Возле ее комнат стражи не было. Бриенна напряглась, не рискуя открыто подходить к дверям. Когда на ее плечо сзади опустилась тяжелая рука, она среагировала, как обычно, ухватившись за нее и намереваясь перебросить противника через бедро — удержала ее только проклятая длинная юбка.

— Да, миледи, вы не теряете формы, — простонал неизвестный, и превратился в Бронна. Бриенна выдохнула, оперлась о стену. Хорошо, что у нее не было ничего острого или тяжелого в руках.

— Что вы здесь делаете, сир?

— Прислал весточку от друга, — невозмутимо пожал плечами межевой рыцарь, — извольте…

— От него? — она повысила голос, Бронн хмыкнул. Его глаза смеялись, — Он жив? Он здоров? Где?

— О, миледи. Вы наполняете мое сердце соплями гребанного сочувствия к юным влюбленным. Он жив. Сорок миль к западу от Винтерфелла есть городишко — поганая дыра, там я его видел в последний раз.

Она метнула взгляд в сторону своих комнат.

— Мои доспехи. Меня могут взять под стражу в любую минуту.

Бронн выпучил глаза.

— За что?

Она не ответила.

— Будьте так любезны, сир, окажите мне помощь. Мои доспехи. Мои деньги. Я отправляюсь сейчас же.

— Всегда к вашим услугам, — галантно расшаркался Бронн и уверенным шагом направился по коридору. Бриенна метнулась вниз. Винтовая лестница была бы в сто раз удобнее, если бы на женщине не было платья. Она ругнулась, злясь на себя, когда в десятый раз зацепилась за что-то подолом.

На конюшнях она еще несколько раз споткнулась. Всего несколько десятков шагов, и она будет верхом, мчаться прочь от унижения и бесчестья…

— …обещай, что это будет сегодня.

— А что, скучаешь по такому, Пташка?

Бриенна успела только отметить, что второй голос, кажется, принадлежит Сандору Клигану, и едва не влетела в леди Сансу, отпрянувшую испуганно, как вспорхнувшая с ветки синица, от рослого воина. Пёс свирепо стиснул зубы, уставившись на Тартскую Деву, она, в свою очередь, послала ему уничижительный взгляд.

— Леди Бриенна! Я как раз вспоминала… я так сожалею…

— Леди Санса. Я вынуждена покинуть вас. Я уезжаю.

— Это срочно? — ровно спросила Санса, казалось, ничуть не удивленная, — я полагаю, что могла бы задержать вас на некоторое время.

— Это очень срочно, — лицо Бриенны пылало.

«Надо мной посмеялся бы любой. Любая. Они все проходят такие проверки перед свадьбой. Они зовут мейстера, приходит родня жениха, их оценивают, как породистых кобыл перед случкой. На них смотрят…, но нет. Этого никогда не случится со мной. Я не дамся».

Санса Старк размышляла недолго. Жестом подозвала свою служанку, ожидавшую в отдалении, попросила о чем-то тихо, затем повернулась к Бриенне. Пёс возвышался над ней, сурово озирая обстановку. Минуты текли бесконечно.

Служанка вернулась с письменными принадлежностями и двумя уже запечатанными письмами. Одно, более толстое, Санса распечатала и принялась дописывать, преспокойно воспользовавшись коленом Пса как столиком. Ровные строчки изысканными каллиграфическим почерком ложились быстро и без запинки. Закончив, она вручила письма Бриенне.

— Я полагаю, вы отправляетесь не на Тарт? — спросила леди Старк участливо. Бриенна сглотнула.

«У меня что, в самом деле все написано на лице? Как на нем вообще что-то можно прочитать под этими шрамами?».

— Нет, миледи.

— Вероятно, вы желаете лично встретиться с кем-то очень вам небезразличным? — тут Пёс заинтересованно покосился на Бриенну — словно собака навострила уши.

— Да, миледи.

Лицо Сансы сияло — Бриенна никогда не видела ее такой. Как будто на ее глазах свершалось нечто значительное, волшебное. Словно у девочки, услышавшей сказку со счастливым концом.

— Это письма, которые адресованы этому человеку. Они от меня и Тириона… лорда Десницы.

Пёс утробно заворчал при упоминании имени Ланнистера-младшего.

— Боги да помогут вам, леди Бриенна, — прошептала Санса, обнимая ее. Этот неловкий момент прервало появление Бронна, несшего в охапке предметы ее амуниции, а подмышкой несущего узел другого барахла.

— Дно пекла! Это было непросто, — пыхтя, он скинул поклажу, — вы были правы, миледи. На всех парадных лестницах стража. Чем вы успели провиниться?

Бриенна не ответила.

Возможно, если дела будут идти так же скверно, ей придется принести обет молчания пожизненно.

*

Огонек из почти остывшего угля взвился — и наконец, весело побежал по сухой траве, мху, маленьким кусочкам коры и трухи, крохотным веточкам…

Джейме убедился, что больше он не погаснет, и обессиленно привалился к каменной стене за своей спиной. Шея затекла от долгого пребывания в одной позе.

Не то чтобы он не умел разжигать огонь. Но с одной рукой делать это было чрезвычайно сложно. Как и многое другое, что ему приходилось делать каждый день в этом проклятом лесу. Поставить силки, освежевать попавшуюся добычу, просто собрать сухих веток. Сколько еще предстояло выдержать, он даже не хотел думать.

Джейме начинал ненавидеть все, что связано с самообслуживанием в принципе.

По крайней мере, его голова по-прежнему была при нем. Он задавался вопросом, жива ли Серсея, и уговаривал себя верить, что жива. Иначе и быть не могло, говорила она ему. Но многое из того, что она говорила, оказалось из разряда тех убеждений, которые он вынужден был подвергнуть сомнению и отбросить.

В короткие дни после победы над Королем Ночи им казалось — всем им, кто сражался у Стены, за Стеной, на Севере — что теперь ничего плохого с ними просто не случится. Не может случиться. Так же казалось и ему. Он дышал полной грудью, он строил планы, он надеялся. Казалось, прощены все прошлые ошибки в одну минуту.

Таргариены не умели прощать. Может быть, Серсее было суждено стать одной из них? Он не считал себя мягкотелым, но простил многим многое.

Джейме подтянул ноги к себе, уперся в колени подбородком и поежился. Весна весной, но ночами все еще бывало прохладно.

«Не думать о ней. Не думать. У женщины все хорошо». Но, чем больше он старался не думать о ней — тем чаще ее имя приходило на ум, и тем чаще он вспоминал Тартскую Деву.

Ему было что вспомнить. Их моменты-на-двоих. Конечно, обычно в них еще бывали задействованы Подрик, Бронн, некоторое количество Старков (больше упоминаний, чем живьем), плюс-минус несколько тысяч одичалых (некоторые особенно навязчивые и бесцеремонные). В плохие дни присутствовали враги всех сортов. И всегда Честь и Долг. Они ложились с ними в постель, они сидели с ними за едой, они, кажется, только и выжидали момента, чтобы вылезти из какой-нибудь долбанной дыры и все испортить.

Джейме поймал себя на мысли, что на этот раз испортил все сам. Предпочел жизнь, когда мог предстать перед судом и закончить на плахе. Может быть, Бриенна разочарована. Человек чести предпочел бегство. Серсея так точно в отчаянии и ярости. Что ж, после всего, он был один. Все еще живой.

Хотя и не чувствовал себя им.

По дороге в Винтерфелл Бронн заволок его в какое-то ужасное место, где огромное количество голых нетрезвых женщин зарабатывали своими потасканными телами на жизнь. «Выбирай любую, сказал Бронн, — присунь, наконец, какой-нибудь бабенке и прекращай вести себя, как прыщавый сопляк». Если бы он не был пьян, он бы врезал приятелю. Если бы он был трезв, то точно не зашел бы вслед за одной из этих «бабенок» в комнату.