Моим дорогим Елене и Виктору.

Спасибо за все, что вы мне дали.

Первое прикосновение осени можно почувствовать уже в начале июля, когда сухие соцветия липы, опавшие на землю, приятно шуршат под ногами, когда жара сменяется тёплыми летними дождями, неуловимо напоминающими о том, что ничто не может длиться вечно.

Выглянувший из-под рукава светло-коричневой куртки бронзовый браслет со звоном стукнулся об поручень резко затормозившего автобуса. К ним она давно уже привыкла и редко обращала на них внимание.

Спрыгнув с послей ступеньки, Мира вдохнула свежепробензиненый запах улицы и, сунув руки в карманы, направилась уже хорошо знакомой дорогой.

В двух шагах от заброшенной стройки, куда еще попадал тусклый свет фонарей и фар проносящихся машин, Мира остановилась и присела.

Делая вид, что завязывает шнурки на ботинках, она незаметно вытащила наушники, громко напевающие "Small town boy with a big town dream wants to fly, but he can´t find wings and they said he´s only wasting time"1, и прислушалась, слегка повернув голову вправо.

Всю дорогу от библиотеки ей казалось, что за ней следят, и как она не оборачивалась, так и не смогла никого засечь, продолжая затылком ощущать взгляд, следовавший за ней по пятам, и далеко уже не в первый раз.

Как и прежде, не услышав и не увидев ничего и никого, Мира поднялась и, с легким разочарованием, пошла дальше.

Миновав стройку, которая была заброшена уже второй год, она быстро дошла до четырехэтажного дома, в котором они снимали двухкомнатную квартиру.

Райончик тот был, мягко говоря, не очень уютным. Помимо одной заброшенной стройки там имелись и другие. Чего уж тут было удивляться, ведь люди, которые имели возможность приобрести новострой, не сильно рвались покупать возле аэропорта, сутками напролет гудящего да шумящего, с десятками мелких и не очень воришек, никогда не упускавших возможности опорожнить карманы потерявших бдительность приезжих. Да и до центра добираться было не очень удобно, если, конечно, не было собственного средства передвижения.

По утрам на автобусных остановках можно было на раз-два выучить не один прием самообороны, не говоря уже о сногсшибательном ассортименте поз, в которых приходилось ехать уже непосредственно в автобусе до метро, где, собственно, тоже было не легче.

Сама же квартира, расположенная на втором этаже, была тоже совсем не уютной, и вообще сильно отличалась от тех жилищных условий, к которым привыкли ребята, выросшие в частных домах тихого, маленького, провинциального городка.

Обшарпанная, с постоянно текущими кранами, отклеивающимися выцветшими обоями, дешевой мебелью, издававшей самые неприличные звуки в мире, старой стиралкой, с малюсенькой кухней, раздельными ванной и туалетом, полуобваленным балконом, на который даже птицы боялись садиться, узким коридором и очень плохим интернет-соединением даже усилиями неугомонной перфекционистки Люси не смогла принять божеский вид.

Зато цена ее была умеренной, что и стало ключевым аргументом в пользу ее съема. Дорого нынче было быть студентом в столице.

– Всем привет!

Мире пришлось перекрикивать громкую музыку, доносившуюся с квартиры над ними, и не менее громко включенного маленького телевизора на кухне, по которому Эдик, бойфренд ее лучшей подруги, учившийся, как и Женя, на юриста, сосредоточенно смотрел футбол, поминутно оскорбляя то вратаря, то защитника, то арбитра, то соседей, не дающих нормально посмотреть игру.

– Наконец-то! – Женя, бросив учебник по праву, вышел в коридор и помог ей снять куртку. – Я уже собирался тебе звонить.

– Прости. – Мира ответила на поцелуй и устало провела по длинным, светлым волосам, заплетенным в косу. – Автобуса долго не было. А где Люся?

– Где еще она может быть? – сухо ответил он, закатив глаза и поджав губы, что стало для него привычной манерой, как и для Миры, едва приходившей домой, сразу спрашивать о местонахождении подруги.

Первые две недели их пребывания в городе, она спрашивала об этом чуть ли не каждые полчаса и, не дожидаясь ответа, начинала ее искать. Люся, конечно же, всегда быстро находилась, но также быстро и терялась, жадными глазами рассматривая витрины столичных магазинов.

О, да! Посмотреть там было на что! Кроме ценников. На них лучше было не смотреть.

– Мира, Мира, смотри! – Задыхаясь от восхищения, она тыкала пальцем в какую-нибудь абсолютно бесполезную с точки зрения Миры вещь. – Правда, красиво? – Хлопая ресницами, она прижималась к стеклу, и так могла бы простоять очень долго, если бы подруга не оттаскивала ее от витрины под угрюмым взглядом обратившего на них внимания охранника.

Мира виновато улыбнулась и, погладив Женю по гладкой щеке, сильнее прижалась к его губам. "Твое время будет ночью" как бы говорила она. Он расслабился и вернулся на кухню к учебнику.

Мира сняла обувь и, достав из сумки яблоко, бросила ее на пол. Ремень сильно надавил ей плечо и, потирая его, она прошла к закрытой двери комнаты, где жили Эдик и ее подруга.

– При… вет… – Мира изумленно застыла в дверях.

После пребывания в темнице королевского дворца и умопомрачительного бегства из Осени, многие привычки подруги подверглись искоренению, но их место заняли другие, куда более странные.

– О, привет! – отозвалась с кровати Люся, одетая в белый халат. Короткие, едва достающие до плечей, волосы, подруги были убраны под белую повязку, чтобы не испачкаться в сметане, которой было намазано ее лицо.

Рядом с ней лежала полинявше-серо-белая кошка, до недавнего времени проживавшая на помойке. Минут двадцать Люся, заливаясь слезами, пыталась объяснить ей, чтобы она, то есть кошка, не тратила на нее время и искала себе других, более зажиточных хозяев, которые смогут хорошо о ней заботиться, но кошка с мурчанием продолжала тереться о ее ноги, и в итоге Люся сдалась, и забрала ее домой.

Кошку ту, гордо именуемую Маркизой, даже с натяжкой нельзя было назвать симпатичной, и тем более маркизой, но Люся ее очень полюбила, закрыв глаза даже на то, что она так и не приучилась ходить в лоток, предпочитая ему тапочки Эдика.

– Я тебе тоже оставила немного. – Люся кивнула на полупустой стакан, стоявший на тумбочке, и противно отдающий кислятиной, на который любовно смотрела Маркиза.

– Спасибо, но я пас, – вежливо улыбнулась Мира и присела на кровать.

– Как хочешь, – пожала плечами Люся и, приоткрыв стакан, протянула его кошке. – Кушай, моя хорошая, – проворковала она. Кошка жадно принялась лизать сметану.

– Слушай, – Мира брезгливо посмотрела на чавкающее животное, – а у нее дрысни не будет? А то, боюсь, тапочки Эдика не выдержат такого испытания. Это, какие уже у него по счету, кстати?

– Четвертые, – хохотнула Люся. – Ну, я же не виновата, что он ее гоняет, а она ему так мстит. Типа.

Мира всмотрелась в лицо подруги. Она, конечно, была рада, что Эдик оказался лучше, чем она о нем думала, но все же были кое-какие моменты, которые ей совсем не нравились.

Выросший под зорким присмотром матушки-наседки, ведущей образцовое домашнее хозяйство, Эдик привык, что его, если не обслуживали, то… обслуживали.

"Люся, принеси мне чайку", "Кисюша, дай мне сахар", "Зайка, подай мне носки", "Милая, купи мне булочку".

Честное слово, когда Мира это слышала, ей хотелось залить ему чай в глотку и затолкать туда булочку, посыпать сахаром и прикрыть носками, но подруга, по непонятной причине снисходительно относившаяся к такому обращению, каждый раз верно угадывала ее намерения и успевала смерить ее более чем предупредительным взглядом, и только ради нее Мира терпела его наглое поведение.