Так или иначе, ночные события Андрея волновали не сильно. Куда больше тревожило повторное сновидение: все то же небо и гигантское зеркало в нереальной высоте — только на сей раз из него с жесткой ухмылкой глядело вчерашнее ископаемое в костюме, скроенном на заказ.

Подскочив на постели, как и сутки назад, Андрей скрючился от острого спазма и медленно со стоном повалился обратно. Призрачный осколок, казалось, по-прежнему впивался в сердце, однако боль постепенно утихала.

Все-таки не грех было обратиться в клинику.

На экране мобильного высветилась половина десятого — не так уж и долго он проспал, учитывая, во сколько лег. Хотелось почистить зубы, отыскать болеутоляющее и запить его литром крепкого кофе.

Уже взявшись за ручку двери, Андрей вспомнил о варином требовании появляться исключительно в пристойном виде и, скрипнув зубами, заставил себя натянуть джинсы. Вот уже и в собственной квартире не хозяин! Но недовольство потеснилось недоумением, едва только он шагнул за порог спальни. Потребовалась минута, чтобы вникнуть в суть перемены.

В холле было… чисто. Прибрано. Под босыми ногами не скрипел песок. Семена березок, растущих во дворе, не прилипали к подошвам, и крошки не кололи пятки. Цветные бумажки с номерами телефонов аккуратно лежали на полке с деревянной доской. Разбросанные всюду газеты и рекламные проспекты, которые вечно совали в почтовый ящик, исчезли. Пледы на креслах были расправлены, пивные банки и коробки из-под пиццы и фаст-фуда с журнального столика и дивана убраны.

Для Марины рановато.

В ванной шуршала стиральная машина, а из кухни доносился звон посуды.

— Доброе утро! — поприветствовала Варвара, выключив воду, и обернулась. Оперлась о стол и смущенно заправила за ухо прядь волос. — Чаю?

— Кофе, — возразил Андрей хмуро.

— Кофе вреден, особенно если запивать им таблетки.

— Неужели так ужасно выгляжу?

— Ты очень поздно вернулся. Если долго не спать, утром обычно болит голова.

— Только не у меня.

— Значит, не болит?

Андрей вздохнул:

— Раскалывается.

— Вот видишь.

— Кошмар приснился.

— А ты скажи: куда ночь, туда и сон!

— Ночь, между прочим, сегодня вернется, — он сунулся в морозилку и извлек на свет божий не початую упаковку блинов с мясом. Не церемонясь, разорвал пленку зубами, со стуком вывалил три задубевших колоды на тарелку и сунул в микроволновку.

— Полуфабрикаты? — Варя неодобрительно покачала головой. — Может, тебе нормальных блинов напечь?

— Спасибо, обойдусь, — огрызнулся Андрей. Головная боль донимала. Пока завтрак крутился в печи, размораживаясь, он разыскал в шкафчике блистер с таблетками и проглотил сразу две штуки, запив водой из-под крана.

— А две не вредно? — усомнилась Варвара, разглядывая болеутоляющее. — Ты инструкцию читал?

— Слушай, чего ты ко мне пристала? Дай покой.

Микроволновка пронзительно запищала.

— А вот я сегодня на удивление хорошо спала, — сообщила девушка. — Уснуть, правда, долго не получалось. Думала, вдруг с тобой что-нибудь случилось.

Андрей взглянул на нее искоса. Стукнул тарелкой об обеденный стол, полез в навесной шкаф за кофе.

Волновалась? О человеке, которого видела второй раз в жизни? О котором и знать ничего не знала, и ведать не ведала? Чьим существованием до сего дня и не интересовалась? Да ладно.

— Что со мной могло случиться, — он угрюмо уставился в пустую кофейную банку. — Проклятье.

Варвара вынула ту из его рук, тоже заглянула.

— Не проклятье, а знак свыше, — прокомментировала она. — Прекращай гробить здоровье и переходи на безвредные напитки.

— И ты, Брут, — Андрей опустился на диванчик, облокотился на стол и потер лицо в наивной надежде остановить маятник боли, бьющей в затылок. — Дались вам эти «знаки свыше».

— Налью тебе чай, — предложила Варя. — Лучше черный: зеленый на печень плохо влияет. И без сахара. Держи.

— А сахар чем не угодил?

— Тем, что кончился, — она пристроилась с другой стороны стола, поправила накинутый на плечи темный шерстяной платок и принялась греть руки о свою чашку. Перед ней в пакетике лежало несколько карамелек, печенье и шоколадный батончик. Глядя на столь скромный завтрак, явно прихваченный из деревни, Андрей почувствовал себя скверным хозяином, напрочь утратившим понятие о гостеприимстве.

— Я тебе денег оставлю, в магазин сходишь, — пробормотал он, ковыряя вилкой блин и размазывая по тарелке мясо. — Если планов на сегодня нет. Приготовишь чего нужно, раз уж моя еда не по вкусу.

— Хорошо, — легко согласилась Варя.

— Могу до супермаркета подкинуть, у меня в половине третьего встреча.

— Я пораньше сбегаю.

Ну да. Она, наверное, еще с вечера оголодала. А он уехал и ключа не оставил. Родственничек.

Не осилив даже один блин, Андрей кинул вилку на стол, подумав, прихватил кружку с чаем и направился к выходу.

— Лягу, — пояснил с порога, неприязненно уставившись в косяк, будто тот был причастен к его дурному состоянию. — До встречи нужно оклематься.

Однако оклематься не получилось. Не удалось и заснуть.

Время неутомимо приближалось к часу, а боль продолжала распирать несчастную голову. Таблетки определенно не пошли впрок, поэтому в отцовский офис Андрей явился измученным и обозленным на весь белый свет.

Отец предсказуемо отсутствовал, озабоченный нескончаемой чередой встреч, собраний и прочих мало понятных дел, среди которых сын уже много лет не значился. Обещание пообедать вместе в очередной раз пропало втуне. Кто бы надеялся…

Калинин опаздывал. Позвонила его секретарша, сухо извинилась и предложила перенести встречу в «неформальную обстановку». Андрей уже собирался вежливо послать ее подальше: не для того сорок минут прождал, чтобы тащиться невесть куда, потакая прихотям очередного толстосума. Но услышал адрес и нехотя согласился. Ехать было недалеко. Несколько кварталов — не весь город.

Кафе называлось «Даная» и претензию на неформальность вполне оправдывало. Устроившись за свободным столиком на роскошном кожаном диванчике, Андрей уткнулся в папку меню. Есть не хотелось. Боль пульсировала в голове в такт льющейся из динамиков музыке. Вдобавок в баре бормотал телевизор. Глянув на сотовый, Андрей мысленно установил обратный отсчет времени: если через двадцать минут Калинин не явится…

— Можно?

Первой в глаза бросилась черная лакированная сумочка. За ней короткая юбка и кожаная куртка. Не прохладно ли для последних чисел ноября?

— Андрей Савицкий, я не ошиблась?

— Не ошибаетесь, — он поднялся, автоматически пожимая протянутую руку. Обратил внимание на крупный, тяжелый антикварный перстень с рубином: сейчас подобные встретишь только в музее или в фамильной коллекции драгоценностей.

— Светлана.

«Вранье!» — отчетливо прогремело в сознании, и Андрей осекся. Со Светланой фарфорово-бледная черноволосая незнакомка хоть убей не ассоциировалась.

— Я присяду, — высокий тембр ее голоса балансировал на грани, за которой терпимость перетекает в неприязнь. Широко расставленные глаза на округлом лице казались непропорционально маленькими, вздернутый нос — карикатурным, а ямочки под выступающими скулами — такими глубокими, будто их создали искусственно, проткнув упругие матовые щеки вилкой.

От одного взгляда на нее на губы словно налип приторный, сладкий привкус фальши.

— Что ж, давайте сразу к делу.

— Вы от Калинина? — без лишних церемоний осведомился Андрей. Никто не любит, когда его время бестактно разбазаривают. Девушка, безусловно, старалась излучать очарование, но проклятая мигрень нивелировала добрую половину ее усилий и безбожно клеймила невинные женские уловки, которые в прочее время и при прочих обстоятельствах Андрей счел бы милыми.

— Не совсем. Папа занят, а картину вам заказать собиралась я.

— То есть вы его дочь.

— Верно.

— Слушаю, — он откинулся на спинку дивана.

— Желательно, чтобы вы нарисовали портрет. Мой.