Я вскарабкался по стремянке и высунулся по грудь в чердачное пространство. В воздухе до сих пор висело плотное облако пыли, и от этого лучи прожекторов казались живыми существами. Снизу доносились голоса полицейских – судя по тому, что я слышал, профессора они пока не нашли, и я подумал, что отыскать его будет сложно. От люка до места, сквозь которое провалился вниз Конрад, было футов тридцать или сорок, и планировка помещений третьего этажа ничем не напоминала огромное открытое пространство чердака. Судя по всему, плана палат, кабинетов и коридоров у полиции не было и определить, куда именно упал патологоанатом, они не могли.

Но даже так, вслепую, им полагалось бы найти уже профессора. Я неловко топтался на перекладине стремянки, снизу продолжали перекликаться полицейские. Ну же, почему так медленно? С момента обрушения потолка прошло уже минут пять. Если у Конрада открытая рана, он может истечь кровью прежде, чем до него наконец доберутся.

– Профессор Конрад! – окликнул я.

Эхо моего голоса прокатилось по закоулкам чердака и стихло. Я собрался уже спускаться вниз и присоединиться к поискам, что бы там ни говорил Уэлан, когда мне показалось, будто слышу слабый звук. Я замер. Звук не повторился. Но он никак не напоминал голоса полицейских.

Он напоминал стон.

– Профессор, вы меня слышите?

Снова ничего. Я смотрел на островок света в том месте, где лежал труп. В этом году мне пришлось уже наблюдать, как умирает человек. Меня до сих пор мучили кошмары, и мысль, что подобное может повториться, была невыносимой.

Да ну их всех к черту!

Я одолел последние несколько ступенек и осторожно ступил ногой на алюминиевый настил. Балки под ним скрипнули, но не затрещали. Потолок провалился, когда Конрад попал ногой между балок. Значит, если я постараюсь избежать этого, со мной ничего не случится.

Так я, во всяком случае, надеялся.

Чердак казался зловещим, даже когда в нем толпились люди. Теперь, когда я находился здесь один, это ощущение усилилось. Прожектора светили вдоль временного настила, и от этого окружающая их темнота сгустилась еще сильнее. Я шел по прогибающемуся настилу, опасаясь летучих мышей – мне очень не хотелось оказаться застигнутым врасплох подобно профессору, – но пока не видел ни одной. Наверное, шум и суматоха в здании спугнули их.

Завернутое в брезент тело лежало там, где его оставили. Обрушение его не потревожило, что не могло не радовать. Я обошел тело по мосткам, испытывая легкие угрызения совести: вроде невежливо бросать его одного. Однако сейчас больше внимания к себе требовал живой человек.

Осторожно ступая, я шагнул к зияющему провалу. Ближним к нему плитам настила я не доверял, поэтому ухватился одной рукой за стропильную балку и только после этого вытянул шею, чтобы заглянуть вниз. Оттуда в свете опрокинувшегося прожектора медленно поднимались завитки пыли, но дна свет не достигал.

– Профессор Конрад!

Я достал из-под комбинезона мобильник и включил фонарь. Тени неохотно расступились, открыв хаотичную груду досок, штукатурки и утеплителя. Я опустил руку с телефоном ниже: луч фонарика скользнул по чему-то голубому. Я подвинул луч обратно и пошарил немного. Не сразу, но я все-таки догадался, что именно вижу внизу.

Пластиковую бахилу, высовывавшуюся из-под куска утеплителя.

– Какого черта вы здесь делаете?

От неожиданности я едва не выронил телефон. Крепко цепляясь за стропильную балку, я оглянулся на Уэлана.

– Вам же ясно сказали: стойте на месте! Вон отсюда, ну!

– Я вижу Конрада.

Он поколебался:

– Дайте я посмотрю.

Я отодвинулся.

– Вы хотя бы определили, в какую комнату он мог упасть? – спросил я.

– Нет. Там не план, а лабиринт настоящий. Туда нужно пройти сначала по одному коридору, потом по другому – в обратную сторону, и палаты отделены дополнительными перегородками.

Я подумал, что это не так трудно, как Уэлан описывает, однако с учетом его настроения решил, что говорить ему этого не следует. Уцепившись за ту же балку, Уэлан перегнулся через край провала и посветил вниз мощным полицейским фонарем.

– Вы меня слышите, профессор? – крикнул он.

Ответа не последовало.

– Вы его видите? – спросил я.

– Что-то вижу… Похоже на его ногу. Возможно, нам…

Шаги по настилу предупредили нас о приближении Уорд.

– Господи, Джек, что ты, черт возьми, делаешь?

Мы оглянулись на нее. Впервые я обратил внимание на то, как неловко она движется в мешковатом комбинезоне.

– Прошу прощения, мэм…

– Это я виноват, – произнес я. – Мне показалось, будто я слышу стон.

– Что, прямо вот отсюда? – нахмурилась Уорд.

– Мы его видим! – заявил Уэлан.

– Черт побери. – Она стояла, переводя дух, и смотрела на женские останки. – Он в сознании? Ну скажите мне, что он еще дышит!

– Мы пока не знаем. Он завален обломками потолка, не шевелится.

– Дайте посмотреть.

– Мэм, это небезопасно, – возразил Уэлан. – Вам вообще не следовало подниматься.

Не знаю, что удивило меня больше: то, что он вообще сказал это своей начальнице, или то, что Уорд не оторвала ему за это голову.

– Сама знаю, – огрызнулась она и, держась за стропила, чтобы не потерять равновесия, подобралась к нам. – Пожарники со всем необходимым оборудованием уже выехали, и «Скорая» тоже, а мы до сих пор не можем найти его! Господи, чушь какая-то!

– Я мог бы спуститься вниз, – предложил я.

– Нет! – Уорд покачала головой. – Я же сказала: пожарные скоро будут, и у них с собой все необходимое.

– Не факт, что Конрад доживет до их приезда.

– Думаете, я этого не понимаю?

Уэлан прокашлялся.

– Мне больно говорить это, мэм, но, наверное, доктор Хантер прав. Мы не знаем, в каком состоянии профессор, а пожарным придется забираться сюда, на самую верхотуру, со всем своим барахлом. По крайней мере, мне следовало бы спуститься к нему на разведку – хотя бы увидеть, как обстоят дела.

Пару секунд Уорд молчала, уперев руки в бока, а потом сказала:

– Валяй.

Уэлан выкрикнул команды, и на чердак быстро подняли складную лестницу. Уорд запустила на чердак не всех полицейских – только пятерых, из опасения вызвать новое обрушение. Ей ужасно не хотелось оставлять меня наверху, но я переубедил ее: ведь у меня единственного имелось медицинское образование, и оно могло пригодиться до прибытия «Скорой».

За всей этой суетой как-то забылось, из-за чего мы все сюда попали. Тело мертвой женщины и ее нерожденного ребенка переместили подальше от провала, чтобы наша возня поблизости не нанесла им ущерба. По моей просьбе полицейские принесли еще кусок полиэтилена, и пока Уэлан с помощью еще одного полисмена устанавливал стремянку в провал, я накрыл им мумифицированное тело. Пластик мог защитить его от дальнейшего загрязнения пылью и волокнами стекловаты. Впрочем, я отдавал себе отчет в том, что это не единственная причина, по которой мне хотелось укрыть его. Мертвая женщина пролежала здесь бог знает сколько времени.

Мне казалось неправильным оставить ее без внимания хотя бы теперь.

К моей досаде, Уорд заставила меня отойти подальше, пока Уэлан опускал стремянку, стараясь при этом не потревожить обломков, засыпавших патологоанатома. Прожектора переставили так, чтобы они были направлены вниз. Теперь они освещали груду досок и утеплителя, под которой лежал Конрад, но все остальное скрывалось в темноте.

Вместо того чтобы опереть верх стремянки на ненадежную кромку провала, Уэлан прислонил ее к стропилам и привязал к балке куском нейлонового шнура. Потом подергал, проверяя крепление, и поставил ногу на ступеньку.

– Осторожнее, Джек! – предостерегла его Уорд.

– Это все равно что окна мыть! – откликнулся он и принялся спускаться.

Алюминиевая стремянка шаталась и ритмично поскрипывала, но через несколько секунд застыла: Уэлан добрался до дня. С места, где я стоял, его не было видно, но слышал я его хорошо.

– Так, спустился. Попробую убрать с него весь этот мусор…