В его собственном шатре Сонаэнь спала, как будто никто в целом мире ей навредить не мог. Он сдернул с нее одеяло и сгреб ее вслепую за волосы — она взвизгнула, но кричать не стала.

— Любви, значит, захотелось, — на сальбуниди рявкнул Ниротиль, спуская штаны и бесцеремонно задирая ее рубашку, — я тебе покажу «любовь». Я устрою тебе такую «любовь»…

Она лишь вскрикнула, когда он взял ее сзади, продолжая держать за волосы. Ему нравилось слышать ее горестные всхлипывания под собой. Ему нравилось, как она полуосознанно пыталась вырваться из-под его тела, вновь обретшего прежнюю силу. Нравилось слышать, как она рыдает все громче и громче, пока, наконец, он не оттолкнул ее прочь, хватаясь за раскладную кровать и сжимая член рукой, невольно содрогаясь в коротких спазмах разрядки.

Как говаривал дядя, хорошее семя на порченную пашню не ложится. Если она и не понесла от Лияри, то пока выяснить это не мог ни один врач. И он не даст ей шанса выдать прижитого от любовника ребенка за его законного наследника. Ниротиль вытер лоб рукой — ладонь немного дрожала от напряжения, и оправился, выдыхая.

— Если еще хоть один мой воин к утру скончается от ран, а я разберусь с твоим полюбовничком и выживу, — спокойно обратился мужчина к съежившейся на постели леди, — я устрою тебе «любовь» со всеми каторжанами, каких встречу по дороге до самых рудников Нойманура. Я тебе обещаю, и слово мое крепко. Уж поверь.

*

— И все же, братья, я не полезу на стены, — в сотый раз заявил мастер-лорд Сартол, — если б со стороны гор, только у нас скалолазов нет.

— А где есть? — меланхоличный сотник Камиди затянулся трубкой и сонными глазами окинул собрание, — и чего ради туда лезть? Отстреляют на подлете.

С ним также вынуждены были согласиться. Ниротиль поскреб подбородок.

Он ненавидел замки. Каждый лорд старался выстроить себе махину побольше. Крепостные стены, валы, земляные насыпи и рвы — если бы это дейстительно помогало. Замки смотрелись красиво только на гобеленах, но, даже зная об этом, крестьянин огораживал дом хилым частоколом, мечтая о собственном. Начинающий оруженосец, и тот видел себя кастелянином. Конечно, крепости выглядели внушительно, но чаще всего были абсолютно бесполезны против настоящих угроз — оспы, скарлатины и холеры.

Ждать, пока Наместник скончается от вероятной холеры, Ниротиль не желал.

— Может, разобьем большой лагерь здесь? — уныло предложил Сартол, — не высидит же он там весь год.

— Этот Дворец полон запасов. А когда они кончатся, если не раньше, он утечет в горы.

— Самые невысокие стены с запада, но там они примыкают к скале — это самоубийство, тем более, когда нас ждут.

— А если отвлечь? — предложил внезапно какой-то паренек, судя по акценту — из асуров или полукровка; Ниротиль не видал его раньше.

Воеводы прислушались.

— Кто ты, юноша? — строго спросил Ясень.

— Азу. Я из асуров. Мы в горах, ну, когда пасли овец…

— Погоди, овцы никому не интересны!

— Как раз они и нужны, — заверил Азу, — когда была ночь, и мы хотели отогнать волков, иногда мы брали быка и привязывали пучок соломы к его рогам. Если его зажечь, бык бежал, и волки бежали тоже.

— Овцы вспыхнут, как мешки с шерстью, — возмутился Сартол, — расточительство какое!

— Господь не дает победы тем, кто издевается над Его созданиями, — тихо добавил Ясень.

Бурное обсуждение идеи пастуха продолжалось еще с полтора часа. Перебранка с дозорными Дворца перемежалась стрельбой с обеих сторон. Ни одна не была действительно намерена вступать в открытое противостояние.

— Они ждут, я думаю, вестей из Элдойра, — определил Ниротиль, — если мятеж начнется, Лияри в любом случае понадобится Правителю. Если же нет, он не станет терять время на вражду с нами.

— Нам следует вернуться в Элдойр, — озвучил Сартол общую мысль. Воеводы замолчали.

— Ненадолго, возможно. Не раньще, чем я исполню свое дело здесь, — твердо произнес Лиоттиэль, — никаких отступлений. Никакой осады — только с одиночными особняками мы еще времени не теряли! Мне нужны две сотни голосистых, злых ребят — у кого новобранцы? Эти пусть будут шуметь у ворот. Где Пастушок?

— Меня Азу звать, — тихо откликнулся юноша.

— Да хоть Имир Непобедимый, твою сношаемую душу! Ты хорошо видишь в темноте? Далеко? Сможешь разглядеть сигнал от стены Дворца и пустить вниз скот?

— Эге-ге, где теперь только найти скотины столько, — усмехнулся мастер-лорд.

— Горных козлов поймайте, — резко ответил Ниротиль, — купите у горцев. Отгоните из провизийного обоза. Где хотите, хоть сами рога отращивайте. К вечеру мне нужно вот что…

Возможно, дальновидный Дека Лияри и мог спастись от неожиданного набега, но полководец Лиоттиэль умел быть хитрым и терпеливым. Нужно было лишь особое, мстительное настроение и внутрений запал.

День прошел в подготовке к тайной атаке, которую ничто не выдавало во все более обустраивающемся лагере. У госпитальеров больше не умер ни один раненный.

На закате Ниротиль несколько минут провел у едва пришедшей в себя Трис. Она слабым голосом ругала лекаря Сегри: она хотела знать, сможет ли снова держать меч правой рукой, и следует ли ей менять балансировку, а он принялся утешать ее из-за потери красоты. Триссиль была возмущена до крайности: она свои шрамы некрасивыми или уродливыми считать отказывалась и по-своему ими гордилась. По крайней мере, так она говорила.

Несмотря на лихорадку, Триссиль не сдавалась.

Глядя на лица воинов — особенно присматриваясь к тем, что участвовали вместе с ним и другим воеводами в битве за Элдойр, Тило искал страх в них. И не находил. Усталость, злость, желание сквитаться, но не страх. Когда солнце уже клонилось к закату, а сиреневые тени упали в высокие ущелья над Флейей, полководец вновь увидел Сартола. Мастер-лорд выглядел удовлетворенным, хоть и был весь в грязи и тающем снегу.

— Высота, доложу тебе, у той скалы, такая, что вниз не прыгнешь.

— Что, готов наш Пастушок? — спросил полководец. Сартол подмигнул ему:

— Горд собой, как впервые линяющий дракон. Нашли, уж не обидься, пять десятков коз и семь ослов. Поди, разбегутся. Мы их будем гонять туда-сюда. Если с огоньками, то за дружину сойдет издали. Вот бы снег посильнее пошел!

Снег падал крупными хлопьями. Примораживало. Ниротиль представил себе глубокую степь где-нибудь на Севере, там, где не было лесов, а у саманных домов стены были толщиной в три аршина для защиты от ветра. Снежная буря могла с легкостью унести жизни всадников и караванов в степи на севере Черноземья.

Но во Флейе зима была мягкой и уютной. Обманчиво уютной: горы, возвышавшиеся над ними, обещали суровые метели в снегопад. Ниротиль поднял взгляд на Кундаллы — ледник с вершин в этом году сполз совсем немного.

— Я сам пойду на стены, — вдруг произнес он, — если нам не удастся выманить эту сволочь наружу.

— Мастер! А как ты попробуешь его выманить? Овец да ишаков будет маловато.

Ясень лишь одарил своего командира внимательным взглядом.

— И я с тобой, господин полководец, — церемонно поклонился он. Ниротиль закатил глаза со вздохом.

— Я в силах и в здравом рассудке.

— Я оторву ноги тому, кто усомнится, — серьезно ответил оруженосец, — но у меня тоже счеты к Наместнику. За сестру Трис и за Трельда Весельчака — мои побратимы пострадали, один мертв. Я сочтусь кровью, мастер.