– Похоже, вы были правы, – произнес Уэлан. – Тело лежало тут, пока не мумифицировалось, а затем его перенесли в глубь чердака.

– Вы ничего не нашли на брезенте, в которое оно было завернуто? – спросил я.

– На нем обнаружили нечто напоминающее собачью шерсть, а в одном из люверсов застрял человеческий волос. Не того цвета, что у жертвы, – значит, не ее. Мы пробьем его по базе ДНК, посмотрим, не найдется ли совпадений, но на это уйдет время. Сам брезент из тех, что можно купить в любом хозяйственном магазине или взять на стройке. Пыль на нем – смесь цемента и штукатурной смеси, а синяя краска самого распространенного сорта, мы даже производителя не можем определить по ней. Наверное, тот, кто переносил тело, спешил и взял для этого первое, что подвернулось под руку. Однако это не объясняет, почему они так долго ждали, прежде чем сделать это.

– Они?

Уэлан махнул рукой в темноту.

– Отсюда до того места, где ее нашли, двадцать или тридцать ярдов. Если только этот кто-то не использовал носилки, тело надо было тащить так. Гораздо проще переносить его, завернув в брезент, но даже так в одиночку это почти невозможно. Не столько из-за тяжести, сколько из-за необходимости сохранять равновесие на узких балках, не провалившись ногой сквозь потолок.

Что ж, логично. И если бы тело женщины просто волочили, это оставило бы четкие следы и на перекрытии, и на самом теле. Ни того ни другого я не заметил.

Я снова пригляделся к месту, где прежде лежало тело. Помимо пятен – следов разложения, – на поверхности утеплителя виднелись и какие-то светлые потеки.

– А это что?

Одна из детективов покачала головой:

– Мы пока не знаем. Для крови слишком светлые. Похожие пятна мы нашли на ступенях за дверью, так что не исключено, это вообще не имеет отношения к телу. Может, просто кто-то что-нибудь пролил. Мы послали образцы на анализ, но что бы это ни было, это слишком старое, чтобы определить точно.

– Мы обнаружили еще кое-что, – добавил Уэлан и ткнул пальцем в дверную раму со стороны чердака. – Вот, видите?

На неокрашенной, потемневшей от времени деревянной поверхности были светлые полосы.

Царапины.

– Это объясняет повреждения на пальцах женщины, – продолжил Уэлан. – Мы даже выдернули из дерева один из ее ногтей. Дверь заперли снаружи, а она достаточно крепкая. Слишком тяжелая, чтобы она сумела сломать ее или выбить.

Господи, подумал я, представив это. Мы полагали, что женщину убили где-то в другом месте, а потом притащили ее тело на чердак. Мы ошибались.

– Кто-то запер ее тут и оставил умирать.

– Чего я не могу понять, – заявил один из детективов, пожилой мужчина, глаза которого печально смотрели поверх марлевой маски, – так это почему она не выбралась через один из других выходов. Ведь этот точно не единственный.

– А как бы ты карабкался здесь, будь ты беременный? – усмехнулась его коллега. – Тебе даже с твоим пивным брюшком нелегко пришлось бы. И откуда ей было знать, где они?

Действительно, на чердаке царила непроглядная тьма, и мы не нашли на теле ни телефона, ни зажигалки, которыми женщина могла бы посветить. Один неверный шаг – и она провалилась бы сквозь потолок.

– Я только предположил, – обиженно буркнул детектив.

Я все еще пытался понять, что же тут произошло.

– Но зачем кто-то запер ее и ушел?

Уэлан пожал плечами:

– Есть вероятность того, что это случилось непредумышленно. Какой-нибудь розыгрыш, обернувшийся бедой. Люди много чего вытворяют, будучи пьяными или под наркотой, и мы знаем, что здесь тусовались наркоманы. Но я плохо представляю, чтобы беременная женщина пряталась на чердаке забавы ради – под наркотой или нет. Я бы сказал, кто-то либо завлек ее сюда, либо за ней гнались, и она здесь укрылась. В общем, кто-то запер ее тут и бросил. По меньшей мере на несколько месяцев. Возможно, узнав, что больницу будут сносить, они решили перенести труп подальше, в место, где найти его будет меньше шансов.

Неплохая версия, не хуже других. Однако мысль о беременной женщине, за которой гнались, напомнила мне еще кое о чем.

– Светлые пятна на утеплителе, – сказал я, глядя на мятые стекловолоконные маты. – Вы упоминали, что похожие пятна есть на лестнице. Это не могли быть околоплодные воды?

Женщина-детектив присела на корточки и произнесла:

– Да, думаю, такое возможно. Однако пятна слишком старые, чтобы определить точно.

– Вы полагаете, у нее отошли воды? – спросил Уэлан.

– Не исключено. Но если так, судя по тому, что я видел у ребенка, это было преждевременно.

– Значит, она могла умереть от этого?

Я кивнул, потрясенный этой мыслью. Без медицинской помощи преждевременное отхождение околоплодных вод может быть опасным для жизни и в гораздо более благоприятных условиях. Запертые на чердаке без еды и питья, женщина и ее дитя не имели шанса выжить. Все, что им оставалось, – медленно умирать в темноте.

Все молчали. Потом Уэлан повернулся к двери.

– Пошли, – угрюмо буркнул он.

Спускаясь по деревянной лестнице, я остановился у высохших пятен, о которых говорила женщина-детектив. Едва заметные, похожие скорее на потеки воды, чем на кровь. Их было несколько; некоторые размерами не превышали капли, и цепочка их тянулась вверх, на чердак. Они могли оказаться чем-то совершенно безобидным, твердил я себе, какая-то жидкость, пролитая строителем или вообще случайным человеком. Легко вообразить бог знает что, особенно в таких эмоциональных ситуациях, как данная.

Но, следуя за Уэланом по пустому больничному коридору, я никак не мог отделаться от образа молодой женщины, убегавшей от какого-то преследователя – или преследователей. Она искала спасения на чердаке, а оказалась там взаперти. Я снова подумал о царапинах на дверном косяке – глубоких от страха и отчаяния. Изможденная, с преждевременно отошедшими водами женщина боролась за свою жизнь и жизнь ребенка единственным доступным ей способом.

А когда это не удалось, легла на грязный утеплитель и умерла.

В конце концов эвакуация останков женщины прошла без происшествий. К моменту, когда я поднялся на чердак через знакомый уже люк и по проверенным панелям настила подошел к завернутым в брезент останкам, пыль улеглась – и в фигуральном, и в прямом смысле. На чердаке все оставалось так, как в прошлый раз, только дыру, в которую провалился Конрад, огородили пластиковыми барьерами и бело-синей полицейской лентой.

Мне сообщили, что жизни патологоанатома ничего не угрожает, хотя у него сотрясение мозга, сломано бедро, несколько ребер и плечо. Это означало, что в ближайшее время он своими обязанностями заниматься не будет. Поговаривали также о приостановке работ до появления нового эксперта ему на замену, однако Уорд не собиралась ждать. Тем более что специалисты по строительным конструкциям заверили, что непосредственного риска дальнейшего обрушения чердака нет (правда, проверять это на собственной шкуре никому не хотелось).

Первоочередной задачей стала теперь эвакуация трупа с чердака – так быстро, как только возможно. Остальное могло подождать до тех пор, пока труп не окажется в морге. Обычно эвакуация тела жертвы с места преступления не доставляет больших проблем. Даже хрупкие мумифицированные останки не особенно осложнили бы задачу, однако спуск тела через узкий люк потребовал бы, разумеется, осторожности. Проблема заключалась в том, что жертва не только мумифицировалась, но и была беременна. И без амортизирующей жидкости, защищающей плод, любая попытка пошевелить тело матери привела бы к смещению крохотных косточек – они просто перемешались бы, как семена в высохшей коробочке. Мы не могли позволить себе потревожить их сильнее, чем уже это сделали. Прежде чем приступить к эвакуации с чердака останков матери, мне предстояло спустить оттуда ее ребенка.

О подобной задаче я раньше не думал. Было в этом что-то неправильное, граничащее со святотатством – разделять их таким вот образом. Я ждал, пока детектив осторожно закреплял на похожих на птичьи лапки руках женщины с изувеченными пальцами и сломанными ногтями пластиковые пакеты. А потом, пока другой детектив фиксировал происходящее на видео, постарался отбросить все мысли о святотатстве и принялся за работу.