывают о глубоком опыте любви. Они возвращаются, чтобы поведать о том, что само бытие испытывает к нам огромную, глубокую и полную любовь, столь необъятную, что мы даже близко не можем себе ее представить. Эта любовь присутствует всегда, и нет абсолютно ничего, что мы могли бы сделать, чтобы нас перестали любить. Это вечный и неизменный фон, на котором разворачивается все проявленное бытие. Говорят, что если бы мы догадывались, как на самом деле нас любят (безусловно принимают), то не страдали бы так, как страдаем, пребывая на человеческом плане существования.

Поэтому природа «Я» – не в ничто, а в любви, в самой ее сути. Все, что когда-либо происходило в этом мире, – каждая эмоция, каждая мысль, каждый опыт, – все они происходят на фоне полной, всеобъемлющей и безусловной любви. Полное и безусловное дозволение и приятие. А теперь вообразите себе практику, которая позволяла бы восстановить связь с этим невидимым фоном, на котором разворачивается наша человеческая жизнь. Вот каков истинный потенциал йога-нидры.

Это свойство «Я» быть безликой основой, лишенной каких-либо качеств, приводит к тому, что его очень сложно заметить. Оно как воздух. Мы ведь не ходим и не обсуждаем воздух или пространство, хотя они окружают нас всегда, каждую секунду. Мы склонны замечать вещи внутри пространства. Когда кто-то говорит или когда мы слушаем радио, мы не слушаем тишину, мы слушаем звук. Мы слушаем то, что заполняет пространство, а не само пространство. Точно так же мы не замечаем, что приятие является свойством пространства, окружающего весь наш опыт. Здесь-то, согласно учению йоги, и таится ловушка.

Я поделюсь с вами несовершенной, но полезной метафорой. Представьте себе большой котел. Огромный. Котел для варки омаров, например. На самом деле у «котла» осознанности вообще нет границ, но для начала пусть будет котел. Этот котел, подобно небу, обладает совершенным свойством вмещать в себя все, что туда попадает. Если вы положите туда картошку, котел прекрасно наполнится картошкой. Никаких предпочтений. Полная безусловность. Когда картошку вынут, в котле не останется никаких следов картошки. Он будет готов принять в себя любое другое содержимое. Может, морковку. Когда котел будет заполнен морковкой, он точно так же окажется идеальным для нее вместилищем.

Такое «обрамление» сущего вбирает в себя свойства всего того, что оно обрамляет, при всем при том оставаясь совершенно незатронутым обрамляемым. Таким же образом «ёмкость» сознания принимает в себя и отражает свойства всего того, что в него попадает. Если в котле картошка, то котел начинает обладать свойствами картошки. Он, так сказать, «окартофеливается». Когда через котел проходит морковь, он принимает на себя свойства моркови – «оморковливается». Так и грусть или злость являются преходящим опытом, который совершенным образом принимается и дозволяется сосудом нашего «Я». Когда они становятся его содержимым, «Я» принимает на себя их свойства. Когда подобные качества присутствуют в нем, они ощущаются и принимаются в полной мере, а когда они покидают «Я», сосуд остается незапятнанным и готовым принять следующий опыт.

Какие бы эмоции ни заполняли сосуд сознания, они ощущаются в полной мере и им дозволяется быть. Сосуд не оказывает им никакого сопротивления, он не боится их. Никаких драм. Просто опыт, переживаемый в настоящем времени. Когда опыт приходит, ему дозволяется прийти. Когда он уходит, ему дозволяется уйти.

Тогда, спросите вы, в чем же проблема? Проблема в том, что сосуд, будучи фоновым присутствием, никак о себе не заявляет, в результате у нас появляется склонность забывать о его существовании и обращать внимание только на его содержимое. Давайте представим, что вы варите макароны в кастрюле. Вряд ли вы, заглянув под крышку, скажете: «Ой, какая замечательная кастрюля с макаронами внутри». Скорее всего, вы скажете: «О! Макароны!» Иными словами, мы гораздо чаще обращаем внимание на то, что содержится в емкости, чем на саму емкость.