– Нет, но… это явная недоработка в законе, ваше величество.

Безусловно. И она была допущена сознательно – по причине того, что Арчибальд, двоюродный брат Арена, курирующий комиссию по разработке закона о титулах, никак не мог прийти к единому мнению с участниками этой комиссии и с самим Ареном.

Поэтому вопрос был отложен на потом. Что ж, «потом» известно тем, что оно всегда наступает.

– Ваше величество, – продолжал представитель судебного комитета, – я опасаюсь, что в случае, если титулы будут оставаться за супругами, наличие фиктивных браков в стране возрастёт до неприличия. Это же отличный инструмент для шантажа, например…

В висках запульсировало сильнее. Как же он ненавидел эти дурацкие неразрешимые проблемы, которые как ни разрешай – всё плохо. И разрешать ведь приходится ему.

Ещё и Арчибальд уже почти месяц как торчит возле Геенны, ни разу ещё не возвращался. Оно объяснимо – всё-таки Эн вышла замуж за Берта Арманиуса, а двоюродный брат имел виды на эту девушку. Но так нельзя. Тем более, что Геенна из этих четырёх недель была активна только полторы – остальное время Арчибальд, как докладывали Арену, пропадал у местных дамочек лёгкого поведения.

Пора бы его вернуть.

– Я передам ваши вопросы его высочеству Арчибальду и попрошу его присутствовать на совещании в следующую среду. Обсудим поправки к закону с учётом пожеланий вашего ведомства.

И сразу после совещания Арен отправил брату краткое сообщение через браслет связи.

«Возвращайся. Ты нужен здесь».

Император немного нервничал из-за того, что попасть на обед так и не получилось – перекусывал он на ходу между совещаниями. Были ещё и внеплановые визитёры, на которых тоже ушло время, и освободился Арен только перед ужином. Охрана докладывала о том, как проходит день у детей и жены, и император остался доволен этими докладами. Супруга вела себя предсказуемо, но пока терпимо, а вот новая аньян удивляла. Даже охранники – на что уж невозмутимые люди, повидавшие с его семьёй многое, – и те удивлялись. Виктория провоцировала Софию на конфликт, но девушка не просто не реагировала – она иногда проявляла к императрице явную симпатию. Это была какая-то загадка, которую Арену очень хотелось разгадать.

Ужинал он с женой и детьми, слушая их живые рассказы о прошедшем дне. Виктория умильно улыбалась – и от неё к нему шли редкие и такие порой нужные волны покоя, что Арену не хотелось, чтобы это прекращалось. Поначалу жена только чуть холодела, когда речь шла об аньян, но потом перестала обращать внимание. Не удивительно – дети упоминали Софию через слово. «София сказала, София сделала, София умеет, София то, София это». Они были очарованы ею. Предсказуемо – эта девушка была совершенно очаровательна.

«Адриан наверняка клюнет, – подумал Арен и с удивлением ощутил, как его кольнуло злостью. – И предупреждать, чтобы не лез, бесполезно – больше всего на свете он любит нарушать запреты».

Впрочем, Арен не считал племянника серьёзной проблемой, он всегда мог справиться с ним – так или иначе. Поэтому быстро выкинул Адриана из головы.

После ужина император пару часов провёл с женой и детьми в детской, читая им книги. Потом Виктория отправилась укладывать наследников спать, а Арен, взглянув на часы, вдруг вспомнил, что обещал Софии вечером зайти. Конечно, она не обидится, если он этого не сделает – но всё же надо. Да и вряд ли девушка спит – всего-то десять минут одиннадцатого.

София действительно не спала. Когда он перешагнул решётку камина, оставляя позади пламя, она сидела за столом возле окна, спиной к нему, и что-то рисовала на листе бумаги.

Арен подошёл ближе. София ещё не переодевалась – по-прежнему была в платье, в котором он видел её утром, – но её рыжие волосы, днём обычно заплетённые в тугую косу или убранные в пучок, были распущены, и струились по плечам и спине, как огонь.

Захотелось дотронуться, и желание это было таким настойчивым, что Арен, нахмурясь, мотнул головой, отгоняя его от себя. Чтобы отвлечься, взглянул на рисунок – и замер.

Маленькая аньян рисовала его жену. В рабочем костюме, среди пышущих яркими красками растений оранжереи. София рисовала какими-то мелками – кажется, это называется «пастель»? – растирая их пальцами по бумаге, и под этими пальцами расцветало чудо.

Виктория была словно живая. И не просто живая – Арен знал это выражение лица очень хорошо. Именно так выглядела его жена, когда была увлечена чем-то. Когда рассказывала про работу или про выходки их детей. Безумно красивое одухотворённое лицо с блестящими от радости и энтузиазма глазами.

– У вас талант, Софи.

Негромкий вздох – и мелок выпал из рук девушки. Только в этот миг Арен понял, что ещё зачаровало его, кроме рыжих волос и рисунка – эмоции. Это был чистейший восторг, абсолютное вдохновение – нечто подобное он ощущал от играющих музыкантов, которые наслаждались собственной игрой и звучанием творимой мелодии. София тоже наслаждалась. Своим рисунком.

Рисунком, на котором была изображена его жена.

– П-п-простите, – София вскочила из-за стола, пытаясь закрыть собой рисунок. Это было так нелепо и по-детски, что Арен улыбнулся. – Я… п-п-просто…

– Вы просто рисовали. И насколько я знаю, в этом нет ничего противозаконного.

Она смотрела на него, испуганно округлив глаза – тёмно-серые, с пушистыми ресницами. У рыжих людей ресницы часто тоже рыжие, но у Софии они были тёмными, густыми и очень красивыми.

– Я повторюсь – у вас талант, Софи. Вы разрешите мне посмотреть поближе?

Арен почувствовал, как испуг начал постепенно уходить из девушки. На щеках, до этой секунды белых, появились два ярко-красных пятна, и его так же резко, как до этого испугом, окатило смущением.

– Да, конечно, – сказала София негромко, отходя от стола. – Только не трогайте, пожалуйста. Я ещё не закончила. Чтобы пастель не растиралась дальше и не рассыпалась со временем, её надо закрепить. Если вы разрешите.

Забавно. Кажется, она думала, что он рассердится. Но почему?

– Почему вы так смущаетесь? В конце концов, это всего лишь рисунок. Талантливый рисунок. И вам никто не запрещал рисовать ни меня, ни членов моей семьи. Кстати, – Арен развеселился, – а меня вы тоже рисовали?

Вновь смущение, и такой силы, что у него даже в голове зазвенело.

– Я…

– Покажи! – император, улыбаясь, протянул руку к Софии. – Покажи мне меня!

Она помотала головой и сделала шаг назад.

– Софи! – Арен шагнул следом, едва удерживаясь от смеха – не хотел, чтобы она обижалась. – Ну покажи! Я обещаю не сердиться и не лишать тебя зарплаты.

– Что вы! – пискнула девушка и сделала ещё шаг назад. – Я не думала даже!

– Тогда почему ты не хочешь показывать?

– Я…

Шаг – и София, наступив на собственное платье, начала падать назад спиной. Арен придержал её, положив руку на талию и прижав к себе.

Опять окатило чужими эмоциями, но на этот раз к смущению примешивалось кое-что ещё. И это ещё осталось жаром внизу живота, скручиваясь в тугой узел, и дыхание участилось, и руки непроизвольно сжались сильнее.

«Защитник. Мне кажется?»

Причин не доверять собственной эмпатии не было, и Арен чуть прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Раз, два, три, четыре, пять… отсечение.

Он открыл глаза, вновь чувствуя себя собой, а Софию – Софией.

– Я не знаю, почему, – сказала она тихо, не глядя на него. Тоже пыталась справиться с эмоциями. – Просто неловко. Отпустите, ваше величество, я больше не падаю.

Отпустить? После того, что он почувствовал, делать это не хотелось совершенно.

– Хорошо, Софи. – Арен тем не менее разжал руки. – Думаю, на сегодня достаточно неловкости. Покажешь мне через пару дней?

Волна облегчения.

– Покажу. – София посмотрела на него и улыбнулась. – Простите за эту сцену, глупо получилось. Я от неожиданности. Просто рисование для меня – очень… личный процесс.

– Я понимаю.

– О чём вы хотели поговорить? – Она уже совершенно справилась с эмоциями и излучала только спокойное дружелюбие и симпатию, как и обычно.