Хотелось бы ей вспомнить из своей жизни хоть что-нибудь, о чем при этом не нужно было плакать.

*

Тихие всхлипывания не примерещились Джейме с противоположной стороны костра. Он извелся, ворочаясь несколько бесконечных минут. Женщины иногда плакали по пустякам. Только не Бриенна. Или, может быть, он об этом просто не знал.

Джейме подумал, что никогда в жизни в течение столь продолжительного времени не наблюдал Бриенну Тарт без доспехов. И очень редко видел ее, рассматривающей свое отражение в зеркале.

Она некрасива. И, зная об этом, она не пытается ею быть или казаться — и потому прекрасна. Надо лишь знать, как смотреть, чтобы понять. Нужно сразиться с ней, чтобы почувствовать. Приглаженные обычно волос к волоску светлые пряди растрепаны и торчат в разные стороны, бездонные глаза прищурены, сапфировая рябь морской волны блестит в них. Любуясь ее крепким, тренированным телом, в движениях которого чувствуется прежняя сила, Джейме испытывает нечто большее, чем влечение.

Он любуется ее шрамами. Ее несовершенством, которое становится частью ее красоты. Любуется жесткой неулыбчивой линией рта, маленькими сухими мозолями между большими и указательными пальцами, широко, по-мужски, по-воински расставленными ногами, на которых, в отличие от его собственных, ни волоска, лишь едва-едва заметный прозрачный пушок на лодыжках, торчащих из коротковатых штанов.

Перевязи под рубашкой нет, и ее грудь — маленькая, аккуратная, девичья — изредка являет себя его взору при удачно выбранном ракурсе относительно огня очага.

Крупные, длиннопалые, довольно узкие ступни Бриенны имеют высокий подъем, пятки у нее розовые и гладкие, на ее ногах ни одной мозоли, и это так не соотносится с ее остальным обликом, что впору прикоснуться, чтобы поверить.

Они начинают свой путь в Зиму с ночей в полном облачении, разве что без металлических деталей, спиной к спине, а заканчивают тем, что Джейме жиром натирает от обморожения ее мягкие розовые ступни, пока она, валяясь на мехах, одетая в его рубашку и шерстяные кальсоны, распевает с сиром Марбрандом на два голоса «Рейнов из Кастамере».

Воспоминания о том, как близки они стали, заставили Джейме встать, когда ее всхлипывания приняли совсем отчаянный характер. Она лежала к нему спиной и дернулась, когда он опустился на колени рядом.

— Женщина, что с тобой? — она не ответила, — тебе плохо? Больно? Бриенна, где? Где болит?

Он услышал лишь слабое:

— …везде.

Он попробовал поднять ее или хотя бы повернуть к себе, но она ответила ударом по его руке.

— Женщина. Ты видела меня в крови, дерьме и блевотине. Мне ты можешь сказать.

— Джейме, пожалуйста… просто уйди и дай мне побыть одной.

— Не выйдет. Кем я буду, если брошу друга в беде? –он приподнял ее одеяло, намереваясь лечь рядом, но она лягнула его ногой.

— Отстань.

Джейме был бы не собой, если бы послушал ее.

— Ты никогда не просила себя утешать. А я знаю много способов, и некоторые из них…

— Ты оглох? Отвали!

Он больше не колебался. Несмотря на ее сопротивление — несерьезное, ненастоящее — лег рядом, прижался к ее спине, обхватил ее за талию и обнял, поглаживая по плечу.

— Просто признай, женщина, что иногда тебе нужна ласка, — сказал он чуть погодя, замирая в ожидании того, что она ответит. Но Бриенна промолчала. Джейме ждал. Тишина тоже ждала.

— Ты позволишь мне сделать это для тебя?

Комментарий к Союзы против союзников

Итак, обновление следующее через день-два, чтобы все успели дочитать до этого момента)

========== Сокрытое внутри ==========

Бриенна поперхнулась, когда он предложил это.

«Ласка». Она покраснела от одного только слова. Это было не ее слово. Слово девушек вроде леди Сансы. Бриенна прекрасно знала, что такое самоудовлетворение, хотя ей крайне редко приходилось прибегать к нему, даже если Джейме оказывался рядом.

Особенно, если он оказывался рядом. Трогать себя самой не помогало. И, если она поняла верно, что-то в этом роде он предлагает со своим участием.

Ее бросило в жар.

— Что именно ты намерен делать?

— Проще показать.

— Нет, ты лучше скажи.

— Боги, женщина, тебе нужно все обговаривать? Твоя драгоценная девственность останется при тебе. Это ты хотела знать?

— Не смей смеяться, — сквозь зубы с угрозой сказала Бриенна, поворачиваясь и сталкиваясь с ним лицом к лицу. Но Джейме, хоть и сохранял привычное выражение ухмылки, потряс головой.

— Женщина, как я могу над таким смеяться. Твоя стойкость делает тебе честь. Хотел бы я сказать о себе что-то подобное, но увы. Всё, всё! — теперь он расхохотался, ловя ее за пояс, когда она рванула прочь, пылая от обиды, — я не смеюсь над тобой. Я тебя уважаю. И понимаю. Бронн не мог не рассказывать тебе про историю с «одной левой». Или там было про «сходить налево»?

Бриенна краснела. Она паниковала. Она была растеряна. Она не могла противостоять его мальчишескому обаянию. Но обеими руками остановила его, когда он потянул за шнурок на штанах. Джейме улыбнулся, глядя ей в глаза.

— Ты мне доверяешь?

И женщина зажмурилась, отворачиваясь, выдыхая и отдаваясь его рукам. Сама стянула штаны до колен. Сама легла перед ним спиной к его груди, стараясь казаться спокойной.

Это не было похоже на то, как если бы она прикасалась к себе сама. Ничуть. Джейме лишь погладил ее по животу и опустил руку ей между ног. Она постаралась отрешиться. Острота ощущений и новизна сглаживали удовольствие. «Если он скажет что-нибудь по поводу того, что я мокрая, то я его удушу». Но Джейме промолчал.

Странное чувство при проникновении его пальца оставило ее слегка разочарованной. И заинтересованной. Это оно? «Ужас и боль»? Септа Роэлла из далекого прошлого появилась перед внутренним зрением как живая. По ногам бегут мурашки, немного страшно, немного щекотно, но нет ни боли, ни других ощущений.

Зато есть знание того, что с ней Джейме.

— Это просто ласки, — хрипло произнес Джейме откуда-то из тумана, и Бриенна вдруг поняла, что он прикасается к ней и изнутри и снаружи, медленно, очень медленно, неспешно, — ничего такого.

Ритм и сила нажатия растут так медленно, что она сама не понимает, когда ее начинает накрывать волной странного удовольствия. Ничего общего с ожиданиями. Оно идет изнутри. Оно начинается там, глубже, за его пальцами, разгорается, как костер на ночном привале, который раздувают постепенно, и охватывает все новые, новые точки, завоевывая тело, добираясь до мышц, до кожи, до встающих дыбом волос. Она тихо ахает. Это так стыдно, но так необходимо.

— Вот так. Вот так, женщина, — его прерывистый шепот заставляет обхватить его за руку и потереться о его плечо.

Не двигаться нельзя. Нельзя молчать. Где-то внутри рушится плотина, за которой все, что она прятала в себе: чувства, мечты, слова, признания. Второй палец проникает внутрь, и ритм учащается. Джейме дышит над ее плечом часто и тяжело.

Молчать не получается. Звуки рождаются глубже, чем обычно, они сами рвутся наружу.