Ему казалось, прошла минута, но вся процедура заняла больше часа, ведь воинам потребовалось время. Час или больше ушло на то, чтобы перекурить, обсуждая погоду и всеобщую усталость, нерадивость молодых лучников и строптивость собственных лошадей, догнать кого-то из пленников, кто в отчаянии бросился бежать, посетовать на тех из пленных, что бросались на мечи до того, как их скрутили захватчики.

Летящий не двинулся с места, даже когда воевода Ситар тронул его осторожно за плечо.

— Жив? Цел? А ну-ка, быстро к воротам, и выводи обозы. И постарайся, чтоб никто не растащил…

Однако исполнить приказ Летящему не пришлось: рог с южных гаваней доложил об особо ожесточившемся сопротивлении. Выжившие не желали сдаваться, и бились до последнего.

Следующие полчаса — или половину вечности, Летящий и сам не мог понять, — он и его соратники провели, ломясь в склад у гаваней, откуда доносились истошные вопли, проклинающие захватчиков. Кончилось все тем, что один не особо рассудительный воин попытался подпалить балки второго этажа — первый стоял на сером камне.

— Не жечь! — заорал Ами Ситар, но было поздно, — там янтарь! Недоумок чертов, туши теперь!

Склад полыхнул мгновенно, посыпались искры, огонь весело побежал по боковым балкам, и спустя всего десять минут столб пламени стал виден издалека сквозь проваленную крышу.

— Скажи теперь, что я жесток, — пробормотал Ситар, отдавая приказ к отступлению, — когда под моим руководством сплошь дикари да девчонки.

Куски горелого янтаря падали сверху, словно с неба, запертые пленные пытались выбраться наружу, их захватчики спешили разбежаться, кто куда. Хаос окончательно овладел городом. Летящему повезло — он отделался ударом по затылку, и это была всего лишь задевшая его обгорелая доска.

Ему повезло также и в том, что именно ночью и именно в предгорном поселении, занятом харрумами и рыцарями Союза появилась Спящая Лань, а за ней вел охоту сам Долвиэль, прославленный мастер войны и предводитель самой отчаянной наемной дружины. Наемникам мастера Долвиэль и досталась самая грязная и тяжелая работа.

Правда, и разрушений они после себя оставляли значительно больше. Горели дома, пылали крыши, стога сена, изгороди. Летящий ухватился за рукав спешащего мимо старшего воина из Элдойра, узнав его по черному плащу королевских войск.

— Кто вы, откуда? — хрипло выкрикнул юноша, — куда идти?

— А, ты верно с той стороны вернулся, — тот сжал его локоть, — я из пятой сотни восточной армии Крельжа и Долвиэль. Ты один выжил, что ли? Тогда чего так дрожишь? Иди туда, там мастер Долвиэль был.

Порадовавшись знакомым именам, Летящий, хромая и стараясь не упасть в обмороке, зашагал в указанную воином сторону. Он не прошел дюжины шагов, как с ним столкнулся чересчур шустрый и вертлявый воин. Воин оказался девчонкой лет восемнадцати. Летящий поднял глаза, и увидел мастера Долвиэль, рядом с которым стояли несколько молоденьких девушек, и даже детей. Это были те немногочисленные освобожденные из плена, которым повезло дожить до нападения войск Элдойра.

— А ну-ка, парень, давай-ка сюда, — подтянул Летящего к себе Ситар, и ткнул пальцем в зловещие кроваво-красные знамена Долвиэль, — сейчас ты присоединишься к тем недоумкам.

— Мастер…

— Заткнулся! В ратуше забаррикадировался смотритель гаваней. Если он еще не отравился, зарежешь сам. Слушай меня.

В полумраке Ами Ситар казался одержимым: глаза его сверкали, пальцы рук нехорошо подрагивали.

— Я хочу, чтобы каждый, кто увидит этот городишко после нас, обгадился от ужаса. Я хочу видеть головы на вон тех кольях…

Летящий не отдавал себе отчета в своих действиях — вообще, он не был уверен, что по-прежнему управляет своим телом. Вокруг была только чудовищная усталость, очень много крови, суета, бестолковые мародеры и невероятное количество знамен Элдойра.

— Хорошо, что оборотни не видели этого, — заметил Ласуан, не замечая своего родственника, что обессилено привалился к обозу рядом с ним, — плевались бы еще долго… Элдар! Финист Элдар, да чтоб меня неделю полоскало! Ты как?

Летящий был настолько бледен, что казалось, даже кровь в его жилах стала синевато-прозрачной, а впалые щеки пепельно-серыми.

Ласуан уже приготовился звать лекарей, но Летящий не узнал об этом — его так ужасно мутило, что он не смог даже сидеть. По счастью, его не вырвало, но ощущения, пронзившие с ног до головы, приятными назвать было нельзя.

— Эй! Куда?

— Ласу, осторожно!

— Прикрой, дурачина. Это мой брат. Подними щит повыше, мне нужно расшнуровать хоть немного. Э са! Кажется, его чем-то пришибло.

Летящий не стал разубеждать Ласуана и его взволнованных товарищей. Да и что он мог сказать?

«Меня просто тошнит. От всех вас, от войны, и от себя — сильнее всего от себя самого».

— Кровищи-то сколько.

— На себя глянь.

«В конце концов, это даже милосердно. Мы уничтожим с жестокостью целый город, украсив колья головами, насадим детей на штыки, сожжем здесь все, но остальные испугаются, и сдадутся без боя. Ведь так? Так ведь должно быть, старший отец?».

Кто-то же должен был быть виноват в том, что происходило вокруг.

— Летящий тут, мастер. Видимых ран нет. По-моему.

— Это что еще за овощ?

— Финист, сын Элдар.

— Хто? — голос принадлежал кому-то с Юго-Востока, очевидно, с далеких, очень далеких окраин королевства.

«Да и не всё ли равно. Чем я лучше любого другого вооруженного сброда».

— А, эти. Ну, хорошо. Ну, наш сектор чист. Мастер-лорд обещал час на трофеи, но пока молчит. В оба глядите, вы, лентяи.

И это было последнее, что услышал Летящий перед тем, как ему в глотку залили самого отвратительного пойла, что можно было вообразить — какую-то настойку, судя по вкусу и запаху, на подгнивших ослиных трупах, — и наконец-то его тошнота и последовавшая мучительная рвота были полностью оправданы перед боевыми товарищами.

========== Осажденные ==========

С триумфом входил мастер войны Долвиэль в Элдойр, и гордо проезжали его дружинники по окрестным деревням. Саму Спящую Лань захватили они прошлой ночью, и немало тем гордились: за поимку их князю вернули его звание, прежде отобранное за взяточничество и мародерские набеги, а дружине выдали месячную норму вина и раздали по сорок ногат из трофеев.

Сразу за воином, поймавшим колдунью, вели и ее саму, со связанными освященными цепями руками и с повязкой на глазах. Она спотыкалась — ноги у нее тоже были связаны, а цепи с двух сторон держали ее на одинаковом расстоянии от опасливо озирающихся всадников.

Редкий случай — стены города украсились сверкающими щитами и яркими флагами. Казнили прилюдно и торжественно всех пленных со стороны Мирмендела. Площади были переполнены как любопытствующими горожанами, так и теми воинами, что пришли одобрительными выкриками поддержать справедливость.

Общее число пленных составило почти двести воинов, что было немало для города. Виселицы строили с самого раннего утра: в основном этим радостно занимались оборотни и те из остроухих, чей доход не превышал военного пайка. Особенно, конечно, старались, молодые юноши: ведь трофеи с преступников им разрешалось забрать себе без разрешения старшего по отряду. С пальцев осужденных срывались кольца, нередко даже с кожей, сапоги обычно стягивали еще оборотни-подростки.