— Нужна еще одна кормилица, — говорит мейстер, потом, глядя на лорда Ланнистера, вздыхает.

— Кормилица, — послушно повторяет Джейме. Тирион, глядя на брата, четко понимает, что тот ничего не слышит и не видит. Пора брать командование на себя. Десница он или кто?

— Найдите мальчикам еще одну кормилицу, — поворачивается он, удивляя всех своим внезапно обнаружившимся присутствием, к стоящим в коридоре слугам, — отправьте в Ланисспорт за еще одним мейстером. Должен быть кто-то, кто разбирается в детских болезнях. По дороге возьмите в Вороньем Логу ведьму — если она еще жива, — он обращается ко всем и ни к кому в отдельности, — она лечила мои ноги в детстве. Она знает, что делать с недоношенными.

Мальчики родились крошечными, слабыми, но они нормальны. Тирион смотрит на обоих — красные комочки плоти. Левый и Правый, он их называет, потому что они совершенно одинаково выглядят для него. Не к месту младшему Ланнистеру думается, что Джейме благословлен: у него нет разнополых близнецов, а это несколько снижает вероятность инцеста и в этом поколении.

Кстати о Джейме.

— Принесите ужин для лорда сюда. Питье для леди, — продолжает командовать Тирион, — гранатовый сок, который я привез из Дорна.

Он грозно смотрит на ту служанку, которую накануне отымел на кухне. «Гранатовый сок не про твою честь», говорит он ей глазами. Шлюха не посмеет много о себе возомнить.

— Джейме, — он тянет брата за плечо, — Джейме, уже утро. Тебе бы поспать.

— Я буду здесь, — брат подтягивает ноги на кровать, избавляется от туфель и съеживается около пребывающей в забытье Бриенны, — она нуждается во мне.

— Хорошо.

— В одиночестве ей было бы лучше, — ворчит мейстер, но, когда Джейме бездумно подчиняется, слишком уставший для самостоятельно принимаемых решений, женщина, до сих неподвижно лежавшая под одеялами, вдруг подается за ним вслед, бормоча:

-…не уходи, не уходи, сир, не уходи от меня опять…

— И принесите лорду Ланнистеру еще одеяло, — Тирион почти толкает брата обратно к дрожащей испуганной Бриенне, — он останется здесь.

*

Их браку восемь лет.

Их жизни в Кастерли-Рок чуть меньше. Лорд Ланнистер вспоминает, как привез ее в замок впервые. Помнил, как она смотрела на гигантскую кровать в их будущей спальне, как будто потрясенная каким-то невиданным чудесным зрелищем.

До сих пор они делили ложе где придется. Походы, марши, чужие койки, меховые подстилки, протертые шлюхами и их клиентами матрасы. Их первенец зачат в Черном Замке на ложе из нескольких горбылей. И Джейме настаивает на том, чтобы их первый вечер в настоящей спальне с настоящей кроватью был особенным.

— Посмотри на меня, — прошептал он, подходя к ней, придерживающей живот и глядящей в пол, — мы дома.

В бликах огня ее лицо всегда кажется ему прекрасным. Бриенна выдыхает, садится на постель, проводит руками по простыням.

— Лён.

— Наши мастерицы известны на весь Вестерос.

— Кружево, — другая ее рука оказывается на подушках, разложенных в изголовье.

— Не мирийское, — Джейме улыбается, — ну что, женщина. Нравится тебе?

— Еще не знаю, — поднимает она светлый честный взгляд, и он тонет в ее глазах, как всегда прежде.

Они чисты, одежда на них новая, без дыр и латок, вокруг — тепло и чистота, безопасность и достаток. И это ново и даже как будто чуждо поначалу, но достаточно одного прикосновения, чтобы все снова стало правильным. Им доступны не все позы. Это кстати. Сейчас любимая у Джейме — когда она снизу, под ним, и он по-львиному берет ее сзади, склоняясь к самому уху, чтобы прошептать:

— Подними глаза. Посмотри на нас.

И она видит. Зеркало. Стон, который вырывается из ее груди, совсем не похож на крики страсти, за которые их так распекал завидующий Бронн.

— Чувствуешь? — он боится взвыть от плещущегося счастья в груди.

— Ты.

Мутный взгляд, разомкнутые алые губы, ее волосы, сила ее ритмичного, неспешного раскачивания под ним — это лучшее, что было с ним в жизни. Определенно, именно эта минута. И еще пара тысяч до. И еще миллион после.

— Я. Твой. Так? Еще? Так?

— О, Джейме… так близко, так… Джейме, еще… чуть… немного. — тихо, тонко, едва слышно она молит, и общий выдох на вершине блаженства получается тоже тихий, долгий, сладкий.

Ребенок в ее животе немного барахтается, Джейме чувствует его пинки в ладонь, когда обнимает ее.

— Это первый раз за сегодня, — сонно бормочет Бриенна, — я думала, он проспит до утра.

Но уже следующим же утром Брандон Ланнистер решает появиться на свет.

И с того дня их спальня обживается, как ни одна другая комната во всем замке. Отсюда начинается их дом. Скоро все крыло полно разбросанных игрушек, всевозможного оружия и книг об оружии, просто книг. Время меняет свой бег. Дети появляются один за другим. Их самих становится больше: общие дела, бесконечные споры и решения, которые нужно принимать сообща, гости, родственники, праздники, похороны, соболезнования. Джейме увлекается созданием гербария и садоводством. Бриенна начинает учить сыновей драться. Брандон учится считать и писать… одно только неизменно: их спарринги и тренировки, и то, что они всегда спят вместе, насколько бы это ни казалось странным в свете обычаев Кастерли, когда у супругов обязательно раздельные спальни. Но кого это касается?

…и вдруг — странный призрак прошлого, когда целая свита прибывает с Дейенерис и ее Десницей (а по совместительству — лордом-консортом) в Кастерли. Королева не задерживается надолго, но гости и не думают покидать Утес. Джейме очень давно не видел у своей леди-жены столь унылого выражения лица. Она обескуражена, напугана, ей трудно находить общий язык с прибывшими дамами, которых она не знает, и которые не знают ее. Она нервничает, тяготится своей ролью, которая до сих пор так удавалась ей.

Может быть, поэтому роды начинаются раньше положенного.

*

— Дети без меня, — шепчет сухими губами Бриенна, — дети.

Джейме молча обнимает ее, прижимая к плечу и бережно придерживая ее голову левой рукой. Она лежит под пятью одеялами, и только так дрожит чуть меньше.

— Солнце встает, любимая. Скоро станет теплее. Обязательно станет.

— Дети, — снова повторяет она слабо.

Она никогда не демонстрировала, как сильно их любит. Не говорила об этом. Язык ее любви — поступки. Для Джейме нет большей радости, чем наблюдать веселую возню его леди-жены с малышами. Вокруг нее их всегда много. Ее самой много в его жизни. Ее доспехов, оружия, планов и чертежей, ее одинаковых безразмерных рубах, которые она предпочитает всем нарядам на свете. Это важная, тщательно оберегаемая часть его жизни: лохматая, в своей робе топающая вдоль детских спален Бриенна, находящая для каждого свое пожелание на ночь.

Я не хочу без нее.

— Дети. Другая женщина не будет любить их так, как я, — вдруг изрекает Бриенна со своего места, и под рукой Джейме выступает ледяная испарина на ее лбу, — она будет их ненавидеть.

— Какая другая? Другой не будет. Выпей. Тебе надо пить.

— Ты должен жениться, когда я умру, — она всхлипывает, сухо и коротко, — дочери без матери не имеют шанса выйти замуж достойно.

— Женщина. Попей.

Она выпивает почти весь кувшин дорнийского гранатового сока. На постели остаются обширные бурые пятна. Почти как ее кровь.